Рыбный Мурман. 1990 г. Август.

Литературная страница Отчего мне нравятся обрывы И над почвой скользкой и крутой В бездну окунувшиеся ивы , Птицы над извилистой рекой? Это жизнь моя была такой: Неудобной, с первых лет неровной, Как обрыв с ветвями над рекой, Гордой, горькой, Грустной, русской, кровной! ПРИГОРОД И такая родная рябина, Что склонилась почти до земли. И такая святая равнина, Над которой летят журавли. Почему только эта картина , Почему только этот пейзаж, В моей памяти неутомимо Обретают внушительный стам? Это пригород. Юности вотчина. Это все, что в палате взойдет, Когда врач надо мной озабоченно, Как последний свидетель, взойдет... ФУРАЖКА '<• Вспомнил радугу, ромашку... Когда дождь проморосил: — Покатай, «ямщик», фуражку! — Я таксиста попросил. Сам курил я у дороги. Лепестки ромашки рвал. А шофер бывалый, строгий Головной убор катал! Так фуражка откаталась Па такси по всем шоссе, Что деньга отшвартовалась На дорожной полосе! Ах, фуражечка с капустой, С крабом, с ярким козырьком, Что крутила счетчик шустрый С электрическим щелчком! Не браните грех мой, люди, Вот что сделалось с душой: Долгий рейс, простор, валюта, Порт родной, улов большой! Да еще цветы, букашки, Травка, девки, благодать! Как я мог моей фуражке Погусарить отказать? ЭЛЕГИЯ С голода о хлебе В городской черте Плачут чайки в небе — Неужели тс, Спутницы рыбалок? В море от тоски Рыбой птиц-рыдалок Я кормил с руки! Я вздохну о рыбе — Золотой треске: . Тихо — шито-крыто — Па морском песке... Грустная история: Тину, сор пожнем! Губим: небо, море, Землю, где живем... О добре, о хлебе, Мире и тепле Плачут птицы в небе, Люди — на земле! * * * Осиротевшая природа: Автомашины, гром, возня, Так гаражей скрипят ворота, Что все болит внутри меня! Еще бы выплыли туманы, Чтоб в гуще их со всех сторон На эти сбывшие» поляны Слетались тысячи ворон! Хоть и тревожно, верю пылко, Что не слетится воронье, А на заплеванных опилках — О ч а р о в а н и е мое — Деревья вырастут! Солярка Не потеснит навек цветы: Взойдет над культом автопарка Л и ц о цветущей красоты! • « I Неровно дышит мама... Что ей снится? Быть может, снится маме: надо мной С недобрым, злобным криком кружит птица... А мама будто стонет: «Ворон, стой... Оставь в покое сына, черный ворон! Зачем ты вьешься над его судьбой?» А я не сплю. Наш мир тревогой скован, Я чувствую: какой наш мир крутой! Неровно дышит мама... А луна Квартиру нашу осветила ровно... Я только бревна вижу из окна Да мусор, окруживший эти бревна... И лунный свет. И вздох неровный мамы. И бревна, коих нет вокруг мрачней... И боль моя : а что же будет с нами? Не только с нами! С Родиной моей? БЕЛ КА Кто тебя, красавица лесная, В городе меж окон заселил? Где же твоя рощица густая? Кто твою свободу застеклил? Разве это жизнь в проеме окон? Разве это шишки за стеклом? Ведь твоя прописка — лес высокий, Дом — сосна могучая с дуплом! Кто тебе поможет? Дерзкий ветер? Пли пацанов футбольный мяч?