Рыбный Мурман. 1989 г. Март.

Литературная страница 13 После пятой атаки он остался один. Он доподлинно знал, что не будет подмоги. Он доподлинно знал, что пора уходить. По лесам. По снегам. Без дороги . И у ж было пошел отступать лейтенант, да настигла его несусветная леность. И снега глубоки, и вода ледяна. И вообще отступать расхотелось. Он вернулся назад, где лежал его взвод, где и он бы лежал, если б пуля — не дура. Он достал пистолет, и поставил на взвод, и поднял воротник, чтоб не дуло. Только дуло и так. И морозец щипал. Никакие обстрелы е го не сразили. И тогда лейтенант затянул «Ямщика» — колыбельную песню России. И в засыпанном рву, среди скрюченных тел, без особой тоски, без особого страха неуместную песню на запад он пел, где копилась шестая атака. * * * ...И сошел старик с корабля. Неохотно, как с пьедестала. Ни винта у пего, ни ру л я не стало. Море буркнуло про себя: «Наконец-то состарило». Капитану свой горб земля равнодушно подставила . Оставалось жизнь досчитать, Говорят: молу остатки — сладки ... II текли по его щекам моря Баренцева остатки. В деревне, сиречь в Ковалев©, близ петербургских красот все еще — честное слово! — мама моя живет. Конечно, она ослабела: и возраст — слепой истец, и с сердцем неладно дело. Но мама моя — молодец. Не стонет, не унывает, кроит кой -какое шитье; и люди не убывают, не забывают ее. А кром е того, на свете два сына у ней и дочь. Глядишь, иногда и эти приедут чего помочь. Владимир Семенов В НЫНЕШНЕМ ГОДУ известному мурманско­ му поэту, члену Союза писателей Владими­ ру Семенову (Смирнову) исполнится пятьдесят лет. За годы творческой работы он выпустил — и до ­ ма, в Заполярье, и в столице — пять поэтических сборников. А буквально на днях в областном книжном издательстве увидел свет шестой, кото­ рый называется «Вместо сладкого созвучья». Се­ годня мы хотим познакомить вас с некоторыми стихотворениями, вошедшими в этот поэтический сборник, а также с теми произведениями, которые, несмотря па свой почтенный возраст (некоторые были написаны двадцать лет назад ) , никогда еще не публиковались. Жить можно . И мамины руки сшивают иголкой дни. Чтобы в бездельной скуке не оборвались они. Вот так и живем . М ежд у нами: так м ож но и дальше жить. Лишь бы моей маме не надоело шить. В этом-то все и дело. Не оброни свой крест. Коль шить нам не надоело — и жить нам не надоест. Прости, океан. Я готовился к бою. Я вызов рассчитывал бросить тебе, Мне думалось — буду сражаться с тобою... Мне стыдно подумать такое теперь. Три года заветной плавучей работы меня образумили раз навсегда. Я понял, зачем ты и — главное —- кто ты! Ты — просто свобода. Природа. Вода. Могло показаться под натиском ветра, что встреча с тобою похожа на бой. Но значило ль это и значит л и это, что мне приходилось сражаться с тобой?! Я понял всем разумом, понял всей кожей , дыханье над гребнем твоим затаив, что вижу я так же и чувствую то же, что видят и чувствуют птицы твои. 11 так эхе, как птица, в любую погоду тебе в супротивники я не гожусь. II если сражусь, то сражусь за свободу . Сражусь за природу. За воду сражусь . Промысловая обстановка Покупатель глядит на прилавок. Покупательский жребий жалок. Путассу, эта серая мышь, стыдоба, с ка л и т з у б к и : «Бери . Съедобна. Я селедкину нишу зарыбила. Так что будем дружить, касатик. Вам привет от селедки, кстати. Я в гробу ее видела». Рука моя все тяжелее — не пожалеет, коли бьет, коли подымется. Правда, тяжесть не дает