Рыбный Мурман. 1994 г. Май.

Духовность о о о о о с № 19 (4515) 1 3 - 1 9 мая 1994 года t I , i . i I х i i , i ' T T 1 / ~ , i , , i , X ~ X ~ X ~ r O C X 11 Виктору Астафьеву 1 мая, в светлый праздник Пасхи, исполнилось 70 лет. Беседовали мы на Страстной, в великие Четверг и Пятницу: в это время, только 1961 год назад, общественное мнение потребовало распять Сына Человеческого, 49 лет назад затихала война, 8 лет чернобыльской катастрофе... А по новому отечественному летоисчислению - 311-я серия "Санта-Барбары". "Другой народ, другая страна" - так Астафьев сказал недавно о России. Космический трагизм его прозы последних лет будто и не оставляет надежды нам. Название романа из трех книг, две из которых завершены - "Прокляты и убиты" - от заповеди старообрядцев-"оконников": "Все, кто сеет на земле смуту, братоубийство и смерть, сами будут Богом прокляты и убиты". Как топором рублено. - Виктор Петрович, сегодняшние наши беды - это воз­ мездие? Розанов пророчествовал о русской революции: “Би­ той посуды будет много, но нового здания не выстроится. Оно, с чертами ослиного в себе, повалится в 3-4-м поко­ лении". Первоисточник этих цифр, по всей видимости, в Библии: “Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, за вину от­ цов наказывающий детей до 3 и 4 рода, ненавидящих Ме- ня“. Если так, выходит, и сейчас расплачиваемся за выстрел “Авроры“ и все, что за ним последовало? Ариф­ метическая точность предвестий поражает. - Сильно уж тяжелое слово - “возмездие41. Наказание за грехи наши - да. Грехи у народа русского великие, есть кому и в чем каяться. Но большинство все же, ду­ маю, вину свою искупило страданием, голодом, слезами, кровью. 13 миллионов рядовых мы потеряли на войне - а значит, крестьянских детей. Рядовых извечно постав­ ляла деревня. Комиссары в это число, извините, не вхо­ дят. Райвоенкоматы, помню, не справлялись с наплывом нашего брата, демобилизованных. Мы все друг друга зна- др: бя ли, и я видел потом, как мои знакомые рео та падали от заброшенности, ран, словно здоровый, молодой лес. З а ­ прет на аборты сразу после войны погубил еще 5 мил­ лионов женщин. Так умирала деревня. Каждому народу, наверное, есть в чем каяться. И за коммунистами ведь мы вслед пошли, тоже грабили, от­ бирали кровати “с шишечками “ , выгребали по продраз­ верстке зерно из ям. На бедной Вологодчине у трех деревень штаны поотбирают, а в четвертой распродажу устроят. Ничего, покупали. Во второй книге романа сцена есть: на Севере, на Мезени, где вообще-то некого было раскулачивать, появился уполномоченный. “Если не най­ дете кулака, меня поставят к стенке. Но прежде я вас всех постреляю “ . Так ведь нашли! Всем миром обрати­ лись к мужику, у которого лишь двое ребят было, “у нас же по 5-6 , мал мала, сам знаешь, вкулачься уж, а?“ . Согласился. Утром его раскулачивают, а народ - камнями в него, и кричит: “Контра, кулачина“ .^. Да, комиссар науськал. Но каменьями-то зачем? Было это. Но все-таки склонен я думать, что боль­ шинство грехов народом искуплено. Что же касается пра­ вителей наших, прошлых и настоящих... Вот какую крамолу я скажу: пока будут коммунисты на земле, не видать ей покоя. Нам в первую очередь, но и остальному миру тоже. И напрасно он успокоился. Жесточайшее за ­ блуждение, за которое человечество может дорого попла­ титься. Главное у буржуазии, в чем я, поездив по миру, убе­ дился, - трудолюбие и бережливость. Мы уж утратили и то, и другое. Ничего и никого беречь не умеем - ни себя, ни своих детей. Вот сейчас Романов (директор химком­ бината “Енисей “ ) права качает в Совете Федерации, чуть не стал его председателем. А он же главный отра­ витель Красноярского правобережья! Предприятия ВПК, оккупировавшие правый берег Енисея, истекают ручьем, в котором нет воды. Четыре элемента из этого потока достигают Ледовитого океана, не разлагаясь и не соеди­ няясь ни с чем. Солдаты, охраняющие комбинат, падают в обморок на посту. А Романов все ищет виноватых... - По отцу мой род из Волоколамска - это 120 верст от Москвы. Все мужчины из большой семьи, кроме моего отца - ему был всего лишь год, в 