Рыбный Мурман. 1989 г. Февраль.

дают проглатывать, все но­ вые бредовые «Направления научно технического про­ гресса». - ^ Ведомства хотят жить, это естественно. Но ведь и мы хотим жить: «я, ты. он, она, вместе — целая страна». Что делать, если наши лич­ ные желания пришли в про­ тиворечие с ведомственны­ ми? Кто должен уступить? Мы уступать больше не мо­ жем, потому что отступать некуда, поступаться послед­ ним элементарным желани­ ем, даже инстинктом жизни нам нельзя, это ясно как день, еще яснее. Значит, пе­ ресмотреть свои желания должны ведомства: ведь не народ же для конторы со­ здан, а наоборот. Яснее не­ куда, а поворота к очище­ нию нет. Почему? Да потому, что мы плохо выполняем свои конституци­ онные обязанности. По Ос­ новному Закону страны граждане СССР обязаны бе­ речь природу, сохранять природны е богатства. Не ве- '^•омства, заметим, обязаны, не конторы, а граждане, лю­ ди. Каждый сам по себе и совместно. Инерционность общест- * венного состояния находится в нас самих. Ведомственные «Направления» не имеют под собой разумных основа­ ний, возведены даже не • на песке, а на бумажном воро­ хе, но сохраняют силу и действуют, потому что мы сами их поддерживаем. Мы разобщены, разобраны по ведомствам, и наше созна­ ние раздвоено. С одного бо­ ку мы вроде бы понимаем, что Мурман лысеет и чах­ нет, что дальше так «хозяй­ ничать» преступно против всего мыслимого. Сознаем и хотим изменений, но не дей­ ствуем, ждем вмешательст­ ва извне, свыше. И в это же время другая сторона сознания привычно нацеле­ на на выполнение плана, на премию и т. п. Ведомые этой повседневной, ведомствен­ н о й ветвыо нашего созна­ ния, мы активно действуем, к примеру, на корабле в том же Баренцевом море и го­ товы даже поставить «ру­ башку» в трал, лишь бы на бобах не остаться. Мы дей­ ствуем вопреки нашему соб­ ственному экологическому знанию, ибо оно еще не про­ никло в нас настолько, что­ бы мы его прочувствовали, чтобы оно потрясло нас и заставило действовать со­ гласно с ним, соединив обе половники нашего сознания в одно гражданское целое. Г РАЖДАНАМИ стано­ виться нелегко. Це­ лыми десятилетиями нас убеждали в том, что наша дорога самая правильная, что прокладыва­ ют ее верные ленинцы, а дело чести рядового граж­ данина — сугубо исполни­ тельское. Работай на своем участке как можно лучше-: вы плавляй никель, руби Ъ е с , перегораживай реки, лови рыбу... Короче — го­ ни план. «Передовик произ­ водства» был да и остается для многих чуть ли не си­ нонимом показательного гражданина, хотя он, может быть, своей рукой спускает неочищенные стоки пряме­ хонько в Умбозеро. Подлинный гражданин выбирает дорогу сам, не до­ верится пути, «спущенному сверху», подчинится только собственному развитому ра­ зуму, толчкам личной бес­ сонной совести. Гражданин, как и интеллигент — «то­ вар» штучный, его еще по­ ка мало среди нас. Но его и не выпишешь по импорту. Мы должны ро­ дить его здесь, в себе, в не­ легких раздумьях, в советах и спорах друг с другом, в принципиальном сознатель­ ном выборе. Не опоздать бы. Литературная страница; 13 М ож но было бы с ка за ть , что по э ти че с ка я с уд ь ­ ба м урм а н ч а н и н а Василия Галю д кина слож ила сь удачно . «Как? — с удивлением , а то и во зм ущ е ­ нием мо г бы в о с к л и к н у т ь к то -то , зн аю щ и й о бо­ л е зн я х и не сча с тья х э то го человека , о его м н о го ­ летней инвалид но с ти , о п о п ы т к а х най ти п о с то я н ­ н ую рабо ту -проф ессию , ко тор а я не вс тупала бы в про ти воречие с болезнями . — О к а к о й ж е уда ­ че т у т м ож но говорить?» Не т о л ь ко м ож но , но и надо. П оэтическое дарование — не то л ь ко радость, но не ле гки й гр у з , ко т о р ы й на вью чи вае т ж и з н ь на человена. И к а к важ но , чтобы п р и этом та ж е ж и з н ь на градила человека лю бовью к людям и родной земле, спо собно стью сострадать д р у гим , знанием ж и з н и ... Тогда-то и слож и т с я , вероятнее всего , удачная по э тиче с кая судьба. Василию Галю д кин у все это досталось. Родился в М урм ан с ке , здесь вырос , сл уж ил в арм ии , рабо ­ тал на стройне , ходил в море, в тралфлоте . При ­ вязан сердцем к Северу, к родной земле, к род­ ной истории , к м но гове ковой к у л ь т у р е родно го народа, пам я ти Отечества... В ито ге — по дл и нны ­ ми удачами р а с кры в ающ а я с я по э ти че с ка я суд ь ­ ба. В спом инаю двенадцать с т р о к и з первой к н и г и Галю д кина «Гусл ин ка» . Часто пр и хо д я т на память