Рыбный Мурман. 1994 г. Сентябрь.

Одессе-маме 200 лет № 35 (4531) 2 - 8 сентября 1994 года Рисунок Юрия АННЕНКОВА. 1925 г. ПОЛ-ОДЕССЫ Если мы сегодня имеем представление, как это делалось в Одессе, как говорила Молдаванка, как и с кем воевала Конармия, то благодаря ему... Напомнить? Да ведь вы помните... Я давно утверждаю, что не Одесса научила Бабеля так писать, а он, Бабель, обучил ее так разговаривать... - Папаша, - ответил Король пьяному отцу, - пожалуйста, выпивайте и закусы­ вайте, пусть вас не волнует этих глупостей... - Маня, вы же на работе, - заметил ей Беня, - холоднокров'ней, Маня... - Так вот - забудьте на время, что на носу у вас очки, а в душе осень... Я мог бы цитировать и цитировать... Но зачем? Его интонацией лет пятьдесят была жива улица, дворы Одессы. И если сейчас мы все реже слышим ее, то не потому, что уехали евреи, это была интонация межнациональная, а из-за того, что советский город уже не в силах был перемалывать, перелопачивать сотни тысяч мигрантов. Исаак Эммануилович Бабель родился 1 (13) июля 1894 года, когда город вовсю готовился к празднованию своего столетия. Конечно же, в мишуре юбилея никто не осознал и волхвы не подсказали, что родился ребенок, который больше сделает для славы родного города, чем градоначальники и полицмейстеры, большевики и мень­ шевики, купцы и пролетарии... Сегодня Бабель вдвое моложе Одессы. Пол-Одессы - такова эпоха Бабеля. Ду­ маю, навсегда, что бы ни случилось с этим городом. Как Фолкнер создал свою Америку, с картой, населением, нравственностью, так и Бабель сотворил нашу Одессу. Может быть, и не всю. Но что это пол-Одессы, прошлой и будущей, - я готов поклясться, как клянутся на Библии, на тоненьком томике “Одесских рассказов“. Евгений ГОЛУБОВСКИЙ. О десса - очень скверный город. Это всем известно. Вместо “большая разница“ там говорят - “две большие разницы1 и еще: “тудою и сюдою". Мне же ка­ жется, что можно много сказать хорошего об этом значительном и очарова­ тельнейшем городе в Российской Империи. Подумайте - город, в котором легко жить, в котором ясно жить. Половину населения его составляют евреи, а евреи - это народ, кото­ рый несколько очень простых вещей очень хорошо затвердил. Они женятся для того, что­ бы не быть одинокими, любят для того, чтобы жить в веках, копят деньги для того, чтобы иметь дома и дарить женам каракулевые жа­ кеты , чадолюбивы потому, что это же очень хорошо и нужно - любить своих детей. Бедных евреев из Одессы очень пугают губернаторы и циркуляры, но сбить их с позиции нелегко, очень уж стародавняя позиция. Их и не собь­ ют, и многому от них научатся. В значитель­ ной степени их усилиями создалась та атмосфера легкости и ясности, которая окру­ жает Одессу. Одессит - противоположен петроградцу. Становится аксиомой, что одесситы хорошо устраиваются в Петрограде. Они зарабатыва­ ют деньги. Потому что они брюнеты - в них влюбляются мягкотелые и блондинистые да­ мы. И вообще - одессит в Петрограде имеет тенденцию селиться на Каменноостровском проспекте. Скажут, это пахнет анекдотом. Нет-с. Дело касается вещей, лежащих глуб­ же. Просто эти брюнеты приносят с собой немного солнца и легкости. Кроме джентльменов, приносящих немно­ го солнца и много сардин в оригинальной упа­ ковке, думается мне, должно прийти, и скоро, плодотворное, животворящее влияние русско­ го юга, русской Одессы, может быть (gui sait?) * единственного в России города, где * Кто знает? (ф р .). ** Все же и несмотря ни на что (ф р .). *** Чистокровный (ф р .). »*** Честное слово (ф р .). ***** Все же и несмотря ни на что (ф р .). может родиться так нужный нам наш нацио­ нальный Мопассан. Я вижу даже маленьких, совсем маленьких змеек, предвещающих гря­ дущее, - одесских певиц (я говорю об Изе Кремер) с небольшим голосом, но с радостью, худож ственно выраженной радостью в их су­ ществе, с задором, легкостью и очарователь­ ным - то грустным, то трогательным - чувством жизни; хорошей, скверной и нео­ быкновенно - guand meme et malgre tout** - интересной. Я видел Уточкина, одессита pur sang***, беззаботного и глубокого, бесстрашного и об- думчивого, изящного и длиннорукого, блестя­ щего и заику. Его заел кокаин или морфий, заел, говорят, после того, как он упал с аэроп­ лана где-то в болотах Новгородской губернии. Бедный Уточкин, он сошел с ума, но мне все же ясно, что скоро настанет время, когда Нов­ городская губерния пешечком придет в Одес­ су. Раньше всего в этом городе есть просто материальные условия для того, например, чтобы взрастить мопассановский талант. Л е­ том в его купальнях блестят на солнце муску­ листые бронзовые фигуры юношей, занимающихся спортом, мощные тела рыба­ ков, не занимающихся спортом, жирные, тол­ стопузые и добродушные телеса “негоциантов", прыщавые и тощие ф антазе­ ры, изобретатели и маклера. А поодаль от широкого моря дымят фабрики и делает свое обычное дело Карл Маркс. В Одессе очень бедное, многочисленное и страдающее еврейское