41-м ушли на фронт. Когда немцы ненадолго заняли город, поселились и в нашем до­ ме, то, как вспоминала бабушка, без спросу они даже соль не брали. Это были передовые части - простые германские работяги, крестьяне, профессора, отправленные фюрером на восток. Они сами рассказывали о зверствах частей “СС“ , советовали уходить, когда те войдут в город. Напти же пар­ тизаны приходили в город по ночам за бражкой, воровали. На том их немцы и поймали, несколько человек повесили. Так что же, все в этом мире зависит главным образом от конкретной личности и почти ничего - от идеологических, политических и прочих одежд, в которые ее облачают? И, быть может, соль не в том, что происходит на кремлевском Олимпе, решается все культурой, воспитанностью народа, каждого человека? - В конечном счете - да. И наполеоновская, и немец­ кая армии шли завоевывать дикий край. Но столкнулись с нашим бедным, но милосердным народом, и что-то внутри некоторых из них произошло. Мы приписали всем немцам грехи карателей 2 -го и 3-го эшелонов, что шли за фронтом, - “СС “ , “Абвера“ . Но на передовой наши ребята, как и они, не боялись попасть в плен. Как-то вечером перешло к нам сразу 18 человек, мы сначала думали - в атаку пошел фриц, нет, показали нам - ору­ жие у них смазано, не стреляли. Мы их накормили. Ни­ какого физиологического зла не ощущали. И наших передовых отрядов в Европе не боялись. Мы же все спу­ тали: у нас все вместе за Родину сражались - и ЧК, и “смершевцы“ , особисты. Да им уже в 30 верстах от пере­ довой ужасы мерещились. А мы там жили, умирали. Наша армия была первой в мире, что воевала без Бога. Не было обязательных раньше после каждого страшного боя молебнов, когда все от рядового до фельдмаршала станови­ лись на колени и отмаливали у Бога грехи за только что пролитую кровь. Даже у фашистов на пряжке было написано “С нами Бог“ . И, может, оттого не все они обалдели, и какая-то часть солдат, верующих, не шла на самые нещад­ ные преступления. На Бородинском поле генерал Раевский вывел своих сы­ новей, младшему было 14 лет, на батарею. Почему? Просто он и дети его были прекрасно воспитаны... То небольшое число коммунистов, которые были и остаются порядочными людьми, такими рождены матерью. Они по природе своей честные. Но надежды на них нет - слишком мало их коли­ чество. На деревню? Она испорчена вконец. На одну рабо­ тящую деревню полтора-два десятка полуразрушенных, где никто ничего не хочет делать - коровы не доены, бабы пья­ ные, поголовное воровство. Мы, думаю, не осознавали, как далеко нас завели, только сейчас начинаем в эту бездну немножечко заглядывать, а мы именно над бездной завис­ ли... Нам все время врали, но самое главное - мы врали сами себе. Нам все время хотелось верить, что не так уж все плохо. С этой нашей доверчивостью беда. Мы сейчас и Жириновскому доверяем. Он, конечно, недолго пробудет. По выговору своему он, по верткости, по всем ухваткам, по мер­ зости всей - копия Ленина. - Вот что мне важно спросить вас. Когда оставшиеся в жи­ вых в 45-м простили вождю народов все потери, всех убитых - не немцами, им - друзей и любимых, позволили вытереть о себя ноги, увенчали его лаврами и вновь приступили к стро­ ительству социализма, что они совершили - грех? Или это про­ щение, которое по-христиански выше справедливости? - И то и другое, но больше всего в этом безволия. - А ныне, прощая политикам, конкретным людям - при власти они сейчас или уже нет - тысячи беженцев, октябрь­ скую кровь в Москве, мы, сильные долготерпением, как и в брежневские времена, вершим богоугодное дело? Или ipex? - Мы все прощаем друг другу. Себе все прощаем. Хотя обвинять в октябрьских жертвах ту или иную сторону тоже неверно. Мы все допустили эту кровь. Коммунисты-то, кста­ ти, оыли по обе стороны. Да, можно было договориться. Да, надо было депутатам выйти, получить зарплату и разойтись. А они детей к себе собрали. Но и стрелять в своем городе, да как стрелять! Ведь ни разу в оконный переплет не по­ пали, только точно в нутро. Это же был самый великий по­ дарок коммунистам! Они, правда, уже заврались - осколочными