Рыбный Мурман. 1996 г. Ноябрь.

А л е ксан д р ПОЛУНИН ^ ..Мы встретились несколько лет на­ зад в осеннем Баренцевом море. Его «омуль» давал нашему транспорту рыбу на Канаду. Шел октябрь, штормы оуше- вали лютые, и чтобы не побить свое и чужое судно, при опасном усилении ветра наш ТР отвязывался от очередно­ го кормовичка или «омуля» и принимал­ ся бегать вокруг Канина в поисках укрытия. А промысловики бегали за нами, поскольку им надо было срочно освободиться от груза рыбы, чтобы воз­ обновить рыбалку. Может, от этого те, кому удавалось наконец сдать нам рыбу, пребывали в состоянии легкой эйфории. И мне, как журналистке, пересевшей на их пароход, были весьма рады. Не исключением был и Полунин. Так как груз его наконец-то сдали, он вмес­ те с флагманом группы судов встретил меня приветливо, налил мне, продрог­ шей, рюмку водки и, глядя сквозь ее хрустальную чистоту нй свет, сказал за­ гадочно стихами: Рюмка сакэ и друж еская беседа - И эти жизнь еще можно терпеть. Но гд е ж е взять столько сакэ? Я онемела. Потом, чуть не подавив­ шись водкой, предположила робко: - Это - японцы? Трехстишия у них называются, кажется, «танки»? - Нет, - отверг мою эрудицию Полу­ нин. - «Танки» - это пятистишия. А это - не японцы. Это я сочинил. Только что. Мы посмеялись, я взяла дежурное интервью и пересела на свой ТР. И только потом, спустя время, узнала, что пишет Полунин не только шутливые эк­ спромты. Какого мне попала в руки сильно потрепанная рукопись с его сти­ хами. Помнится, меня поразили их ра­ нимость, хрупкость и отчаянная искренность. Просто не верилось, что такие нежные, щемящие строки напи­ сал огромный, громогласный и реши­ тельный Александр Полунин. И еще. Я просто оторопела, когда узнала, что человек, создающий столь изысканные строки, родился не в профессорской семье, а в доме доярки и скотника, бе­ гал в деревенскую школу села Варва- ровка, что в глубинке Воронежской области, а потом’ учился в интернате, поскольку в его деревне в школе было лишь четыре класса. Сколько он себя помнит, он писал стихи всегда. Но не хотел быть поэтом, мечтал о море. А потому 26 лет тому назад приехал в Мурманск, где закончил мореходку. И стал капитаном. Но ведь и поэтом - тоже. Не позволяй себя надолго покидать, Моя нескладная, нечаянная радость. Кто хоть однажды был разлукою обкраден , Не похваляется, что это - ерунда. Не позволяй мне, не прощаясь, уходить, Глаза в глаза , не оглянувшись на пороге. Кому случалось ослабеть на полдороге, Поймет, как этот ритуал необходим. Не позволяй мне позабыть тебя вдали, Моя несмелая, мучительная нежность. Когда и заполночь, и целый свет заснежен, И поезда без опоздания прошли.^ Ты подойдешь к заледеневшему окну, Моя задумчивая женщина-девчонка. Последний д ен ь в календаре уж е зачеркнут, Куда труднее будет ночь перечеркнуть... Не позволяй ж е мне тревожить, не решась Дождаться утра, и потом лишь постучаться - Простоволосое, зареванное счастье - Моя, из пепла возрожденная душа... О, ТЖЙ, Два капитана и один матрос пишут стихи. И хотя все они очень разные и творческий почерк у каждого свой, стихотворения их в сущности об однггл - о любви. Представляя их творчество читателям, не могу не сказать о каждом хотя бы несколько слов. Нина АНТОНЯН. Что ночь - то безжалостней мучат меня Бессонные мысли, бессильная злоба - И волком завыл бы, да не с кем и слова... А надо бы, надо бы что-то менять. Планета, катящийся грязный клубок, Мотает судеб наших путаные нити. И время - суровый, седой обвинитель, Давно поистерло их цвет голубой. Чуть слышно еще иногда поманит Гусарским романсом, задумчивым блюзом... Некрепки молочные зубы иллюзий, Но больно, когда выпадают они. Когда горизонт - заколдованный круг, Когда все привычней и чаще утраты... Но все еще первым встречает у трапа В порту меня старый испытанный друг. Мы вернемся в полярную ночь без просвета, Улыбаясь, не пряча