Рыбный Мурман. 1989 г. Ноябрь.

л рыбный мурман Полина Беспрозванная Н А МОЙ В ЗГЛЯД , Полина Беспрозванная — один из самых интересных поэтов Заполярного края, не говоря уже о том, что она из тех ред­ ких ныне людей, к кому в пол­ ной мере применимы столь «ста- том было выступление в ярком и нашумевшем поэтическом хо­ ре коллективного сборника «Ступени», затем соло в мур­ манской же кассете «Хибины», в 1986 году вышла вторая мур­ манская книга Беспрозванной «Когдабыне дышать...» ромодные» понятия, как интел­ лигентность, высокая культу­ ра, бережность к отечественной речи. Что сказать о поэте сверх того, что говорят о нем стихи? Коренная ленинградка, там же училась в университете. Жи­ вет Полина в Апатитах, работа­ ет в Кольском научном центре. Она не спешила с первых шагов опубликоваться, как это часто бывает с молодежью. Но когда ее стихи появились в журнале «Север», без всяких скидок можно было сказать: это поэ­ зия, а не «первые опыты». По- — сборник стихов «Смальта». Скажем прямо, уровень поэтес­ сы из Апатитов заслуживает большего внимания издателей, тем более что ее стихи па ма­ газинных полках не залежива­ лись. Но, несмотря па сию «прохладцу» (быть может, и вынужденную), поэт в ней не увядает, как, увы, нередко бы­ вает с литераторами. Мы пред­ лагаем вам стихи, которые, кро­ ме одного, еще нигде не публи­ ковались. С. АРХИПОВ. Глосса* И та любовь, что изгоняет страх , Для насу увы, риторика и только . Мы любим — как живем: бездарно и впотьмах, Теряя дни без славы и без толка . I И та любовь, что изгоняет страх, Небесного взыскующая Града , Г орящ ая у праведных в сердцах, Она одна — спасенье и награда , I I если что и надобно просить У Господа — так это научить Любить любовью этой совершенной И горний мир у и дольние поля. Чтоб бездною чреватая земля Любовью той была благословенна! II Для пас, увы, риторика и только Все вышесказанное. Мертвые слова. Повторишь раз, другой — и как-то горько Во рту становится, и кругом голова. Так атеист, роняя «Бога ради», * ГЛОССА — средневековая с ти хо тво р н а я форма . Запнется вдруг и поглядит вокруг, И неуверенно окликнет: «Слышишь, друг?» Ну а в ответ ему — меж перекладин, Неважно — буквы X или креста, Сквозит — одна и та же — ПУСТОТА . III Мы любим — как живем: бездарно и впотьмах , И нежность паша зиждется на страхе потерь. (Как?! Эти херувимчики в соплях, В коротких маечках — и им лежать во прахе?!) Любовь и страх — две стороны монеты, Которой платим мы за то, чем в жизни этой, Нелепой жизни, все же дорожим , Кому мы платим — не совсем понятно , Неужто той, что все возьмет обратно? ((Чем дорожим» — сирень — «Над чем дрожим IV Теряя дни без славы и без толка, Живем. И деревце, посаженное впрок, Ты выдернешь назавтра же, прополкой Увлекшись. Сыновьям урок — Уроном назовешь, по чести. Дом занялся наш с четырех углов. Но — сбившись в кучу — все равно не вместе, Для брани, и для лжи мы не жалеем слов. (гБояищисл не совершен в любви», Ату его! Лови его, лови! Вторая четверть Когда по утрам фонари в морозном плывут ореоле, задолго до желтой зари стекаются школьники к школе. И мерзлую сменку свою, толкаясь, они обувают; и что-то кричат, и жуют, а кто-то из младших зевает. И пахнет сиротством и мглой всеобуча, и пустотою, что входит под кожу иглой и делает жизнь сухостоем. Так вот она, наша любовь? Чугунное наше участье! Неструганый школьный Конечно, кто-то выжил. I I пророс сквозь мусор и песок, сквозь музыку и скрежет . И даже стал сосной, и вот туманно брезжит величие в кривых его ветвях. Бугристый ствол вблизи внушает страх, но тонкий умудряется ценитель теперь в нем находить — о, только пальцем ткните! Гармонию, а также Красоту. Ценители не дремлют на посту, владеют топором и разговором, и странным жанром исповеди хором... ...