Рыбный Мурман. 1990 г. Июнь.

Дни памяти жертв репрессий .«♦♦♦4444444444444Ф444444444444444444444444**«*444444«4444444 44444444444444444444444444444444444444444444444444444444< ♦♦♦ : ♦«• «♦♦ г г г ♦♦ !< 6—7 шоня на Соловецких островах пройдут Дни памяти жертв репрессии. В связи с этнм мы публи­ куем выступление известного советского историка, философа, народного депутата СССР Роя Александ­ ровича Медведева при обсуждении фильма «Власть Соловецкая» в Доме кнно в Москве. Очень трудно выступать сразу после просмотра та­ кого фильма, какой мы только что .все посмотрели в этом большом зале, где присутствуют также и те не­ многие из оставшихся в живых узников Соловков, ко ­ торые только что говорили с нами и с экрана, и с этой трибуны. Мы видели фильм, о котором нельзя говорить обычные слова, — «хороший», «замечатель­ ный», «интересный». Этот фильм дает нам зримые представления о трагедии, которую прожил наш на­ род, о палачах и жертвах, о низости одних и величии духа других людей, он показывает нам и силу лицеме­ рия, и силу правды. Фильм порождает в наших душах сильные и противоречивые эмоции, и эти эмоции еще владеют зрителем, владеют мной, нам нужно время, чтобы разобраться в том, что мы сейчас видели и что мы чувствовали, и как-то понять для себя то, что мы уже, вероятно, никогда не забудем. У нас в стране это, по-моему, первая попытка показать по возможно ­ сти со всех сторон бесчеловечность сталинского лаге­ ря, сталинской тюрьмы, сталинской карательной си­ стемы, показать все это в контексте времени — там, на Соловках, убивают и мучают людей, а в это же вре­ мя на Красной площади Сталин приветствует парад физкультурников. Все это рождает негодование, про ­ тест, горестные чувства. Но я историк и философ, я привык к языку логики, к обобщениям, к выводам и отвлеченному анализу, и потому я не вполне уверен, что аудитория поймет меня и примет мое краткое вы­ ступление. И с экрана, и в этом зале с нами говорил академик Д . Лихачев, один из узников Соловков. Он рассказал нам об одном из самых жестоких палачей на Солов- кахТ^о человеке, который убил своего отца и который убивал и топтал заключенных. Этот человек еще жив, он старше Лихачева, он ходит с палочкой и с множ е ­ ством орденских планок на груди по улицам Москвы, на экране мы видели его со спины и сбоку, но нам не показали его лица, и Д . Лихачев говорит наМ, что мы не должны узнавать его имени, что у этого чело­ века есть дети, внуки, и им будет тяжело узнать, кем е действительности был их дед. Я не могу согласить­ ся с такой позицией. Есть крайние точки зрения. Есть люди, которые призывают нас устроить публичный суд и над оставшимися еще в живых палачами, и даже над умершими, устроить суд над Кагановичем, кото­ рый еще жив, и над Сталиным, который умер 35 лет назад *). Я не могу согласиться ни с теми, ни с дру ­ гими. Если мы не судили Кагановича 30 лет назад, ес-* ли мы не судили этого показанного нам палача соло­ вецкого 30 или 40 лет назад, то сегодня начинать этот суд уже поздно. Но. мы не можем простить им их злодеяний, мы должны знать имена и жертв, и пала­ чей, и их внуки должны знать их, ка к бы это ни было трудно и больно. Без этой правды нельзя лечить об­ щество, нельзя получить -здоровое общество. Я полу­ чаю сейчас много писем, там есть и письма от недав­ них доносчиков и палачей, от активных и агрессивных сталинистов. Я узнаю этих людей по стилю, по какой- то особой злобности их писем, по угрозам и еще по тому, что никто из них не хочет написать ясно свое им ^ и адрес. Это анонимные письма, эти люди готовы снова доносить и убивать, но они боятся гласности, боятся того, что я могу где-то процитировать их пись­ ма и назвать их имена. Я получаю также письма и от детей и родственников известных палачей, они не мо­ гут писать анонимные письма. Я читал письмо от до­ чери Ежова, которая носит сейчас другую фамилию. Она продолжает любить своего отца, она пишет, ка­ ким он был внимательным и хорошим, как верил Ста­ лину. Все это понятно. Но она не находит ни одного слова в его осуждение, и она боится сказать своим . детям о том, кто был их дед. Я читал письмо сына Г. Маленкова, человека, о преступлениях которого много говорилось на XXII съезде партии. Сын Мален- . кова, инженер, научный работник, мне говорили, что он очень хороший человек. Но и он не просто отказы­ вается осуждать своего отца, он пытается решительно отрицать тот очевидный факт, что Маленков был од ­ ним из самых активных и зловещих людей в