Рыбный Мурман. 1997 г. Сентябрь.

л / / в А в у ш к и п ы в т л л и л А л е к с а н д р ы Х р у с т а л е в о й Я ^итаю новую книжку мурманчанки Александры Се- f m она и есть баба, быть бы тебе селая, опасная и романтичес- бриллианты” - и не пожалее- лучше портнихой...” кая - Россия того временй, те. Вы окунетесь в Мурманск Это - из книги Александры где, куда ни кинь, а “моло- довоенный и послевоенный, мулпои Хрусталевой “Бабушкины дым везде у нас дорога” (если жизнь в котором списана с 1- ДР бриллианты”. не посадят конечно). Это тог- натуры с документальной точ- А вот еще фрагмент: да девушки вместе с ребятами ностыо. А кое-кто из ветера- “Быстро пролетели три дня осваивали самолеты и посту- нов, возможно, смахнет Судьбы моёГпростоё по- Г Й Й Е Г я пал" в мТ еходкн беспРепя'т- слезУ- Узнав себя в веселом, лотно нили часть нашей команды, л ственно. Ппавда, уже в море, озорном курсанте тогдашней Невероятная судьба у этой " P ^ r n V Cy^ ° ™ как | в не^е- работали едини- Архангельской или Мурманс- ж ен тпиньт “РМ” VWP п и с л п П к л У оа 1 1А<У » где оыла на цЫ- выдерживали далеко не кои мореходки... ней, о том, как стала в трид- по rnT. wТ ВСел ^ v Гдб На"ТИ Воп~ цатые годы молоденькая дс- ! " ! ' А вот СЛи,а х РУсталева вы' Рос не праздный. Продается вушка механиком на " вахтенный / - спраши- держала. И, судя по книжке, она всего-то в двух магазинах рапионовны Хрусталевой, и в голове, словно пластинка крутится, -вспоминаются сло­ ва незатейливой и песни: Да как же это вышло-то, Что все шелками вышито вушка ________ рыболовном тральщике. По- ва% НЯ'„ТРННМЙ птирчярт оставалась, несмотря на сугу- - “Книжном” на проспекте веоить в это зная cnemicbmcv " ваххенньш, - б0 мужскую профессию, оча- Ленина (у 2-и бани) и в Ве- работы в море, очень трудно вновь присланный пожилой ровательной девушкой, хах” на Пяти Углах. Однако _ кочегар. даже в наше время, когда ав чительно ИоЭб л м а л о Г П о ^ Ж С к о ^ 4е1_еР* ^ неравнодушной к нарядам, к если в первом хмагазине “Ба- Иочему воды в стеклах ДуХам “Лориган” (хотя тогда бушкины бриллианты” отыс- труд моряков. А уж тогда, когда я углъттнала как мруянш- г “мяпптой” пгтопяп. icpco ^ у^шииала, ^ Натура цельная и верная, кальная, но весьма скромно это и считалось махровым ме- кать просто, то во втором еще щанством) и к танцам в клу- несколько дней назад уни- он, сидя в столовой команды, рассказывал другому кочега- РУ* она не могла не встретить на изданная книжка нашей зем* своем жизненном пути боль- лячки была “запрятана” в даль- - Пришла в машину какая- “ У10любовь’ которую пронес- нем уголке так, что не увидишь п^пгтртаа сЬисЬочка на ла чеРез всю жизнь. Больше и не найдешь ее. Конечно, пла- ™ ^ ’ полувека прожила она со сво- на на ней, возможно, не сдела- им мужем, тоже механиком, ешь, это не какие-нибудь впоследствии писателем - окровавленные , порохом , вырас- пропитанные “Бандитские раз- :й. И об борки” или сусальная “Рабыня меха ик с " ашин ' ос авал ся од 1 ш на один... А тут - жен­ щина-механик... “Трудно было научиться рубить ручным зубилом холод­ ный металл. Ручник не всегда попадал по зубилу. Вначале д^тавалось пальцам левой руки, случалось - разобью их до крови, а следующий удар по тому же месту. Страшно было смотреть на мои бедные руки, во что они превратились. Пришлось осваивать кузнеч­ ную сварку. Опять наковальня и раскаленный металл, теперь даже вспомнить боязно... В „ слесарном цехе у меня неизмен- дыхании. И за простои судь- нее, как и от рассказов, кото- раз “Бабушкины бриллианты” но ломались сверла, а в токар- бой маленькой, хрупкой де- рые входят в сборник, просто этим треоовак ном - ~' училище - Эх ты,‘ горемыка. Баба кая наша страна: грозная и ве- дите то разодетая фифочка, на меня накинулась: почему да почему воды в стеклах мало? - Да это же Серапионовна, н ™ е Т ё ™ ь ш , \ ' ” ™ла прекрасных дете . h 7 v ™v R s r этом ' тоже есТ? в ее книге- страсти', но ведь неужто невдо- г . г . ’ Александра Серапионовна мек продавцам, что отошнела оаоа механик, ни в жисть оы наПисала повесть не просто уже народу подобная макулату- не пошел на эту коробку. . мудрую и поучительную, но и ра, наелись досыта, хватит! Повесть одесь мои при- захватывающую, несмотря на Дайте нам почитать что-то чал , откуда взяты эти отрыв- внешне спокойный, нетороп- правдивое и честное о нашей ки, читается на одном ливый слог. Оторваться от жизни - соскучились. Вот как ____f ______ _ _ _ _ ж >ваниям вполне соот- резцы.^ Мастера *в вушки Шуры из Великого невозможно. Поэтому советую ветсгвуют. Не зря, когда Алек- поругивались: Устюга встает огромная, вели- всем нашим читателям: най- сандра Серапионовна ^ - --------------------- ---------------- г-™ книжку “Бабушкины преподавала в Мурманской мо­ реходке серьезнеишии пред­ мет, который сдавали на го- сэкзаменах, - “Паровые котлы”,^ее курсанты призна­ вались ей не в любви, а в... ро­ бости. Так и говорили: “Николая Николаевича (мужа Хрусталевой, также преподавателя) любим, а вас - боимся”. Потому что спраши­ вала она честно и строго, не давая спуску никому и никого не выделяя. Сегодня мы публикуем один из ее рассказов, вошед­ ших в сборник "Бабушкины бриллианты". Написан он в обычной манере писательницы - просто и без затей. Но сколь­ ко в нем доброй улыбки, не­ жности, щемящей грусти об ушедших и уходящих русских людях - детях некогда великой державы. Впрочем, читайте сами. Нина АНТОНЯН. Фото Инны КРАЕВОЙ. ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА И з эвакуации с Урала мы вер­ нулись в Мурманск в 1943 году. Прежний дом на Трал- базе оказался разбомбленным, и нам с семьей дали комнату в Меж­ дурейсовом доме отдыха моряков - ДЖ ). Моя бабушка, Александра Михайловна, жила у своего внука, моего старшего брата, в 56-м доме по проспекту Сталина, который на­ зывали “капитанским”домом. Я очень любила бабушку, час­ тенько ее навещала. Она тоже лю­ била меня, это я знала всегда. Бабушка была очень старенькая, маленькая, когда шла, то каза­ лось, что ноги отстают от тела, ту­ ловище устремляется вперед. У нее во рту был всего один зуб, она говорила: “Ем челиком” (глотаю целиком). От того, что зубов не было, щеки и губы сильно прова­ лились и скулы сильно выдава­ лись вперед. Для окружающих она, наверное, выглядела страшной, а мне казалась симпатичной. Умерла она в 1947-м, тогда ей был 101 год. Она застала крепост­ ное право и была крепостной. Дев­ чонкой вместе с куклой е е выдали замуж за человека в несколько раз старше (он тогда уже отслужил в армии 25 лет, пешком шел на Шип­ ку из Турции и участвовал в знаме­ ни ем сражении). Барин приказал - и 1о1дали. И еще она помнила, как в барском саду крепостных деву­ шек заставляли убирать урожай, и при этом они должны были петь, чтобы не ели ягоды. Несмотря на возраст, у нее был здравый ум, она выполняла часть домашней работы: мыла посуду, подметала, штопала носки (очков у нее не было), а главное, делала цветы из разноцветных стружек и их продавала. Вынесет на крыльцо во дворе дома, и быстро у нее все раскупят женщины: хотелось всем красивого, а в магазине цветов не продавали. Однажды я пришла на­ вестить бабушку, а она и говорит: - Деука Шура, хочу я тебе бруль- янты дать. Я удивилась: - Зачем, бабушка? Не надо мне. Да и где ты их взяла? Это, навер­ ное, стеклышки. - Нет, деука, настоящие