мозолей и душ. Первый снег в волосах, а за пазухой - сердце да ветер Принесем, Ледовитый ведя в поводу. Мы вернемся, как перед началом начала. Ночь беззвездна . Планета пуста и тиха. Ф0 0 В неостывшую твердь осторожно шаги отпечатав, Первый день сотворим - в лепестках и стихах. Мы не верим, что день сотворенный банален, Как вчерашний, как много столетий назад. С женских губ и ресниц нам дыханием стаивать наледь. В нашу честь будут свечи гбреть и гл аза . День второй, бесшабашный, хмельной и везучий... День четвертый немного начнет докучать... И настанет седьмой, чтоб еще не начавшись, наскучить. Стает воск и застынет - творца развенчав. Изначальна лишь эта любовь - без начала. Ночь бессонна, щека от дыханья тепла. Неуемный прибой в нетерпении бьет у причала. Что ж, пора. Не впервой океаны седлать. Владим ир БРЕНЕИЗЕН Ж ЕНЕ Ты вдруг - то холод, то ж ара , То вдруг надеж да , то - отчаянье. То радост ью даришь меня, А то - печалью нескончаемой. г; r.-. • Вот так всю жизнь с тобою я То мучаюсь, то наслаждаюсь. То ненавижу вдруг тебя, То вдруг люблю и удивляюсь. На компромисс всю жизнь иду I Из-за тебя, ведь ты - такая: То ты - соленая вода, То - родниковая, живая. То умираю вдруг с т о б о й '■ То воскресаю из могилы. Так будь ж е ты всегда такой - Чтоб я любил и был любимым. В море чувствую себя как дома, : С ним я жизнь свою давно связал. Говоришь, что море - это горе? Но не верю я твоим словам. Может, жизнь с тобой поступит круто, Все дороги спутает-сметет, И никто тебе помочь не сможет, : • Море лишь одно тебя спасет. Море - бесконечная стихия, Я на равных с ним всю жизнь прожил. Море нас с тобою породнило, Расставаясь с ним, к тебе спешил. Сколько радости при встречах было - В се с тобой делили пополам. Море нас с тобой всегда хранило. И оно дарило счастье нам. Кто ж е виноват, что мЬ 1 расстались? Разве море виновато в том, Что любовь сберечь мы не пытались, Разбазарили по пустякам кругом? В моряка ведь так легко влюбиться, Только очень трудно долго ждать. Если ждать не можешь и не хочешь - Жизнь не вздумай с. моряком связать. Ведь душа его, как у ребенка - Нежная, идущая к тебе. Если вдруг нечаянно погубишь - Ненависть разбудишь ты к себе. В море он любовь свою схоронит И не сможет никого любить, Женщин всех обманывать он будет, Чтоб тебя - свою любовь - забыть. В отличие от степняка Полунина, он - потом­ ственный мурманчанин и моряк. В море, в годы войны, ходили его мама, отец, дядя. Даже родился Владимир Михайлович в старом ДМО на Шмидта, и все его детство прошло в сугубо морской среде. В то время в ДМО жили не одинокие моряки, а целые морские семьи, детишки бегали по двору, и приходы-уходы в море их отцов воспринимались, как нечто* вполне естественное. Может быть, пото­ му у Владимира не было иного пути - только море. И вот тридцать лет ему уже отдано.. Сегодня он - капитан дальнего плавания. Работал в Архангель­ ском РКС, в траловом флоте. Ну а стихи? Они при­ ходили к нему сами, стоило кораблю отойти от причала. Таково море - оно не устает дарить людям необычные подарки, в данном случае - трансформи­ ровать мысли, чаяния, надежды в поэтические стро­ ки. Стихи помогают пережить разлуку с домом, одолеть тоску в бесконечном рейсе и не свихнуть­ ся от счастья на берегу. Без них было бы куда тя­ желее. И еще один наш автор - мнтрос сншн Он прислал свои стихи в редак­ цию давно, лет семь тому назад. Я. называю его просто Саша, поскольку он то ли забыл, то ли не захотел ука­ зать свою фамилию. Тогда стихи на­ печатаны не были, поскольку они показались уж очень несерьезными. ф А сегодня... Те из читателей, кто помнит годы 1989-90-е, самую зарю перестройки, прочтя эти стихи, приятно удивятся. Вот поди ж ты, времена сумасшед­ ших новаций, когда горбачевский «процесс пошел» и мимоходом «ро­ дил» очереди за водкой и талоны на все - на мыло, крупу, колбасу и спир­ тное. Вроде, не до улыбок. А в Саши­ ных стихах - пусть несколько грустный, но такой веселый и зубас­ тый юмор! Наперекор всему! В них - улыбка и точно подмеченные приме­ ты времени: вожделенная «Монта­ на», талоны, мурманские рестораны, где в те годы сидели не бандиты с пу­ танками, а моряки и их девушки. Лю­ бимые, капризные, не всегда верные. Впрочем, пусть читатель узнает об этом из стихов Саши. И еще одна теплится во мне надежда. Может быть, объявится, наконец, автор? Возможно, он по- прежнему ходит матросом в наших морях. Или кто-то из его друзей узна­ ет стихи и напишет о их создателе в нашу редакцию. Очень хотелось бы обнародовать его фамилию. Право же, его талантливые стихи того сто­ ят. • ' ■ Лариса, возьми мой на мыло талон, Сходи в «Хозтовары», родная , Я сам бы сходил, но я так утомлен, И силы меня покидают. Ты мне принеси два душистых куска Хорошего белого мыла, Ах, если б ты знала, какая тоска На сердце моем поселилась. Тебе расскажу я о горе своем, И ты мне услугу окажешь - Меня пожалеешь и слезы утрешь И мылом веревку намажешь. Когда я на флоте служил моряком, Был молод, имел я си л ен к у^ Но жизнь моя разом пошла кувырком, Едва полюбил я девчонку. Девчонка была , как березка , стройна, И звали Светланой девчонку. И хрупкие плечи сводили с. ума Меня - молодого мальчонку. Я ей говорил о любви неземной, Что с неба ей звезды достану, О том, что цветами осыплю ее, До смерти любить не устану. Она ж е со мною была холодна , Любви моей не зам ечала , И, выпив для смелости рюмку вина, С усмешкою мне отвечала: «Ты - в мятых штанах, я тебя не люблю, Матроса любить я не стану, В «Шесть-девять» себе капитана найду И буду любить капитана». Пропала любовь, исковеркана жизнь, И годы впустую несутся. Лариса, скамеечку мне подержи, Хочу в забытье окунуться. А Светке пошли мой предсмертный наказ, Пускай обо мне не рыдает, От рваных ботинок шнурки «Адидас» На память я ей оставляю. * *; * . • А у меня нет фирменных штанов, Меня не любит моя девочка Светлана, А без штанов - ну чтой-то за любовь? Она с другим танцует танго в ресторане. Она с другим - он в фирменных штанах, И руку держит он на фирменной юбчонке. Моя девчонка понимает в моряках, И понимают моряки в моей девчонке. А я - сантехником в родном УЖКХ, Зарплата - сто, хватает только прокормиться. Я сэкономил три рубля ей на духи, А моей девчонке костюм «Монтана» снится. Любить сантехника не будет нипочем, Какое горе, Саша, ах, какое горе! Я тоже быть хочу советским моряком, Возьми меня с сооой один разочек в море! Мы привезем ей фирменных штанов И кучу разных тряпок модного покроя, Костюм «Монтана» и гонконговских духов, Японский зонтик и иранские обои. Мы бросим все моей возлюбленной к ногам, Она от счастья будет три недели плакать. И скажет : «Сашу никому я не отдам!!!». Меня полюбит и прогонит эскулапа. А может, Саша, мы махнем на Лебердон, Плюнь на моря, на бури, волны и причалы. Там ходят девочки почти что и ни в чем, И мужиков отнюдь не по штанам встречают. О ты - несчастная сантехника любовь, Тебя не манят ни мои духи, ни розы. Я воровал их и изрезал руки в кровь, Не по фирме одет - прощайте мои грезы. Я холодную Снежинку На своей держал ладони. Беззащитную Снежинку Я обидеть не хотел. Лишь губами прикоснулся. Но обиделась Снежинка, Стала капелькой тумана. ' - Испарилась, улетела. Стала облаком небесным, . . Стала капелькой росы... Я тебя никогда не увижу, Ты меня никогда не. встретишь. Никогда ты не cmанешь ближе И любви моей не заметишь. Рук протянутых ты не свяжешь Крепкой лентою ожиданья И конечно ж е слов не скажешь, . О которых я так мечтаю. Разве только слова прощанья Прозвучат, отозвавшись стоном, И пойдём по земле печальной Ты - в одну, я - в другую сторону. Паруса пусть сильнее дышат, Дуй, скитаний холодный ветер. Я тебя никогда не увижу. Ты меня никогда Ш всгпрегпишь.,: № 47 22 - 28 ноября 1996 года W S l l S l t t