// стыд, как старый ноготь, в мясо врос. / __ Под Мончегорском умирает лес, пытаясь уползти: сухпе корни землю царапают, сухие ветки — небо. Колышутся над Имандрой полночной дымы, как разноцветные лубок на тоненьком детском запястье. Учительский крик без затей И воздух учения душный. И преданных наших детей усмешка и взор равнодушный. знамена. Одно — лиловое, как туча грозовая, второе — бурое, как хвоя мертвых елок, а третье — полинялое, как наша, уже готовая к уступкам новым, совесть. Если мне мешает разум, Что ты сделаешь со мной? По Указу, без Указу Пил и пью ее, заразу, Ёксель-моксель, хрен хромой. Пил и пью, и дальше буду, Коль не сдохну поутру. Коль не сдам свою посуду На кладбищенском юру, Где пустую мою душу, Двумя пальчиками взяв, Ангел светлый с маникюром Отодвинет и вздохнет. Потрескивают свечи, словно лед на озере осенними ночами, когда уже сентябрь за плечами и боязно заглядывать вперед. Пронзительное пение старух на клиросе. И молодой священник. И — непереносимо — отпущенье грехов из благосклонных третьих рук. «Когда б не грязь — здесь можно было б жить...» (С. Васильев). Когда бы не дышать — здесь можно было б жить, Упорствовать среди пожухлых листьев и лиц, умеренно приветливых, и лисьих уловок девушек, и женщин, и старух... Когда бы не дышать — не впитывать любой частицей кожи смрадную любовь к Отчизне, одичавшей до предела. До крови... 17 ноября 1989 года Журнал Север № 9 , 10 Сентябрьский и октябрьский номера журнала «Север» за этот год в большей, прозаиче­ ской части снова заняты исто­ рическим повествованием Дмитрия Балашова. На этот раз печатается вторая книга его романа «Отречение», в ко ­ торой писатель продолжает свое многотрудное и давнее дело по художественному ос­ мыслению Российской исто­ рии. Особенно тех ее лет, ко­ торые обычному читателю, не знакомому с древнерусскими памятниками письменности, с хрониками и летописями, поч­ ти что и неизвестны. Д . Балашов пишет историче­ ский роман в том его класси­ ческом виде, когда реальная, хроникальная жизнь как бы об­ в и в а е т с я канвой вымысла. А вереница политических ходов, сшитая в единое полотно пи­ сателем , вдруг открывает нам логику тяжелого политического труда, когда из разрозненных княжеств, наперекор игу скла­ дывалось молодое и сильное Русское государство . Одной из центральных пуб­ ликаций «Севера» в октябре, без сомнения, стали мемуары Айно Куусинен — жены вид­ ного деятеля Коминтерна О т­ то Куусинена. Мемуары эти писались в шестидесятые и се ­ мидесятые годы за рубежом . А потому и лишены парадно­ го лоска, ибо реальная жизнь и самого Коминтерна, и его деятелей в записках А . Куусе- нен «Бог низвергает своих ан­ гелов» перестает быть мифом . Обстановка страха, сталинский произвол, закулисная борьба бюрократов-чиновников, зара­ батывающих свой хлеб то на идее мировой революции, то wa голоде и бесправии простых ^ ю д е й , — все это Айно Кууси­ нен не могла оставить без вни­ мания. Она говорит только правду. Хотя в ее воспомина­ ниях есть и некая доля аван­ тюрности: не будучи сама убежденной большевичкой, она по воле судьбы стала д е я ­ телем Коминтерна, профессио­ нальной советской разведчи­ цей в Японии, была репресси­ рована и закончила свою жизнь в начале семидесятых годов в Финляндии . Этой недавней, но невидан­ но трагичной истории нашей страны посвящен и очерк Ива­ на Чухина «Каналоармейцы». В сентябре были напечатаны его заключительные главы. Это о трагедии людей , это о траге­ дии деревень, это о снесенных кладбищах и затопленных ле ­ сах, о человеческой боли и безвинной крови строителей Беломорканала. В поэтическом разделе ж ур ­ нал «Север» возобновил зал­ повую традицию печатать сти- по региональному признаку. На этот раз авторами журнала стали сразу четыре молодых поэта из Пскова. Хотя лишь публикация Валерия Мухина оставляет впечатление ладной, профессиональной работы. Впрочем, и она не взламыва­ ет эстетические установки редколлегии журнала. По-пре­ жнему — минимум метафор , минимум дерзко го поиска... К линии журнала примыкают и стихи Владислава Кокорина в октябрьской книжке. «Быль и боль Заонежья» — так называются в двух номерах публицистические размышле­ ния петрозаводского литерато­ ра И. Костина. Это размышле­ ния о родной земле, о ее не- прибранности, о причинах бе­ ды. Для любителей литературо­ ведения будет полезна статья Елены Марковой «Стихотвор­ ный крест» о творчестве Ни­ колая Клюева. i t А . ЭДОКОВ . Литературная страница J 1