подыматься ей. Не оттуда ль все трудней благословлять мне! Все трудней голосовать и смотреть из-под руки и сквозь пальцы. А признаться не хотим, что с годами нам все легче опускать, все сложнее подымать наши руки. I960 Цена молчания Маленький йог умирал. Обычно он умирал шутя. Л сегодня — всерьез . Обучаясь молчанию, он мечтал отгородиться от земных пожаров. Он надеялся, что гамма людских несправедливостей только поможет насытить цветом радугу его тишины. Он научился молчать, В первый раз он смолчал, когда сгорела его любовь, По ото жгло его изнутри, и он стал бронзовым, словно от загара. Потом, сгорел его город, и он смолчал во второй раз. Зато его тело почернело и обуглилось. А сегодня пришли пора смолчать в третий раз. И маленький йог понял, что смолчать уже нельзя. Можно замолчать только навсегда. 1068 Почему меня не ищет всемогущая рука ! А ведь я еще не нищий — я неведомый пока. Раствори мои ворота. Не побойся пустяков: семь дверей ко мне всего-то. И всего-то семь замков. Я и сам поставил на кон: я, разбив свое окно, развеваю белым флагом и другими заодно. Только сил осталось мало, а ведь миру нипочем заслонить меня туманом, зачеркнуть меня дождем . Почему она не ищет! Уже времени в обрез. Не отыщет — и я нищий. А не нищий — так подлец. На гнезде оцепенею и степенно, ка к сова, обессилю постепенно все хорошие слова. Обесцвечу свое знамя, растворю его в пыли. _ Так никто и не узнает, что я создан для любви. 1070 Пропавший день Сегодня ничего не происходит. Вчерашний звон, уставшие друзья... П солнце, отблиставшее зазря. ушло в моря из наших тесных комнат. Любые, даже лучшие , слова в такие дни дымят вчерашним смыслом. I I дым не оттого ли коромы сл ом? Болит не оттого л и голоса? Попробуй, не найди вчерашний день, когда он сам нам в спину • \ тяжко дышит , когда он сам • повсюду нас отыщет в насмешку над величием идей!.. Пропавший день скользнет куда-то вниз. Он вовсе и не думает смеяться. Ему-то что? Он вынужден сменяться. Он самый совершенный механизм. А я — несовершенный. Среди стен стою в недоуменъи чуть не злостном. Мне хочется и впрямь бежать за солнцем, продлить сей день неведомо зачем. 1068 ПЕСНИ! Третий день молчат сирены, непонятный ветер дует. Значит, будут перемены. Значит, с Севера уйду я. Покачнув сырую ветку, закричит ночная птица... Точно так идут в разведку, не надеясь возвратиться. Потекут моря и страны, ка к дожди в оконной раме. Это я отныне стану самым дальним, самым крайним. Это мне лежать покатым незаметным камнем серым... Точно так идут солдаты, залегая под обстрелом. И однажды утром ранним я пойму предельно остро, что давно, давно пора мне на холодный полуостров. Всем законам в нарушенье сыйду цел и невредим... Точно так из окруженья пробиваются к своим. Целебен мороз, если on неожиданно крут и нас настигает внезапно скрипучая правда. Чуток маскарада вокруг появляется вдруг, по жизни полезен подобный чуток маскарада. Полезно бывает свою уязвимость признать, забыв о приличиях , шарфом до глаз обмотаться; полезно синеть, индеветь и с притопом плясать, себя ощущая частичкою общего братства. Полезно заметить соседа белеющий нос, его растереть шерстяной рукавицей полезно. А если при этом еще и смеяться до слез, то будет полезно вдвойне, по елце и прелестно. П что-то такое во мне на морозе сгорит, и что-то сорвется с мертвецки закрученных гаек... Мороз, очевидно, не только продукты хранит, а и человека во мне сохранить помогает. РЫБНЫЙМУРМАН IJ марта 1989 года