бруль- янты. Мы с твоей матерью золото сдавали в Торгсин, а камушки там >али, и нам отдавали обратно. >е, Шура, тяжело живется, кровь сдаешь, на работу пойти не мо­ жешь, некуда ребятишек деть. Вот я и решила отдать тебе брульян- ты. Ты уж Лизутке-то (моей сестре) да и Любе-то (жене брата) не ска­ зывай, не надо. И подает мне большой клубок шерстяных ниток, смотанных из какой-то старой вещи. Я поблаго­ дарила, пошла домой и думаю: за­ чем мне бриллианты? Что я буду с ними делать? Настоящих драго­ ценностей я в ту пору и не видела еще, ни у кого из знакомых их не было. А если и надел их кто, то сказали бы: “Это мещанство!” Многое тогда считалось мещан­ ством. Принесла я клубок и говорю мужу: - 1 ам, в середине, есть тряпоч­ ка, а в ней бриллианты, бабушка подарила. Муж размотал клубок. Тряпочка внутри была, а драгоценностей нет. Это меня совсем не огорчило. Через несколько дней пошла я снова к бабушке, а она какая-то неласковая, неулыбчивая, разго­ варивает неохотно. Спрашиваю, не случилось ли что с ней, а она говорит: - Пощо ж, деука, про брульян- ты-то ничего не говоришь? - Бабушка, их там не было. Одна тряпочка пустая! - Кто же клубок-то разматывал? - Коля, - говорю. - Что ж твой Коля думает, что брульянты - они с кобылий носо­ чек? Это ведь маленькие камушки. Как зернышки. Огорчилась старушка очень. В следующий раз пришла я одолжить до получки денег. Она открыла дверь и сама улыбается: - Ой, деука, ведь не тот клубок я тебе тогда дала, ошиблась! - И по­ дает другой такой же клубок. Теперь уж я сама его размота­ ла, и действительно: в тряпочке были камушки. Помню, один боль­ шой красный и мелких порядочно. Я завязала тряпочку ниткой и по­ ложила в шкаф на верхнюю полку, где хранилось белье. Придя поблагодарить бабушку, крепко ее поцеловала - растрогала меня ее доброта. Сидели, беседо­ вали о прошлом, о моих детях, ко­ торых не удалось устроить в садик, о брате и его жене, а она и говорит: - Деу;са Шура, пощо же вам фа- теры-то не дают? Оба работаете, а фатеры нет. Пожила бы я с то­ бой, помогла бы тебе. - Бабушка, а тебе здесь плохо? - Да нет. А с тобой бы пожила... - Скоро нам дадут квартиру. Вот пленные немцы построят дома, и нам в первом же доме обещают дать. Тогда уж обяза­ тельно ты будешь жить с моей се­ мьей. История с бриллиантами случи­ лась в 1944 году. Я тогда работа­ ла преподавателем школы усовершенствования командного состава рыбного флота (ШУКС). Детского садика все еще не было, и младший сын ходил со мной на занятия. ШУКС помещался в под­ вале Междурейсового, в бывшем бомбоубежище. Я усаживала сына на задний ряд, давала ка­ рандаш, бумагу, велела сидеть тихо и рисовать. Ему скоро надое­ дало сидеть, он лез под стол или просто ходил по классу, а то по­ дойдет ко мне и говорит: “Мама, поставь Каримову пятерку: он хо­ роший вратарь и дал мне кусочек сахару”. А то за товарищей своих вступается: “Мама, ты сегодня Мо- розкина не спрашивай, у него го­ лова болит”. Или вдруг оказывается, что ему срочно надо выйти, и одному из курсантов при­ ходится вести его в туалет. Я все это рассказывала бабушке, а она отвечала: - Вот в новой квартире я и поси­ жу с ним, пока ты на работе. В это время меня послали не­ надолго в командировку в Ленинг­ рад. Муж согласился остаться с двумя сыновьями, а я собралась, пошла прощаться с бабушкой. Стучусь. Она подходит к двери и спрашивает: - Кто там? - Это я, - говорю, - бабушка. От­ крой! А она: - Ой, деука Шура, нельзя от­ крыть дверь-то. Все ушли и меня с той стороны закрыли. - Как же быть-то, бабушка? Я уезжаю в командировку, пришла с тобой попрощаться. Такая жалость меня взяла, буд­ то