Север и рынок. 2020, № 3.

are talking about the massive use by the state o f the mechanisms o f “rejuvenation” o f the old mining province of the Arctic. Keywords: industrial policy, resource project, greenfield, brownfield, new industrial districts, old industrial territories o f the Arctic. Введение В последние двенадцать лет, после принятия Основ государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу [1], Россия приступила к планомерному хозяйственному освоению ресурсов Арктики. В ядре этого процесса всегда находится конкретный крупный ресурсный проект на суше или на шельфе. Промышленная политика государства в отношении арктических проектов имеет для Арктики — а во многих случаях и для страны в целом — беспрецедентное значение. Практика реализации нескольких знаковых добычных проектов в последние годы свидетельствует о наличии здесь серьезных упущений, о чем неоднократно писали российские исследователи [2, 3]. Цель данной статьи — рассмотреть эту важнейшую для Арктики и России проблематику более детально, продолжить линию наших коллег в аспекте не только конкретного ресурсного проекта, но и в целом, в аспекте современной промышленной политики государства в Арктике: какая она есть и какой ей нужно быть? 1. Арктические проекты и региональные версии промышленной политики По итогам последних тридцати лет в Арктике обнаруживаются три возможных траектории промышленного развития. 1. Выход на абсолютно новое хозяйственное освоение с точки зрения пионерной территории и/или добываемого природного ресурса (например, СПГ-заводы севера ЯНАО, производство рудного золота на Чукотке, шельфовая добыча углеводородов в НАО). Зарубежные коллеги внутри этого случая различают три ситуации: создание новой траектории, обновление (расширение) старой траектории (отчасти на базе прежних компетенций — regional branching), импорт (заимствование) новой траектории (вне связи с прежними) [4]. 2. Иинновационная модернизация с сохранением сложившегося в советские десятилетия промышленного профиля (горнорудные производства Мурманской области, Норильского промышленного района, угледобывающие предприятия Воркуты, лесопереработка Архангельской области и др.). 3. Деиндустриализация с появлением отдельных точек новой промышленности в самое последнее десятилетие (Чукотский АО). Основные меры промышленной политики в Арктике ориентированы на поддержку ресурсных проектов. Поэтому будет абсолютно естественно, если мы будем использовать именно ресурсные проекты, реализуемые или запланированные к реализации в регионах Арктики как дифференцирующий (конкретизирующий1) фактор промышленной политики. Для условий Арктики не менее важен и тип экономического пространства, в котором развертывается конкретный проект: староосвоенное или пространство пионерного хозяйственного освоения. Совмещение типов проектов и типов пространства дает четыре варианта развертывания ресурсных проектов (табл. 1), которые и определяют реальное содержание, наполнение федеральной промышленной политики. Очевидная дихотомия ресурсных проектов лежит в плоскости «гринфилд — браунфилд»: новые проекты или модернизация старых добычных проектов. Но возникает необходимость уточнения: а что считать новым проектом? Здесь возможны варианты: а) новый новый (случай 1) — новые проекты по добыче принципиально нового ресурса, которые, по сути, формируют новый вид деятельности или даже отрасль, например СПГ-завод на севере Ямала (к этой категории ввиду их явной технологической революционности уместно также отнести и проекты нефтегазового освоения на шельфе, несмотря на то что речь идет о вроде бы привычной нефтедобыче); б) новый старый (случай 2) — новые проекты, продолжающие линию добычи старого природного ресурса, но на новой территории, например, 1 В англоязычной литературе есть даже специальный термин — place-based (industrial, regional, etc.) policy. 5

RkJQdWJsaXNoZXIy MTUzNzYz