Рыбный Мурман. 1990 г. Май.

rtrn Сохнут слезы вдов и матерей. По людьми не позабыто горе-горпкое. Я отца не видел . Мне трудней. Сердце ведь не за железной створкою... V -1/то же делать? Может, ничего? Говорят, могилы помогают... Где она. без имени его? Этого никто не знает. Я найду, я знаю, где-то есть Холмик в поле, обелиск на. площади. Мне бы только рядышком присесть. Чтоб вернуть хотя б на время прошлое. Я едва ли уроню слезу, Хотг воспитан далеко не Спартой. И впервые я произнесу Никому не сказанное «батя*. А ведь где-то на планете есть Бугорок, цветами запорошенный, Мне бы у него устало сесть. Долго-долго думая о прожитом. * * * Взревут моторы. За кормой Забьется судорожно пена. Мы вновь прощаемся с землей Под звуки склянок корабельных. Не сосчитать, в который раз На лаг накручивая мили, Мы, чтобы выполнить приказ. Поспешно в море уходили. II сбой» гремел! Фонтаны брызг Глубинные вздымали бомбы. Мы на взаправдашний шли риск, Чтоб победить и выжить чтобы. ...Ракеты робкое свеченье — Отбой! .. ' ' Ш м '• Литературная страница не уберегI Получилось все наоборот... Неудачи сыплются, как сыпь, Ими я давно по горло сыт. Потому остаться не проси, Вновь услышишь грустное: — Прости. Наше право говорить: — Пока! Сжать судьбу за скользкие бока, По маршруту выверить рули . И уйти от матушки-земли. Только сквозь туман и облака, Сквозь миры, мгновения. века, •- • Как молитву верующий — нет! — Как слепой сквозь тьму проносит свет, . Пронесу себя "к твоим йогам, Вперекор просчетам и врагам... СТАРЫЙ КОРАБЛЬ Он свое отслужил По регистровым срокам. Вдоль залива плывут Провожанья гудки, И прощальной процессией, Л Мелкосортным эскортом, Хлопоча и пыхтя, Окружают его катерки. Он проходит сквозь строй их Огромный, безжизненный, Даже иллюминаторы Он погасил. Корабли, поклонитесь ему, Свое отслужившему, Александр М планов В запарке воду пыо, Устало думая: ученья, тя»о злой азарт был, как в бою. ЗОВ В. Турусову , к а п и та н у I ран га запаса , поэту Что это? Опять тревожный зов? Позабытый отголосок шторма? Запирайте двери на засов, Окна занавешивайте шторами. Уши плотно затыкайте ватой, — Все равно он, четко различим, Душу хочет вывернуть , треклятый, В щели проникает, будто дым. Вдруг запахнет йодом и смолою, Головокружительно — пенькой, Ванты запоют над головою, Палуба запляшет под волной. Заскрипят негнущиеся мачты, Заскрежещут об обшивку льды. Это море вас зовет и плачет. Вас, уже — увы! — не молодых. Доплеснет волной до их пенатов В самый сухопутный уголок. А потом затихнет, как когда-то — ^ Псом покорным у хозяйских ног. * * * Мой город, он на краешке земли. Идут к нему морские корабли, ’ К нему, об этом знаете и вы, Лишь два часа полета от Москвы. Его залив. Приливы и отливы, Свет створов золотой, неторопливый, Высоких волн косматые горбы Прописаны в квадрат моей судьбы. .Где б ни был я — разлукою снедаем — Со стрелкой компаса душою солидарен. Я сознаю, и радуясь, и мучась, Что мне судьбой навек дарован Мурманск. * * * Море не вини и не судачь О наплыве новых неудач. Никого напрасно не вини, Слышишь, в смутном шелесте волны, В свисте ветра, S в грохоте машин Отголоски собственной души? Я се берег — Он предельно устал. Вот и тянут его на буксир... Не краснеть старику За свою биографию, Он гордится вполне. Корабли, корабли, Вы его не оплакивайте, Салютуйте ему, как тогда, На войне. * * * Вновь туман густой над моей башкой, Над моей душой, над моей тоской. Мы в тумане том, как в лодье плывем, То ль под парусом, то ль гребя веслом. От родной избы, от крутой беды, От слепой судьбы до большой воды. * * * Кряхтит усталый катерок. Сипит, как будто бы зевает , А может, песню затевает, / Какую только — невдомек. Меня носили поезда, Авиалайнеры покачивали, Однажды «газик» вез с Рыбачьего — Ухабы помню тс всегда. Не забываются пути На Мурмане иль в Казахстане, Я думаю, что не устану Летать, шагать, идти, ползти. Так мы не устаем дышать, Смеяться, чуду удивляться, И отвергать дары данайцев, И фимиам не признавать. Кряхтит усталый катерок, Вода сияет безмятежно. ...