Север и рынок. 2017, N 4.

Кольский полуостров омывается водами Баренцова и Белого морей, одна из уникальных территорий России, которая на протяжении многих веков была в центре мировых стратегических интересов. В настоящее время здесь проходят административные границы Мурманской области — одного из субъектов Российской Федерации, который полностью входит в состав Арктической зоны РФ (указ Президента РФ «О сухопутных территориях Арктической зоны Российской Федерации» от 2 мая 2014 г. № 296). Климат Кольского полуострова достаточно мягкий, несмотря на расположение территории по большей части в заполярных широтах, вследствие влияния теплого Атлантического течения. На северном берегу полуострова расположен незамерзающий порт Мурманск. Полуостров изобилует реками и озерами, в его недрах сосредоточены большие запасы различных полезных ископаемых. При этом регион обладает фактически всеми свойствами хрупкой арктической территории, природа и население которой особенно чувствительны к любым внешним и внутренним воздействиям. Во многом это объясняется тем, что полуостров относительно изолирован и в силу географических условий, и в силу специфической политики, которую проводило российское государство в различные исторические периоды. Рассмотрим некоторые политические, экономические и социальные нюансы в исторической ретроспективе формирования специфической государственной политики при освоении Кольского полуострова. Начиная с эпохи мезолита волнообразное обживание Кольского Севера происходило различными племенами охотников и рыболовов, прибывавших с территории Скандинавии, юга Европы и Северного Урала и постепенно формировавших автохтонное население будущей Лапландии — саами (в ранних источниках — лопари, финны). Север Скандинавского полуострова (Финнмарк) и Кольский полуостров представлял интерес для норвежцев возможностью выгодной меновой торговли с местным населением [1]. Пушнина, выменянная у саамов, пользовалась коммерческим спросом в Европе. Партнерские отношения сменились вассальной зависимостью — саамы стали данниками норвежцев. Но нашлись те, кто оспорил этот порядок вещей. Новгородский посреднический рынок стимулировал хозяйственно-промысловую славянскую экспансию в богатые арктические угодья, попутно обеспечив работой «терских даньников» [2, с. 34]. Пересечение интересов норвежцев и Новгорода требовало урегулирование «лапландского вопроса». Договором 1251 г. был установлен размер мздоимства с теперь уже официально двоеданных саамов и подтверждено существование общего норвежско-новгородского округа на территории Кольского Севера и Финнмарка. Наличие договора не особенно сдерживало самоуправство сборщиков податей на местах и стремление обеих сторон усилить свои позиции в регионе [3, с. 145-146]. Набеги русских, саамов и карел на норвежские владения участились в начале XIV в. Норвежцы стали усиливаться фортификационно и идеологически, обращая в католичество саамов-язычников. В 1326 г. православный Новгород согласился на разграничение зон влияния, отказавшись от претензий на Финнмарк и оставив за собой Кольский полуостров без формирования государственной границы в традиционном общем округе [4, 5]. Политические процессы государственных укрупнений в XV в. лишили независимости Норвегию и Новгородскую республику. Их правопреемники, Дания и Московское княжество, актуализировали «лапландский спор» в XVI в. В это время юг Кольского полуострова стал все активнее заселяться русскими, на Мурманском побережье возникали тресковые промыслы, а Великий князь московский Василий III в 1526 г. отправил архиепископа Макария крестить саамов по православным канонам, что должно было закрепить территорию их проживания за Русским государством [3, с. 148]. Это событие в Лапландии было подготовлено подвижничеством проповедников православия Трифоном, Феодоритом и др. и реформацией католичества у западных совладельцев округа. Основание и упрочение Печенгского монастыря в середине XVI в. в северо-западном районе Кольского полуострова политически усиливало позиции Москвы в регионе. Монастырям, даже находившимся за пределами спорной области, жаловались земли вместе с проживающими на них двоеданными саамами, в отношении которых Василием III в 1517 г. был запрещен произвол со стороны русских сборщиков дани [6, с. 130-136]. В 1530 г. великий князь дал Лапландцам милостивую грамоту, по силе которой суд над «Новгородской вотчины крещеными и некрещеными Лопарями» производился государственным дьяконом, а не наместникам [7, с. 10]. Упрочили русское влияние в восточной части датско-московского округа русские промысловые становища и появившийся в 1570—1580-е гг. международный торговый порт Кола на Мурманском берегу. Датский король Фредерик II начал поборы с иностранных судов, следовавших на торг в Колу и обратно, и даже решился в 1582 г. на прямой захват кораблей и товаров. В это время 51