* Верю, белка, треснут ставни эти, Не сдавайся, потерпи , пе плачь! дог В стае бродячих собак — Дог чистокровный, голодный. Лает на мусорный бак Этот кобель благородный. Пес в своей жизни колючей Знал и сквозняк, и картечь... Все же на шее могучей Помер сумел он сберечь! И пе один только номер. Гордость сберег, экстерьер! И от картечи не помер, И в холода уцелел! Жутко мне... Брат меньший, здравствуй! В дом наш иди, сукин сын, Стражем от женщин зубастых , И от клыкастых мужчин! Василий ГАЛЮДКИН шшшш Из новых стихов М И Л И Ц И О Н Е Р Население, а — не народ — Хулиганы хмельные повсюду Оскорбляли меня, но «помет» Этих слов я, наверно . забуду. Не забуду, как в сопках во сне Я от робкого солнца зажмурился, Задремал на траве в тишине После ночного дежурства! Милицейская форма ни птиц И ни пчел не пугала! Букашки На моей пировали рубашке, Не боясь ни эмблем, ни петлиц! И убийца-паук, Оглядев козырек и околыш, Удружил паутинки фуражке моей / Из пустой кобуры , Захмелев от лучей, Вниз по шомполу полз муравей — От колы{а, как крыльца, словно кореш! Комариных разбойничьих банд Снилась «хаза» — зеленая рощица! Я шептал: — Пейте кровь, если хочется! А они: — Отдыхайте, сержант! * * * Сколько было в жизни черных троп, Сколько было солнечных причалов? Помню я веселый теплоход, Не забуду пароход печальный! Погадай, молоденький матрос, На своей тельняшке первой, свежей: Сколько будет в жизни белых роз, Сколько будет черных побережий? Как я люблю язык природы, Как свеж и сочен он в глуши! Учу букварь, где плещут воды, Где ветер клонит камыши! Весною ранней я ликую, Гл у бокой осенью бодрюсь, Зимой на речку ледяную В снегу гляжу — светлеет грусть! Когда над озером туманным Со свистом утки пролетят. Каким растерянным и странным, Каким печальным станет взгляд! Но поле зренья моего П ближШи1 берег не охватит! Н лишь душа так высоко Увидит птиц в лучах заката... Душа, душа, она полна Осенней свежести глубокой! ...11еизмерима глубина. Глубок и взор души широкой! Когда пет птиц, душа сама Увидит их над нивой сжатой... Душа — она не от ума, И видит все, когда крылата! Благодари, моя душа, Причуды заморозков, зноя, И стаю птиц, плеск в камышах, И это озеро лесное! Благодари, моя душа. Отлив тепла, прилив прохлады! Без суматохи, пе спеша, Жди снега первого заряды! Как правило, ПРИ жизни писателя мы почти никогда не пишем непосред­ ственно О жизни писателя. И лишь ко г ­ да его не станет, начинаем прискорбно отмечать, в некрологах: у него была очень тяжелая жизнь. Но писателю-то уже никто не поможет... Хочу нарушить наконец это невесть кем придуманное правило и сказать: Василий Галюдкин живет нелегкой жизнью. Он рано, совсем мальчишкой, потерял отца. Потом умерла мать. По­ шел матросом на рыболовецкое судно, затем перевелся на работу в органы МВД. Но подвело здоровье — стал ин­ валидом, получает крохотную пенсию... И характер у него нелегкий — немного упрямый, не очень приветливый, не располагающий к себе, к дружбе. Но, несмотря на кажущуюся суровость, ду­ ша у него добрая и потому ранимая. Стихи Василий Галюдкин пишет давно. Печатались они и в областных газетах, звучали по радио и телевидению, пуб­ ликовались на страницах журналов «Се­ вер», «Уральский следопыт», «Юность». Причем в «Юности» его рекомендовал читателям не кто иной, как поэт Евге­ ний Евтушенко. Несколько лет назад в нашем изда­ тельстве вышла его первая книжечка с ласковым названием «Гуслинка». Сейчас поэт заключил договор на новую книж ­ ку стихов «Вереск», которая появится в следующем году. Вл. СМИРНОВ, член Союза писателей СССР. ОБЪЯВЛЕНИЕ Напоминал фонарь мерцанье жемчуга... Скрипел забор, себе знал цену он: «Сдается комната для одинокой женщины. С детьми не обращаться. Телефон...» Подумал я среди реклам торжественных, Средь пестрых объявлений и афиш: «Сдается комната для одинокой женщины» — Вдруг на «листовку» эту ты глядишь! Прошел я мимо церкви и аптеки, Не оглянулся на посты ГАН... — Я комнату свою сдаю навеки! Приди