Советская Арктика. 1936, №8.

А. Я. Вышинский. Политическая сущность семенчуковщины „В 1921 году канадцы начали хищиически эксплоатировать остров, они завезли туда группу людей, которые все погибли, за исключением одноіі эскимоски. Мы, советские люди, при освоении островл стремились к тому, чтобы не прибавлялось крестов, а Семенчук эти кресты умножил'1. Вот как охарактеризовал т. Минеев итоги „работы1 Семенчука на острове Врангеля. Если сравнить некоторые данные хозяйственного порядка, то и в этом отношении будет виден тот развал, до которого довел зимовку Семенчук. При Минееве заготовлялось 280—300 песцов в год, при Се- менчуке было заготовлено 50 песцов; при Минееве было заготовлено немалое количество моржовых клыков, при Семенчуке—ничего, при Минееве было заготовлено немалое количество моржового мяса, при Семенчуке — ничего. 50 песцов и 25 медведей за 8 месяцев — вот итоги так называемой „работы1 Семенчука! Может быть Минеев не объективен, может быть Минеев говорит, несколько поддаваясь человеческой слабости, стараясь чужое умалить, а свое возвеличить? Но нет оснований так думать, ибо все это под­ тверждается документами, имеющимися в материалах настоящего дела. Это целиком подтверждается и т. Ушаковым. Минеев в одной только бухте Роджерс оставил около 25 моржовых туш. Семенчуку нужно было только хранить это мясо, чтобы улучшать дальнейшее благосо­ стояние острова, но он не только не пополнил этих запасов, он не сумел даже сберечь оставленное ему мясо, и большая часть этого мяса была смыта, а частично съедена и испорчена собаками. Тов. Ушаков говорит, что все запасенное мясо, оставленное Семенчуку Минеевым, пропало. Конечно, это вредительство, конечно, это развал! Я спрашивал т. Ушакова, какое количество песцов заготовил Се­ менчук, и он ответил: „Точно не знаю, но все это были единичные эк­ земпляры, потому что значительная часть эскимосов-охотников погибла от голода, а остальные охотники болели"... Позвольте сослаться на письмо Таяна. Вот человеческий документ, который пришел к нам в суд с острова Врангеля. Оно составлено еще 21 августа 1935 года, т. е. в то время, когда и речи не было о том, что мы будем сегодня, 22 мая 1936 года, судить Семенчука. Это письмо ярко и глубоко проникнуто большим человеческим горем этих малень­ ких северных людей, истерзанных Семенчуком. Вот что пишет т. Таян: „Болел очиня сильно, хорошо, что доктора были хороший". Это он говорит про тех самых докторов, которых травил Семенчук, а одного из которых, доктора Вульфсона, убил потом руками одного из своих „адъютантов" — Старцева. „Если бы не было докторов, я бы умер, а сын мой Володка умер; жалеем его, он ужи начал говорить по русски. Инкали сама пишком ходила за дровами, на себе тащила нарту потому что, говорят, Семенчук дров не давал... ГІочимѵ мало поймали песцов? Говорят потому, что работы много и много болели охотники: умерли Тагью, Т агр ак ... Эти охотники умерли после гибели доктора. Я сам лежал 4 месяца, дажн был без па­ мяти: говорят, что я простудился на Севере. Семья Пянули ела собак, у меня собаки подохли, потому что мало было корму. У меня мясо было, собаки обглодали. Продукты нам выдавали по одной банке мясной на человика на месяц. Сперва сахара по два ки­ лограмма, а потом по одному килограмму, рису 0,25, круп тоже охотникам выдавали спирва в кредит и на 6 мес., потом только под пушнину". Вот как хозяйничал Семенчук. Охотнику—■одна банка консервов на месяц, а семья? А жена, а дети, а старики?