гетто, очень самодо­ вольная городская дума. В Одессе сладостные и томительные ве­ сенние вечера, пряный аромат акаций и ис­ полненная ровного и неотразимого света луна ' над темным морем. В Одессе по вечерам на смешных и мещан­ ских дачках под темным и бархатным небом леж ат на кушетках толстые и смешные бур­ жуа в белых носках и переваривают сытный ужин... З а кустами их напудренных, разжи­ ревших от безделья и наивно затянутых жен пламенно тискают темпераментные медики и юристы. В Одессе “люди воздуха" рыщут вокруг кофеен для того, чтобы заработать целковый и накормить семью, но заработать-то не на чем, да и за что дать заработать бесполезному человеку - “человеку воздуха"? В Одессе есть порт, а в порту - пароходы, пришедшие из Ньюкастля, Кардифа, Марсе­ ля и Порт-Саида; негры, англичане, ф ранцу­ зы и американцы. Одесса знала времена расцвета, знает времена увядания - поэтично­ го, чуть-чуть беззаботного и очень беспомощ­ ного увядания. “Одесса, - в конце концов скаж ет чита­ тель, - такой же город, как и все города, и просто вы неумеренно пристрастны". Т ак-то так, и пристрастен я действитель­ но, и, может быть, намеренно, но parole d' honneur****, в нем что-то есть. И это “что- то" подслушает настоящий человек и скажет, что жизнь печальна, однообразна - все это верно, - но все же guand теш е et malgre tout***** , необыкновенно, необыкновенно интересна. От рассуждений об Одессе моя мысль об­ ращается к более глубоким вещам. Если вду­ маться, то не окажется ли, что в русской литературе еще не было настоящего радост­ ного, ясного описания солнца? Тургенев воспел росистое утро, покой но­ чи. У Достоевского можно почувствовать не­ ровную и серую мостовую, по которой Карамазов идет к трактиру, таинственный и тяжелый туман Петербурга. Серые дороги и покров тумана придушили людей, придушив­ ши - забавно и ужасно исковеркали, породили чад и смрад страстей, заставили метаться в столь обычной человеческой суете. Помните ли вы плодородящее яркое солнце у Гоголя, человека, пришедшего из Украины? Если та­ кие описания есть - то они эпизод. Но не эпизод - Нос, Ш инель, Портрет и Записки Сумасшедшего. Петербург победил Полтав­ щину, Акакий Акакиевич скромненько, но с ужасающей властностью затер Грицко, а отец Матвей кончил дело, начатое Тарасом. Пер­ вым человеком, заговорившим в русской кни­ ге о солнце, заговорившим восторженно и страстно, был Горький. Но именно потому, что он говорит восторженно и страстно, это еще не совсем настоящее. Горький - предтеча и самый сильный в наше время. Но он не певец солнца, а глаша­ тай истины: если о чем-нибудь стоит петь, то знайте: это о солнце. В любви Горького к солнцу есть что-то от головы; только огром­ ным своим талантом преодолевает он это пре­ пятствие. Он любит солнце потому, что на Руси гнило и извилисто, потому что и в Нижнем, и в Пскове, и в Казани люди рыхлы, тяжелы, то непонятны, то трогательны, то безмерно и до одури надоедливы. Горький знает - почему он любит солнце, почему его следует любить. В сознательности этой и заключается причи­ на того, что Горький - предтеча, часто вели­ колепный и могучий, но предтеча. А вот Мопассан, может быть, ничего не знает, а может быть - все знает; громыхает по сожженной зноем дороге дилижанс, сидят в нем, в жилижансе, толстый и лукавый парень Полит и здоровая крестьянская топорная дев­ ка. Что они там делают и почему делают - это уж их дело. Небу жарко, земле жарко. С Полита и с девки льет пот, а дилижанс гро­ мыхает по сожженной светлым зноем дороге. Вот и все. В последнее время приохотились писать о том, как живут, любят, убивают и избирают в волостные старшины в Олонецкой, Вологод­ ской или, скажем, в Архангельской губернии. Пишут все это самым подлинным языком, точка в точку гак, как говорят в Олонецкой и Вологодской губерниях. Живут там, оказыва­ ется, холодно, дикости много. Старая история. И скоро об этой старой истории надоест чи­ тать. Да и уж е надоело. И думается мне: потянутся русские люди на юг, к морю и солнцу. Потянутся - это, впрочем, ошибка. Тянутся уже много столетий. В неистребимом стремлении к степям, даже м (ожет) б (ыть) “к кресту на Святой Софии" таятся важней­ шие пути для России. Чувствуют - надо освежить кровь. Стано­ вится душно. Литературный Мессия, которо­ го ждут столь долго и столь бесплодно, придет оттуда - из солнечных степей, обтекаемых морем. “Журнал Журналов4*. СПБ. 1916 г. № 51. В эти дни Одесса празднует свое двухсотлетие. Естественно, что мы, живущие на южном побережье Баренцева моря, не можем не по­ слать свой привет соседям на се­ верное побережье Черного моря. И делаем это с помощью самих же одесситов, предлагая вниманию читателей ‘ Рыбного М урмана" статью Исаака Б аб еля ‘ Одесса". А почему Бабеля? О том рассказы ­ вает редактор газеты "Всемир­ ные одесские новости" Е. Голубовский. ОДЕССИТЫ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ! ВСЕМИРНЫЕ ГАЗЕТА ВСЕМИРНОГО КЛУБА ОДЕССИТОВ 1994 ГОД