по нам лупили, напалмом. Да если б так, киш­ ки оттуда только вынесли. Но хоть бы и болванками - все равно стреляли. А что до послевоенного отпущения грехов, так не заду­ мывались мы о том. Так уж в оборот жизнь взяла. Сейчас можно хлебом досыта наесться, а тогда людей насмерть за ­ лавливали в очередях. Не до партийных полководцев было. Они гуляли, орденами себя награждали, памятники себе грандиозные сооружали, не понимая, что скоро их кормить некому будет. Деревня гибла. Грех ли наше долготерпение? Грех - в том смысле, что это всегда в России плохо заканчивалось. Большой кровью. Видел однажды: колхозную лошадь - спина сбита, шея в кровоподтеках, одна подкова на четыре ноги - какой-то при­ дурок с бочки начал лупцевать. Через 15 минут, брыкая тощим задом, она разнесла все в щепки, и с рваной шлеей (она ж колхозная, расползлась), с одной оглоблей и хому­ том умчалась в чистое поле, куда сил хватило, и там упала. Вот этого боюсь, что страна, как эта лошадь, всю сбрую, все хозяйство - в щепки. И на дыбы. И будет не так, что “красные“ на “белых“ , а бить пойдет сосед соседа. Я раз­ говаривал недавно с очень крупным бизнесменом. Я найму армию, говорит. Ну, может, армию не сдюжу, но дивизию смогу содержать. И, будьте уверены, худую не возьму. Я буду платить ей хорошо. И она всех перебьет, кто ко мне сунется. В 37-м приходили за человеком: здравствуйте, вы аре­ стованы. В ответ мямлили: мы ни в чем не виноваты. Сейчас такого не будет. Эта покорность скотская - видимая. Внутри уже такое накопилось, что сейчас либо топором, оглоблей, либо газовым баллончиком - кто чем сможет ошарашит обя­ зательно. А вот этот наймет дивизию, а другой полк, а тре­ тий роту, а четвертый просто банду из 15 человек, умеющих обращаться с оружием, - из тех же “афганцев“ . Все сме­ шается, счеты сводить будут: ах, курва, у тебя пенсия на 15 тыщ больше! - Наиболее емкие слова о своем поколении - я с 67-го года - услышал, когда уходил в армию, от прапорщика в военко­ мате. “Вы дети войны“. Нас мало, и потому отправляли слу­ они однажды у конторы, комбинат остановился: “Мы все поняли, нас выживают, и мы уезжаем в Канаду “ . Вот тогда забегали начальники - работа на комбинате вред­ ная, а платили староверам очень мало. Где ж еще на такие деньги работников найти? - Вернусь к началу разговора. Этот горький соблазн ощу­ тить себя лишь жертвой, а свою тяжелую жизнь лишь ка­ рой за грехи старших поколений и тем самым оправдать себя (ничего не значащей песчинкой ведь жить легче), проходит, когда задумываешься: а предшествениики-то на­ ши грешили не больше, чем мы сегодня. Как же накажут наших потомков? По библейской арифметике выходит, что впереди еще и искупление 37-го, и той всероссийской тру­ сости, позволившей профукать хрущевскую оттепель, и Аф­ ганистана. Вырвемся ли из этого круга? И на что надеяться, если сегодня предопределяем на много лет вперед судьбу будущих поколений? - А знаешь, Алеша, ты не прав. Мы грешить стали меньше - хотя бы в том, что с утра самого не врем друг другу. Меньше лжи пишем. Честные люди пытаются жить хотя бы в домашнем кругу по правде, поняли, что начинать надо с себя, с семьи. Почему коммунисты се­ годня так ненавидят прессу, любимое свое шэежде дитя? Да людям глаза она открыла. Большевики оесятся, пы­ таются разжечь свою искру, но большинство народа уже не обмануть. Пусть мы правду понимаем еще деформи- рованно, не до конца, но в доме нашем что-то между на­ ми, во всех нас уже произошло. И надежда на нравственное выздоровление есть. Да, много мерзости. Но матерщину на заборах писали и до революции, и в каждом народе живет пакость. У нас же ее старательно взращивали. Однако сейчас и много хорошего происходит. Но не замечаем, не хотим заме­ чать. Алексей ТАРАСОВ. “Известия". ■ жить всех - больных, студентов, даже из университетов с военной кафедрой. Рожденные уже на отравленной про­ мышленностью и ядерными авариями земле, покорежен­ ные в отрочестве брежневско-черненковским маразмом, многие из нас действительно рвались в Афганистан. Не знаю, из-за чего тянулись в 39-м в Испанию, мы - от без­ надеги: запомнилась фраза из того времени, сам ее говорил, - уж лучше война, чем такая жизнь рабская... - В Испанию тоже все стремились, даже переселенные в Игарку куркули. Тоже хотели освободиться как-нибудь от тамошней ссыльной жизни. - Сегодня кто-то из ветеранов афганской войны нашел себя в Югославии и на Кавказе, кто-то в баркашовском РНЕ. Но и по сей день наши руководители полагают, что все мужское население надо пропускать через шок армей­ ской школы, учить убивать. Не навоевались, никакие уроки впрок не идут. Сибирские и уральские заводы, хоть им го­ сударство и не платит за ракеты и танки, хоть конвейеры и стоят, продолжают упорно ждать, когда им снова прика­ жут ковать оружие победы. Когда же кончится милитари­ зация всей жизни? Я не хочу, чтобы мой сын - ему исполнилось полтора года - продолжил солдатский опыт на­ шего рода. И пособие на ребенка от государства я не беру, чтобы он ничего этому государству не был должен, чтобы .в 18 лет, когда ему начнут толковать о священном долге, он послал всех... - Вот-вот. Мы всю жизнь, даже умирая на передовой, вшами живьем съедаемые, что-то должны и в чем-то ви­ новаты. В чем? Не так окопался, не туда стреляешь. Хусейн, кстати, от американцев оборонялся - и, как мы знаем, безуспешно - нашими ракетами, на “Енисее“ сделанными. Я присутствовал как-то на испытаниях, го­ ворю Романову: такими ракетами только нашего брата да журналистов пугать. А что я сделаю, отвечает, они 61-го года. Я уверен, что он их гонит до сих пор - лишь бы завод не остановился. С того момента, как армия стала столь огромной и почти неконтролируемой, как изобрели водородное ору­ жие, от которого нет защиты, человечество подписало се­ бе смертный приговор. Не надо пудрить мозги. И ведь люди инстинктивно, какими-то железами, не умом - под­ коркой, понимают, что обречены. И прежде всех мы об­ речены да африканцы, то есть народы, мало осознающие эту опасность, невинные. Дети! Русский народ - дите. Пусть гениальное во многом, были у нас таланты и еще, наверное, будут, и не всегда в оружейном деле. Но при советской власти гениальность наших соотечественников проявлялась в основном в милитаристском направлении: Королев, Ландау, Сахаров - все, кого мы славили, рабо­ тали в конечном счете на войну. А нам все_приговари- вали: чтоб вас защитить. Ну а если бы “не защищали “? Пожалуйста, дурак какой нажмет сейчас кнопку или вто- *рой тунгусский метеорит упадет, будет взрыв, и ведь от­ ветят тут же - ядерная бойня начнется. Политики чрезвычайно упрощают сегодняшние противоречия - кто- то от скудоумия, как Жириновский (вот ярчайший-то вы­ разитель нашего времени), кто-то хитрит, как Сахаров - он войдет в третью книгу романа. Создав оружие, ко­ торое сожжет планету, так и не покаялся. Такая малень­ кая хитрость - умереть героем, совершив преступление. - Вот вы недавно говорили, что ждете возрождения из тайги, из леса, от старообрядцев, к примеру. Мне хорошо это понятно хотя бы потому, что по матери моя бабушка - из староверов, из крепкой зауральской деревни. Она умерла 10 лет назад. Но о силе этих людей я представление пол­ учил... - Мы не выдерживаем. А старообрядцы все вынесут: их бензином поливали и сжигали, стреляли, гноили в тюрьмах, растлевали. Ничего. Им только надо объеди­ няться в большие деревни, как Александровское - на ста­ ром шлюзе между Енисеем и Обью, как в Алтайских горах, где староверам принадлежит уже целый регион. Это там они пенсии отказываются получать... Хотя всякое бывает. В Черногорке на комбинате староверы раньше трудились. А комсомолец оттуда один рассказывает мне: приходит, мол, в контору баптист, кладет трешку, выпи­ шите, просит, мне машину - дров привезти. Ему отвеча­ ют: ты ж, дурень, сам работаешь на машине, вот и привези. Как же, говорит, машина ведь не моя, бензин не мой. Вот вам три рубля. Комсомолец тут взрывается: ну и как с ними, с заразами, жить?! То есть человек не понимает уже таких элементарных вещей, простой порядочности не понимает... Девок ста­ роверам подсылали, споить пытались. Довели-таки, сели :-;У >: ' и I f 5: Щ Ш 1 r'Xi :;.й шт ■ • ■ швшжт