с ребенком, хоть с двумя! Любви Неразделенной ничего нет хуже! Подскажут пусть тебе и ветер шепчущий, П на расиутьи судороги лужиц: «Сдается комната для одинокой женщины!» * * * Где же мой дом с мезонином, Тронувший душу во сне. С горницей тихой, с камином, С нежным цветком на окне, Женщины длинное платье, Кленов аллея, рояль, Добрые сестры и братья, Солнцем согретая даль? Пет ничего! Лишь усталость. Серый бетон. Черный дым. Все, что мне в жизни досталось, Я не желаю другим! ПТУ-ИНТЕРНАТ ДЛЯ ИНВАЛИДОВ у Из интерната выйду за ворота... Куда пойду? На почту я пойду. Зачем? Затем, чтоб выслать маме фото — Я и в разлуке буду на виду! Я сдал в ломбард казенные ботинки. Па глянце я — как знатный гражданин. Я сыт. обут... Такие фотоснимки! На мне чужое: туфли, габардин... Па фото я не в центре! Слева, с краю! По в поле зренья мамы — в центре я. Она поймет, что в счастье я играю, Что притворились бодрыми друзья... Хорош пейзаж! А за спиной — ворота. Пе охватил ворота объектив! И я прекрасно выгляжу на фото: Спасли друзья, собой барак прикрыв! Пусть: ПТУ, скрип костылей, барftк... Я так далек от всякой дешевизны, Что всех людских невзгод сгущенный мрак Не очернит в моих глазах Отчизну! Д о боли я сожму в ладони фото, На ветер брошу скомканную ложь... Я промолчу: итак, скрипят ворота! Дам телеграмму: «Мама, как живешь?» За то, что я живу, а не за что-то, Спасибо, мама! Что мне этот ад? Спасибо, мать! Но смазывать ворота Я не хочу, пускай они скрипят! 11 Из ПТУ я выйду за ворота... И оглянусь, когда не разглядеть —_ Приют сквозь дымку робкого восхода, Сквозь раннюю сентябрьскую медь... Какой приют? Приют для инвалидов.т Какое ремесло?.. Обувщики. Кусок земли. Забор. Крапива. Липы. Подростки. Ладно б только мужики! Как хочется мне жить, когда в садах Давно созрели яблоки для сбора! Я оглянусь, когда в моих глазах С землей сольются колышки забора... Я оглянусь с такого расстоянья, Чтоб скрип ворот не слышать средь ветвей! Мне яблоки нужны. Твое дыханье. Твоя любовь! Рыданье окураелей. ВЕРЕСК Вереск! Братец мой древесный! Расскажи, как ты росой Умывался в день воскресный, Как беседовал с рекой! По душе тебе прописка? По душе лесной покой? Не видать ли пламя близко? Пет ли дыма над рекой? Вереск, ты холодный что-то ; Хо.тодна, как лсд, река! Шел и я через болото: Теплой будь, моя рука! Вереск, хочешь ли водицы Чистой, свежей, голубой? Бросить горсть крупы, Чтоб птицы Пели песни над тобой? Вереск! Матушка, бывало, Когда был не одинок, Поправляла одеяло, Говорила: «Спи, сынок!» * * * Прах младенца, забытый родней: Грустный холмик, заросший бурьяном, Что печален под мрачною мглой, Что плачевен под зорькой багряной... Умер мальчик... Но близкие живы — Взвод имущей, цветущей родни! Ни креста... Лишь плакучие ивы Над бурьяном склонились одни. * * * — Чайка, сядь на подоконник, Расскажи про жизнь свою! Я тебе ухи половник В миску мамину налыо! Умерла моя старушка... Чайка, вот ее платок! Погляди: гребенка, клюшка Дам тебе трески кусок! Где летала? Что видала? Море? Землю? Небеса? Рыбный фарш на дне подвала? Спецснабженье? Паруса? Чайка, чайка, как мне грустно: Рыбный край, дедов, отцов, — Где мой внук морской капустой Угостит твоих птенцов? Грянет ветер, буря грянет — Мы сразимся за добро! Если крест могильный встанет , На бурьян мой брось перо! Когда солнце вспыхнет ярко. Вспомнив черных дней застой, Над моей оградой, чайка , В синеву красиво взмой! РЫБНЫЙМУРМАН 13 31 августа 1990 года