эти с тр о ки : Я вспомню из прожитых Опой, наверное, перед кончиной , как пьяный сосед от кр у чины бу зил в комнатушке своей... Мне вспомнятся: армия , море и служба в ми лиции , где я видел щемящее горе, к упающе е ся в беде! Я вспомню на стройке работу и му з у распутий во мгле на горестной этой з емле , летящей на острое что-то... Д умае тся , что Василий Галю д кин своей п о э ти ­ че с кой судьбой добро тно , неотделимо впаян в вы с о ко н е р в н ую т р е в о ж н ую судьбу К рай не го Се­ вера, К о л ь с ко го Заполярья , в ве тровую судьбу самого М урм ан с ка , всего наш е го времени . Виктор ТИМОФЕЕВ, ответственный секретарь областной писатель­ ской организации. Василий Галюдкин — Горсть земли Ha рассвете сначала, как робкое солнце , проснется душа, А потом загудит беспокойная, бойкая кровь на рассвете: И пойду я к оврагу, легко и свободно, простором дыша Д л я того, чтобы взять горсть земли, колесом не задетой. Горсть земли заполярной в уз ле — мой святой 'талисман. Нас родная земля бережет, словно ангел-хранитель небесный. Потому что з емля — это солнце , негромкий сквозняк и туман, Снег и дождь, х л е б и дух , журавлиные грустные песни... Я до боли люб лю этот вереск, блестящую синюю г лину по краю, Я люблю эту зелень и розовый клевер на влажном, овражном краю, Оду ванчиков белых внезапный десант и флажки-маяки иван-чая, Ку ли ко в у ручья , над озерами чаек, приморскую землю мою! Будь , признанье души ! И навек не заспи , откровение сердца! Я проснусь на рассвете, желанный твой избранный гость ... Над оврагом в платке я свяжу от невзгод всех целебное средство — Горсть земли заполярной! Везде будь со мной , моя горсть! Шиповник У железной дороги — шиповник , За железной дорогой — село, Где на каждый бревенчатый домик Я г лядел так тепло, так светло! Что еще тали запомнилось? Станция , Где билетная касса, буфет. Где газетный киоск и акация, И перрон, где шиповника пет ... До свидания , ми лый шиповник , Видно, если б не ты, я забыл, Как подругу неверный любовник , Тс места, что так страстно любил ! Паспорт Годы жизни моей потрясенной, Сжатый воздух моих атмосфер... Красный паспорт, где буквы тисненые, Золотистые: С С С Р Трон у л я на краю бездорожья! В искалеченной жизни моей Оплатил я тоскою острожной Все издержки немыслимых дней... Отчий дом! В неисхоженном мире Жди меня ! Я войду в нашу дверь ! Там четыре угла , как четыре Все согласные: С С С Р . Ветер Ветер, ветер — сколько грации, Как звенит, ликует он, То потрогает акации , То погладит небосклон! Ты, судьба моя, не мучайся: То, что в с л у х сказать нельзя, Ветер, спутник нашей участи, Людям выпалит в глаза! Корнет Над заброшенным прахом, судьбой оскорбленной — Ржавый крест, купол неба... Забытый корнет, В моей лире (па несколько лет погребенной) Мрак не тронул мерцанье твоих эполет... Неужели бойцы полководца Брусилова Недостойны цветов и кладбищенских плит? Над затерянным прахом героя России Безнаказанно ворон забвенья парит... Как позорно, корнет, вся могила раздроблена: Покосившийся креут над обломком ветвей... Что случилось с тобой, неделимая Родина? Берегите, славяне , бурьян сыновей! Где, корнет, твой клинок , прослав лявший Отчизну Тем, что немцев рубил , а не ру с с ки х бойцов? Незабвенный гусар, своей смертью и жизнью Не обидел ты землю дедов и отцов! Погребенный корнет, кавалер д в у х «Георгиев», Не чернил командарма советского жезл! Где же склеп, где ограда высокая, гордая И гвардейский патруль в дни в е ли к и х торжеств? Мало этого, братья и сестры, всю слякоть Надо сбросить с могилы корнета в кювет! Тут, склонившись , суворовец доло/сен заплакать, Здесь нахимовец должен оставить букет! Каюсь: сам не сберег родовые могилы, Инвалид , схоронивший и мать, и отца... Ан г е л мой, если есть ты, верни ‘ мои силы , Чтоб и я и с к упи л страшный грех до конца! Жене Присядем, поглядим вокруг, Светлана? Родная, мы не зря пришли сюда! Смотри: какая чистая поляна! Смотри: какая свежая вода! Подруга, я люб лю заветный камень , Как дремлет он в ручье , сгущая ил ! Пишу стихи, чтобы осталась память, Чтоб з нали в н у к и то, что я любил ! Пойдем, любовь моя, к лесной сторожке: Нас крепким чаем угостит лесник , Печеной рыбаки дадут картошки, И х пес даст лапу , выс уну в язык! Мой ангел, как мне дороги березы, Как берега озерные близки: Тут я смеялся, тут я прятал слезы И м я л траву, и трогал лепестки! Как далека з емля от шовинизма: К стволам деревьев тянутся цветы, Др у г к другу ЛЮДИ тянутся! