Север и рынок. 2018, N 2.

«супертрестам» 1930-1970-х гг., существенно расходится с современными тенденциями, в основе которых — уход от однобокой специализации и демонополизация, приход новых инвесторов даже в традиционные монопрофильные города, оставшиеся от индустриальной эпохи [16]. Зачем инвесторам статус участников опорной зоны? Данный вопрос представляется непраздным, поскольку, цитируя губернатора М. В. Ковтун, «преференции... там имеются в виду, но конкретно не прописаны» [17]: никаких льгот участникам опорных зон в общем случае не предусмотрено. Главное, что может их привлечь, — это закрепленные в инвестиционных соглашениях обязательства региональных органов власти развернуть для их проектов необходимую инфраструктуру. С этой целью при ревизии в 2017 г. госпрограммы «Социально-экономическое развитие Арктической зоны Российской Федерации» в нее уже включена подпрограмма по развитию опорных зон. В ее рамках в 2018-2025 гг. планируется потратить из федерального бюджета (в том числе по линии Минобороны) значительную сумму — 131,282 млрд руб., что составляет 69 % от общей стоимости программы [18], или 16 % от минимальной стоимости якорных проектов 8 опорных зон. Это существенная поддержка, даже с учетом того, что участник опорной зоны обязан внести минимум 2 0 % стоимости инфраструктуры в создаваемый Фонд поддержки проектов в Арктике (п. 8 , ч. 2, ст. 15). Законопроект-2017 допускает также возможность создания в опорных зонах «территорий с преференциальными условиями», но без какого-либо автоматизма: решение об их целесообразности, характере этих преференций, а также о распространении их режима на новые неякорные проекты в каждом конкретном случае принимается на федеральном уровне (статьи 2, 8 , 12-14, 16, 27). Добавим, что с позиций юридической техники использование самого понятия «преференции» (употребляемого только в антимонопольном законодательстве) лишь повышает неопределенность, учитывая отсутствие однозначного его толкования на практике [19]. В итоге создание опорных зон будет означать предоставление их участникам индивидуальных льгот в зависимости от их лоббистского потенциала, причем вполне очевидно, что крупная компания вместе с почетным статусом якорного инвестора получит дополнительные неформальные рычаги для давления на региональные власти и для защиты своих интересов перед федеральными ведомствами. Ожидаемые эффекты и вызовы для Арктической зоны Как уже отмечалось, процедурам создания опорных зон и получения статуса их участников в Законопроекте-2017 отведено вдвое больше места, чем всем остальным вопросам, вместе взятым (включая управление опорными зонами и их финансовое обеспечение). Главы 5-9 содержат лишь по одной статье каждая, а среди них — столь значимые, как территориальное планирование, градостроительная деятельность, создание территорий с преференциальными условиями и государственная экологическая экспертиза (все применительно только к опорным зонам). Остальные вопросы не освещены вообще, но их отсутствие в тексте представляется не менее «красноречивым», что позволяет сделать обоснованные общие выводы. Во-первых, сведя все развитие АЗРФ к локальным опорным зонам, разработчики отказались от выработки целостного долгосрочного видения этой стратегически важной территории. Законопроект-2016 содержал особую ст. 13 о стратегическом планировании, сформулированную, правда, неконкретно и весьма тяжеловесно: «Стратегическое планирование в Арктической зоне осуществляется на основе согласованного взаимодействия участников стратегического планирования при осуществлении разработки и реализации документов стратегического планирования, а также мониторинга и контроля реализации документов стратегического планирования» и т. д. В Законопроекте-2017 нет и этого. Лишь упомянуто, что уполномоченный федеральный орган рассматривает заявки о создании опорных зон, помимо прочего, на предмет их соответствия «документам стратегического планирования Российской Федерации и задачам социально­ экономического развития Арктической зоны Российской Федерации» (ст. 8 ). Чем, кстати, косвенно допускается, что указанные задачи развития в документах стратегического планирования могут быть и не отражены. Более того, даже предполагается, что по итогам этого рассмотрения стратегические документы государства сами могут корректироваться «под опорные зоны», отражая волю инвесторов, а не наоборот (см.: п. 1, ст. 19). В настоящее время у России, безусловно, имеются утвержденная президентом в 2013 г. Стратегия развития Арктической зоны Российской Федерации [20] и упомянутая госпрограмма до 2025 г., однако сам Законопроект-2017, повторимся, их наличия не требует, оставляя все на инициативу исполнительной власти. 10