Север и рынок. 2024, № 1.

СЕВЕР И РЫНОК: формирование экономического порядка. 2024. № 1. С. 108-120. Sever i rynok: formirovanie ekonomicheskogo poryadka [The North and the Market: Forming the Economic Order], 2024, no. 1, pp. 108-120. ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ, ПРОМЫШЛЕННОЙ И ФИНАНСОВО-БЮДЖЕТНОЙ ПОЛИТИКИ НА СЕВЕРЕ И В АРКТИКЕ РОССИИ Регион в этом случае представляется как институциональная автономность, географически локализованная практика институционального дизайна регуляторов со своим институциональным и социальным климатом, балансом институтов, определяемым уровнем компетентности местной власти. При этом нужно различать системообразующие институты, которые формируют институциональную матрицу, и институции как правила, с помощью которых действующие лица и группы интересов взаимодействуют друг с другом, конкурируя и вступая в различные коллаборации. Поэтому решая искомую проблему и выясняя причины и следствия неполных контрактов, необходимо принимать во внимание не только процесс изменения стоимости коммерческого бренда, но и трансформацию структуры отношений в конкретной социальной системе. Например, следует учесть провалы и различные допуски (из-за диспозитивности и процессуальности норм) и неопределенности институциональной матрицы, проявляющиеся из-за взаимодействия формальных и неформальных институтов, эволюции институтов и т. д. Перечисленные обстоятельства серьезно влияют на эффективность транзакций и транзакционные издержки, которые усиливаются из-за несовершенства институтов или иначе — из-за издержек «эксплуатации социальной системы» [30, с. 57]. Поэтому при учете дисконтированной ожидаемой доходности коммерческого бренда, поддерживаемого, с одной стороны, оптимистическими ожиданиями инвесторов, а с другой — условиями контрактов, обладающих действительной правовой аргументацией, требуется также учитывать издержки эксплуатации социальной системы, причем не с помощью банковской, а с помощью социальной ставки дисконтирования. Последняя определяет эффективность управленческих и институциональных реакций местного сообщества. Пример ее расчета приведен в работе [31, с. 170-179]. Именно в данном контексте следует рассматривать эволюционный подход к достижению искомого баланса интересов. По сути, разговор идет о том, как грамотно встроиться в силовые линии экономического поля, в конфигурацию действующих центров силы. Однако это надо сделать так, чтобы добиться и максимально возможного эффекта для резидентов периферийного региона и экономики самого региона (наполнения бюджета, исполнение социальных расходов и т. д.). В этом случае анализировать и регулировать надо уже не поведение агента, а поведение самой среды, причем географически локализованной и распределенной по центрам силы. Контрактная система и иные институты «встроены» в географически и институционально локализованные практики. Собственно говоря, эти практики и система коммуникаций как раз и есть предмет управления и суть стратегии региона [9], в рассматриваемом контексте ставшей коммуникационной стратегией, ориентированной на достижение определенного состояния устойчивости социальной системы и повышение резилентности региона. При этом необходимо определять вероятность нахождения социальной системы в одном из состояний локального равновесия, поскольку теперь в условиях задачи допускается множественность устойчивых равновесий, что позволяет объяснить возможность эффектов институциональных реакций сообщества, ориентированных на тонкую настройку системы управления и в целом экономических и социальных регуляторов. В этой связи в эволюционном подходе рассматриваются дополнительные аспекты неопределенности транзакций и транзакционных издержек. Так, в локальных институциональных практиках проявляются издержки эксплуатации социальной системы, в частности, из-за неоптимальности институционального дизайна экономических регуляторов региона и правовых следствий так называемой «аберрации» институциональной матрицы. Ее причиной являются недостатки правоприменения норм, порождающие неопределенность из-за диспозитивности и процессуальности норм и т. д. В частности, в какой-то мере ситуация объясняется балансом экстрактивных и инклюзивных институтов. Экстрактивные институты концентрируют власть в центре, а инклюзивные институты распределяют власть по субъектам [32]. Экстрактивные институты распространяют на периферийные территории правовое поле внешних бенефициаров, поддерживая всячески их компетенцию. В это же время идет процесс размывания формальных рамок (во многом за счет институций как неформальных правил хозяйствования). При этом сфера регулирования освоения и использования природных ресурсов является тому подтверждением — здесь используются и формальные, и неформальные правила [33]. Смысл деформализации заключается в усилении правовой (и внеправовой) маневренности фирм (например, при заключении контракта), позволяющей воспользоваться всеми возможностями гражданского кодекса, обходя ограничения формальных институтов. В то же время формальные нормы не обязательно должны нарушаться — они выступают также эффективным средством согласования интересов и достижения легитимности действий агента. При этом неформальные институты могут составлять одновременно и конкуренцию формальным нормам, могут даже подавлять их (в таком случае законы фактически заменяются нормами частного права). © Толстогузов О. В., 2024 113