о кр уж е ­ нии Сталина. Маленков повинен в гибели сотен тысяч людей — в Белоруссии, в Армении, в Ленинграде. Он не убивал и не пытал сам, но не чурался присутство­ вать на пытках в камерах тюрем . Я читаю в письме о том, что Маленков был заботливым отцом и нежным мужем , что он дружил с соседями по даче, дружил с ' i г г * ♦ гг I г • Обсуждался фильм в Доме кино в 1988 г. РЫБНЫЙМУРМАН чеченской семьей, с семьей немцев и3 Поволжья, что он был внимательным и образованным человеком. Ме­ ня уличают в мелких неточностях при изложении био­ графии Маленкова и делают вывод, что раз автор не знает, что Маленков живет не на Фрунзенской набе­ режной, а на 3-й Фрунзенской улице, да еще в коо ­ перативной квартире, значит, автор вообще ничего не знает о Маленкове. А ведь я учился в 1949—50 годах в Ленинграде, где именно Маленков учинил разгром интеллигенции и партийной организации города, и только у нас в университете было арестовано шесть деканов из двенадцати, много прекрасных профессо­ ров, литераторов и даже десягки студентов. А теперь меня упрекают в том, что я не знаю, где именно по­ знакомились Маленков и его будущая жена 65 лет то­ му назад — не в Москве, а в Средней Азии! И то же самое я могу прочесть в письмах родных Микояна, в письмах дальних родственников Сталина. Здесь нет ни злобы, нет угроз, но есть желание уйти от прошлого, не знать его, сохранить душевный комфорт, и я вспо­ минаю не только Авеля, сына Варлама из фильма «Покаяние». Я вспоминаю, что и Геббельс был очень заботливым отцом и нежным мужем , что гауляйтер Кох, который уничтожил миллионы евреев и поляков, был также примерным семьянином и добрым родст­ венником, что Гитлер очень любил животных и не мог есть мясо, он был вегетарианцем, и С. Маршак писал по этому поводу в «Окнах ТАСС» 1941 или 1942 года: * «Не нужна мне кровь овечья, а нужна мне человечья». Только один раз я встретился с женщиной, которая порвала все отношения со своим отцом, когда узнала, что он не только, писатель и научный работник в Ин­ ституте марксизма-ленинизма, но также был полковни­ ком НКВД при Берии и работал еще при Ежове, что он пытал даже своих друзей по школе. Его «люби­ мой» пыткой было класть левую руку своих жертв в косяк двери и ломать пальцы. «Если не будешь гово­ рить, — предупреждал он, — сделаю то же самое с правой рукой». Его дочь сама подошла ко мне. Она не была рада тому, что я написал о ее отце, но она сочла нужным сказать, что давно порвала с ним все отношения. Другие ж е ищут каких-то оправданйй, и я могу твердо сказать, что если мы будем слишком жалеть их сыновние чувства, то в этих семьях могут вырасти новые палачи. Конечно, их было много, этих палачей и доносчиков. Был у нас один главный палач, и он отбирал себе в помощники не лучших людей, он, как писал Мандельштам, «играл услугами полулюдей». Были тысячи палачей помельче, которые пытали, били, топтали и добивали заключеяных. Они выполняли при­ казы, но ведь еще на Нюрнбергском процессе было записано, что выполнение преступных приказов не ос­ вобождает их исполнителей ни от моральной, ни от уголовной ответственности. Я повторяю: сейчас нам уже трудно судить этих лю­ дей по всем юридическим правилам, э т о 'н е нужно. Не нужно выкапывать прах этих людей из могил — нам надо было бы перекопать половину мемориаль­ ных кладбищ. Но надо писать и говорить о них, надо называть их имена, не позволять им прятать свое ли­ цо. И пусть дети стыдятся своих отцов, пусть внуки стыдятся своих дедов, все это необходимая обществу профилактика. Но есть тема еще более трудная для всех нас, чем • тема, которую поднял академик Лихачев. Здесь перед нами выступал еще один «соловчанин» — писатель * Волков. Он пробыл в заключении 27 лет. Это неверо­ ятный срок, и я встречал лишь пять или шесть чело­ век, которые смогли выдержать такие сроки в наших чудовищно жестоких лагерях и тюрьмах. Но этих лю ­ дей арестовали не в 1937— 1938 годах, а в 1926 или 1927 годах, и они, естественно, думают не о Сталине и о сталинщине как о первопричине своих мучений. И Волков прямо говорил нам не о сталинщине, а о «ленинщине», о том, что мы д о л ж н ы пересмотреть все то, что было раньше. Здесь говорили также и о ж е ­ стоком уничтожении всей царской семьи. Я хочу ска­ зать честно: я не готов к такому разговору, и все мы к нему не готовы, мы можем просто не выдержать такой груз. Давайте не будем смешивать все в общую кучу, будем разбирать события прошлого в контексте времени, всякая истина конкретна. Один