Север и рынок. 2020, № 1.

в этот период («век ручного труда и колоссальных запасов») был в людях, а не в месторождениях: вплоть до 1970-х гг. ресурсы Севера считались по запасам «неисчерпаемыми» — ведь открытия уникальных месторождений золота, цветных металлов, алмазов, нефти просто следовали одно за другим. Именно для решения проблемы дефицита трудовых ресурсов была реализована «программа» гулаговских мобилизаций заключенных в районы нового ресурсного освоения Севера и Арктики, в которых действовали «комбинаты особого типа», а потом была разработана система районных коэффициентов для привлечения уже вольнонаемных кадров на промышленные послевоенные стройки. Этот процесс ранней индустриализации советского Севера и Арктики сопровождался масштабной урбанизацией — созданием в предельно сжатые сроки десятков новых северных городов [17]. Следующий, ведомственный, этап промышленной политики начался в 1960-е гг., когда государство реализовывало свою волю на Севере и в Арктике через систему отраслевых ведомств (Минцветмет, Главалмаззолото, Миннефтегазпром и др.). Промышленная политика к этому времени уже утратила свой всеохватывающий характер и осуществлялась в сфере работы добычных предприятий, жизни монопрофильных городов и промышленных поселений (рабочих поселков) Севера и Арктики. Хорошо известны острые конфликты отраслевых (промышленных) и территориальных интересов в этот период, которые возникали именно в силу того, что ведомства были ориентированы на быстрое, подчас высокозатратное получение результатов в виде конечной ресурсной продукции («любой ценой»), а власти территорий (областей, республик, автономных округов) были заинтересованы в их комплексном социально-экономическом развитии. Ведомственный подход был преимущественно нацелен на получение эффекта на масштабе от крупноразмерных добычных предприятий, при усеченном социальном обустройстве и инфраструктурном развитии территории. Сбалансировать этот перекос была призвана идея территориально­ производственных комплексов — технологического объединения смежных, расположенных по соседству, производств. Однако достичь подлинной комплексности и получить на ней экономические эффекты в ведомственной модели не получалось. Именно в этот период существенно изменялись условия реализации промышленной политики: энергия новых крупных открытий уникальных, мирового класса, месторождений природного сырья стала ослабевать; с другой стороны, приток трудовых ресурсов на Север, привлекательный ввиду обширной программы северных гарантий и компенсаций, продолжался и достиг своего максимума за все послевоенное время. Промышленная политика реализовывалась в условиях растущих «ножниц» между падающей отдачей от истощающихся суперместорождений и, наоборот, экспоненциально возрастающего притока трудовых мигрантов в районы Севера и Арктики. Промышленная политика государства на Севере и в Арктике, реализуемая через союзные министерства и ведомства, была однозначно ориентирована на количественное наращивание объемов добычи природного сырья и переработки горной массы, размеров опоискованной и осваиваемой территории. Этот путь первоначально, на этапе «снятия сливок», был успешен — до той поры, пока существовала отдача от уникальных крупных месторождений. Но по мере их истощения издержки высоких затрат экстенсивного освоения, колоссальных потерь в процессе добычи вставали во весь рост. Новый проектный подход в промышленной политике государства в Арктике стал полноценно реализовываться только с 2000-х гг., когда были преодолены кризисные явления 1990-х и возник вызов освоения технологически и организационно сверхсложных проектов, в первую очередь на арктическом шельфе. На этом этапе главным актором промышленного развития Арктики стали крупные ресурсные корпорации, а роль государства неправомерно сузилась до инфраструктурной, законотворческой, финансовой поддержки, а по сути — до примитивного лоббирования интересов компаний в Арктике. Рассмотрим последовательность его формирования более подробно. 6. Этапы формирования российской промышленной политики в Арктике: переоткрытие концепции ресурсного цикла в новых условиях «корпоративного» освоения Возникает логичный вопрос: насколько правомерно строить периодизацию формирования арктической промышленной политики с начала 1990-х гг. (периода либеральных рыночных реформ, разгосударствления и приватизации всех промышленных активов Арктики, который избежали только отдельные стратегические ВПК-предприятия и Газпром), когда ее по сути не было? Вера во всемогущую руку рынка как панацею от всех бед была среди руководителей страны в этот период практически тотальной: в федеральных органах исполнительной власти доминировало мнение, что лучшая промышленная политика для страны — это ее отсутствие. Наша позиция состоит в том, что стартовый