последний раз суждено уви­ деться. Она помолчала и говорит: - Ты постой тут у двери, деука. Постой маленько. Я скоро. Слышу, половица заскрипела, ушла она - и быстро вернулась. Я стою жду. Вдруг вижу в щель между дверями просовывается свернутый лист га­ зеты. Бабушка говорит: - Ты, Шура, подержи бумажку там, а я подержу здесь, вот и по­ прощаемся. Подергали мы бумажку туда- сюда - и вроде легче на душе ста­ ло. Очень меня растрогало такое прощание. Я даже заплакала и по­ думала: какая умная, сообрази­ тельная у меня бабушка в свои сто лет. ...Не дождалась бабушка новой квартиры, ровно год не дожила. Мы получили ее в 48-м году, в “ма- лоэтажке”, где я и сейчас живу. Когда стали собирать вещи для переезда, я вспомнила бабушкин узелок, но нигде не могла его най­ ти. Может, выронила на пол и вы­ мела с мусором? Сама потеря не расстроила, жаль было того, что это бабушкин подарок: она столько лет берегла, чтобы дать мне, а я потеряла... Теперь бы камушки эти очень пригодились, да видно, как люби­ ла повторять бабушка: “На все воля Божья”. Если бы не денежная реформа 1947 года, бабушка прожила бы еще. Она была здорова, ничем не болела, себя обслуживала и не­ много еще помогала близким. Слух в народе об обмене денег уже шел давно, я бабушке об этом говорила, говорил и брат. Она не верила, отвечала, что уже раз та­ кое пережила. После революции царские деньги тоже все обменя­ ли... Жили, каждую копейку счита­ ли, не транжирили, а тут “катеринками”, сторублевыми ку­ пюрами уборную оклеивали... Лег­ ко ли такое пережить второй раз? Так и не поверила, что деньги надо расходовать сейчас, немедленно. Не верила до тех пор, пока в кухне из черного динамика не услышала постановление... С бабушкой случился инсульт, отнялась речь. Вызвали скорую, отвезли в больницу. На второй день я пошла навестить ее, вижу, что стало ей хуже. Наклонилась поцеловать ее, а она как схватила меня за шею - и тянет к себе , да так сильно, не отпускает, откуда только силы взялись, а другой ру­ кой все на грудь себе показывает. И мычит. Я все спрашиваю, что ей надо, что принести. Она мычит - вижу, что сердится. Я говорю: “Мама (ее дочь то есть) скоро при­ едет!” Она мычит и не дает мне распрямиться, держит крепко. Тут открылась е е рубашка на груди, и я вижу, что нет там крес­ тика - она золотой носила, на с е ­ ребряной тонкой цепочке. Я спросила: “Бабушка, где же крест?” Она сразу же отпустила меня и как-то по-другому замычала. Со­ седка по койке, немолодая уже женщина, говорит: “Это когда ее мыли - украли”. А бабушка все что- то хочет сказать - мычит и мычит. Я поняла: ей нужен крест. Что же делать? Где взять? Соседка, видя мою озабочен­ ность, говорит: “Вы дайте мне д е ­ нег, ко мне придет подружка, я попрошу - она купит. А вы принесе­ те тесемочку, чтобы на шею на­ деть”. Я бабушке сказала, что крест будет. Она успокоилась, как-то по-другому посмотрела на меня. Назавтра я поспешила в больни­ цу, крестик был, я надела его на тесемку, а потом на шею бабуш­ ке. Она посмотрела на меня бла­ годарно, и слезинка выкатилась из глаз. Она что-то долго говори­ ла - мычала, - погладила мне руку... Пробыла у нее до семи часов вечера, а назавтра сообщили, что она умерла в девять. И все я ду­ маю, какой же она была крепкий человек, как важен для нее был крест. Ведь ждала, пока наденут, верила, что на тот свет без крес­ та нельзя прийти, - вот и терпела, мужалась... А потом спокойно по­ кинула мир. Я до сих пор жалею, что не по­ сидела у нее еще два часа, чтобы умирала она не одна, чтобы был рядом близкий человек. Хотя я думаю, что человек всегда уми­ рает один. № 39 26 сентября - 2 октября 1997 года