Советская Арктика. 1936, №9.

Советская Арктика • 1936 ■№ 9' АЛ. ВОЛЬСКИЙ. В ТУНДРЕ В чуие Арсентия Суслова Был час, когда короткий январский День уже угасал. Свет незримого солнца еще подбеливал верхушки сопок, но скаты заливала нежная синева полярной ночи. Чем ближе к Норильску, тем гуще лес, тем холмистей поверхность тундры. — . . . Недавно я был в Дудинке, — продолжает разговор свой Арсентий Су­ слов. — Хорошо там? — Ну-ну, шибко хорошо. Сукна купил, костюмы себе и жонке купил шевиотовые, спирту купил, много добра купил. — Значит хорошо живешь? — Вот приедешь — увидишь. — А сколько оленей у тебя? — Сорок есть. Чум есть нартяной, и другой купил чум. Хлеб, сахар, масло — все есть, товарищ. Видно даже по внешности, что все есть. Расшитая бисером шапка-биргяяа, пыжико­ вый сакуй, украшенный ленточками, краси­ вые бокари — белые с черным, какие носят в Дудинской тундре. — Нынче летом аргишить буду на Пя- сину,— муки много возьму, сушку возьму, чай, сахар, конфеты. Видишь, след песца. На Черном Яру, где след кончается, кап­ кан поставил. Приваду положил. Ну, теперь он придет, в капкан придет пе­ сец. Он говорит нараспев, характерным тундровым говорком, но я понимаю этот самодовольный тон, эту самоуверенность... Пар вился над оленями, когда мы остановились возле двух чумов на лесной поляне. Бродили олени, поскрипывая на подмерзшем снегу копытами словно но­ венькими сапожками. Мы вошли в чум. Железная, жарко на­ топленная печь. Полки с посудой. На полу оленьи шкуры. Одеяла. К потолку на рем­ нях подвешена берестяная люлька. Обвя­ занный ремнями, спит ребенок. — Сын мой, четыре месяца ему, знаешь какой? Ну-ну,—пояснял Арсентий. — А это жена, Александра. Женщина подала руку. Ребенок про­ снулся и закричал. Тогда Александра рас­ пеленала его. Арсентий с грубоватой от­ цовской нежностью взял сына на руки. Ребенок был горластый и упитанный. Отец целовал его громко, на весь чум. Мать, Александра, тем временем высы­ пала из люльки мокрую труху. Принесла со двора несколько полениц лиственицы и Юпором покрошила их. Осторожно отсеяв острые щепки, труху мягкой душистой лиственицы Александра всыпала в люльку. Сверху положила суконные тряпицы, под голову и спинку — шерсть „священного* оленя. Ребенка обмыли теплой водой над мед­ ным тазом и, хорошенько обтерев, уложили в люльку. Он сучил руками и пузырился. Отец успокаивал его, щелкая языком. — А что это у него на руке и ноге? — спросил я Арсентия, указывая на бисерные браслеты, стянувшие запястья. — Так нужно. Когда сын будет жениться,, браслеты снимем. Если внимательно присмотреться к. люльке, можно увидеть на ремнях медные пуговицы старого почтового ведомства, не­ ведомо каким путем очутившиеся в чуме Арсентия. Сбоку люльки гремят связки старых полтинников и пятаков. Все это: и оленья, шерсть под головой, пуговицы и бисерные браслеты какие-то талисманы. Они должны, отгонять шайтанские злые духи тундры... Хорошо спеленутый ребенок успо­ коился и уснул. Мы сидим на оленьих шкурах, по-восточному поджав под себя освобожденные от бакарей ноги. Мы бла­ женно вдыхаем аромат кирпичного чая. В лесу трещит мороз, и по снегу скрипят олени. А в чуме жарко и спокойно. Мы отдыхаем. — Волки дерут оленчиков. Ночью прихо­ дят прямо к чуму. Поеду в Норильск, по­ прошу красноармейца с винтовкой. Как думаешь, товарищ, дадут? — спрашивает Арсентий и сам же отвечает: — Ну-ну, ко­ нечно, дадут. — А интересно в Норильске? — Хорошо, беда как хорошо! Огни горят шибче нашей лампы. Машин много. Ну-ну, сколько там машин! Александра поставила перед нами ни­ зенький столик. Чайные чашки. Нарезала ломтики хлеба. Положила горку сахара. — Чай, пить чай, товарищ, — пригласил Арсентий, а сам достал из длинных ножен, висящих на бедре, узкий как стилет само­ дельный нож. Потом взял с полки жирный кусок сырой оленины и стал есть, ловко срезая ломти ножом у самого рта. Але­ ксандра отодвинула быстро опорожненные чайные чашки, поставила на стол большой поднос с отварной олениной. Большие куски мяса вкусно дымились паром. — Ну-ну, в Норильске хорошо! Я ви­ дел сегодня тракторы... Мы говорили до поздней ночи о вэщах больших и трудно постигаемых. О Москве. О городах. О машинах. О людях других параллелей. Александра постлала постели Легла, поставив рядом с собой берестяную люльку.