из выступав­ ших здесь пытался доказать,- что Ленин хотел привез­ ти семью царя в Москву и судить его в Москве, что была направлена для этого в Тобольск специальная группа и что поэтому нельзя винить Ленина или 13 ■w г i 4 4 4 4 .4 4 4 4 4 4 4 ♦4 J ♦ 4444444444444444444444444444444*4444444-ч Свердлова в убийстве всей царской семьи. Но все это верно лишь отчасти. Как историк, я могу подтвердить, что у Советского правительства было желание судить царя в Москве и были направлены люди за Урал, чтобы увезти семью царя из опасной для большевиков зоны боев. Но и эта группа, которая должна была до ­ ставить царя в Москву, имела тайные инструкции: если возникнет угроза захвата царской семьи бело­ гвардейцами — всю семью уничтожить. Ни Ленин, ни Свердлов никогда не осуждали тех партийных и совет­ ских работников Екатеринбурга, которые уничтожали царскую семью. Но это было жестокое время, время войны, не было никаких законов, и с той, и с другой стороны было прямое насилие. Громя усадьбы поме­ щиков, крестьяне убивали часто всех членов ненавист­ ной им семьи, но и белые армии убивали большую часть военнопленных, а не только комиссаров. В граж ­ данскую войну некогда было строить и охранять тюрь­ мы. Такое было тогда мышление, образ мысли всех поколений русских революционеров. Когда Желябов готовил свою громадную бомбу под царской столо­ вой, он планировал убийство всей царской семьи, и она лишь случайно не пострадала, задержавшись на несколько минут к обеду. Но сколько погибло при этом взрыве людей из гвардии? А разве не учим мы все еще в школе стихи Пушкина: «Тебя, твой род я ненавижу, -4 Твою погибель, Смерть детей С глубокой радостию вижу». ^ Это глубоко въелось, вросло с сознание всех поко ­ лений русских революционеров;» за членами царской семьи охотились и боевые группы эсеров, я уже не говорю о жестокостях анархистов-коммунистов, но ведь и царские тюремщики не были гуманнее. А ведь и с левыми эсерами, и с анархистами мы были когда - то союзниками. Из всего этого, конечно, могли прора­ сти и семена сталинщины, но тут были и другие воз­ можности, другие альтернативы, здесь мы должны еще глубоко разобраться, и я не могу говорить о «ленинщине» и ставить здесь знаки равенства. И вой­ на, и революция несут очень много жестокостей, но почему одни революционеры ' должны нести ответст­ венность, а не те, кто сделал революцию неизбеж­ ной? Я понимаю, сейчас, после опыта , нашей истории, слова Ленина о революции как о «празднике угнетен­ ных», как и слова Маркса о том, что * пролетариат «нуждается в 30 или 50 годах гражданской войны, что­ бы избавиться от своих пороков», — все эти слова не оправдались. И революции, и гражданские войны все это зло, которое порождается другим злом. Вся­ кая война зло, и когда наши летчики бросали бомбы не ночной город врага или мятежный кишлак, разве они не знали, что гибнут и враги, и невинные женщи­ ны, и дети. Но есть разница между жестокой войной и умышленным и коварным убийством, даже массовых убийствах и пытках в мирное время. Я не хочу оправ­ дывать Ленина во всем, но я продолжаю относиться к нему с глубоким уважением. Но я хочу знать и здесь всю правду, без лжи и умолчаний. Преступления Ста­ лина и его палачей выросли на определенной почве, здесь не было необходимости и предопределенности, как считают многие, но даже малейшую возможность повторения этих преступлений мы должны попытаться предотвратить. ‘ Фильм, который мы смотрели, показывает нам Со­ лодки, и нам кажется, когда мы все это видим, что не может быть ничего страшнее и хуже Соловков. Узни­ ки Соловков читали книгу по истории и н к в и з и ц и и * думали, что тогда, в средние века, это была детская забава, им все это не казалось ужасным. Но потом были лагеря гораздо страшнее, где расстреливали не по 30 или 300 человек, а по 30 тысяч. Самым страш­ ным местом е то время стала Колыма, там на рудни­ ках и лесоповале погибали сотни тысяч и миллиойы людей, эти копымские лагеря на десять лет ^ стали просто фабрикой смерти, более мучительной, чём смерть в газовой камере. Да и здесь, в Москве, в страшные дни террора 1937— 1938 годов ежедневно расстреливали б подвалах сотни и сотни людей, а по­ сле праздников, революционных праздников, когда па­ лачи отдыхали, да и постановление было не расстре­ ливать в дни революционных праздников даже «вра­ гов народа», после таких праздников приходилось рас­ стреливать по тысяче и более человек в день, и печи (Окончание на 14-й стр.) I июня 190 года