Па мостике — скворцом в скворешнс Наш кэп, который царь и бог! * -* * Несли матроса хоронить, Мальчишечку в форменке. Команду «Флаги приспустить» Дал адмирал негромко. Качался кумачовый гроб. Светило солнце четко, Высвечивая бледный лоб, Веснушчатые щеки. Вдоль крутогрудых кораблей И лодок тупоносых Гроб проплывал. Шумел апрель. Ручьев разноголосьем. Полз ветерок за воротник, Залив волной морщинил. Несли матроса хоронить Мы, ставшие мужчинами... Веекомпромиссно верую Отныне — во веки веков В небо целительно-серое С черной грядой облаков. Истово, безрассудно Верую в наши труды, Мое <альтер эго»* — судно, Рвущееся сквозь льды! Много чудных вещей в этом мире есть, По не каждая нам видна. Вот звезда под названием Сириус, Кто она? Для чего она? То ли промыслом божьим мудрым То ль хотеньем своим — звезда? Ярко светит и ранним утром Исчезает. Зачем? Куда? Ну а наши желанья подспудные Нам уж так ли ясны самим? Вот стою на палубе судна я. Обтекает борта Гольфстрим. Солнце светит в туманной просеке, Лед сбиваю 7 матросы зло, Знать не знаю я. братцы-матросики, Как сюда меня занесло! Яков Черкасский За выогой — холод по пятам, Стихии все сегодня в сборе. Как подгулявший капитан, Бушует Баренцево морс. Луны давно пропал и след, В снастях надсадно ветер воет, Оно не опоздало, нет, Предупрсжденье. Штормовое, Оно заброшено сюда Задолго вот до этой свары, Оно собрало на суда Народ бывалый и нестарый. Вот этот с другом пил вино, А тот с супругой был в кино, Все здесь они. Обидно, но — Что делать! — это их работа . От века так заведено — ■Собою жертвовать для флота. О, капитаны и старпомы, Вы, невзирая на препоны, Спешите в порт к своим судам, А ветер резкий, сильный, шалый, Лишь подгоняет вас к причалу, Хоть и навстречу дуст вам. * Вам не советчик, не судья, Я славлю вас, мои друзья, Я повторю слова вот эти — «Мои друзья». Вас ставлю я Превыше всех других на свете. ' Норой беспутны и пьяны, ; Не по уставу вы живете , Немало и другой вины За вами числится на флоте, Но только весть до вас дошла О штормовом предупреждены!, Как сразу в сторону дела Береговые , развлеченья. О, капитаны и старпомы, Вы, невзирая на препоны, Спешите,'матерясь в душе... Стоп! Я о том писал уже, Я славлю моряка, чей тонус Высок, как в Мурманске заря. Чьи дизеля и якоря Легко приводятся в готовность, Того, кто Океан узнав, Ему служить до смерти станет, Кто свой машинный телеграф На задние хода не ставит! А жизнь вокруг огнями не пробита. Темна, как только что из-под сохи. В такую ночь идут в разбой бандиты И не идут в такую ночь стихи. Туман и мрак... Чернеющим за ва . ? ом, Меж берегов, с которых выдут снег. Метаться в страхе долгом и тоскливом Гудкам судов, бредущих на ночлег. Неужто утро не наступит утром? Неужто же навеки, навсегда Под лунным диском — тусклым, рваным, утлым Заетыла равнодушная вода? Мой старый друг мне даже не звонит, Жена со мною знаться не велит. Я знаю, друг соскучился по мне, По он покорен молодой жене. По вечерам ковры он выбивает. В парилку ходит, но — не выпивает (Внезапно обнаружился гастрит). Я развожу руками: что ж, бывает, Но то, что дружбу друг мой забывает — Ужели это бог ему простит? Сегодня ночыо выпал первый снег, О. как хотелось верить, что навек Все-все в округе станет белым-бслым! Что праздник Первозданной Чистоты, А значит, Красоты и Доброты. А значит, Веры, Совести и Чести Останется надолго с нами вместе, По наступило t/тро — человек Занялся вновь своим привычным делом. А где же снег, что, весело искрясь, Был украшеньем улиц и дороги? Он под ногами превратился в грязь — Вот, человек, трудов твоих итоги. ИЗ ПОЛЬСКОГО ЦИКЛА Скажите, где я? Где — в тумане? В землетрясении? В грозе? «Дзень добрый, — говора я, — пани». Особо выделяя «зе». Безукоризненно — лукава. Качая бедрами, стройна, Песет мне пани чашку кавы. «Ваш кофе», — говорит она. Не соблюсти мне всех приличий! Вокруг влюбленного, меня, Бушует жизнь, по польски — жиче, Журча, чирикая, звеня. Когда б имел я злотых горы, Из всех немыслимых услад Я выбрал.бы — и очень скоро — Ваш, пани Малгожата, взгляд. Набил бы много крупных шишек, Теряя голову и честь, Поскольку в вас Марины Мнишек Частица, безусловно, есть... ...Я каву пыо не без страданий, Дрожит она в моей руке. Я говорю сДзенкуе, пани» На польском чистом языке. * «Ал ьтср эго> — «второе я» (лат.). Увы, не чувствую кармана, Поскольку злотых нету в нем. Но вот я слышу: «Проше пана» — Какой в груди моей подъем! Нет для тоски причины больше, Я без вина, безвинно пьян. Такое может быть лишь в Польше: — Нет ни гроша, а все же — пан / 4 мая 1990 года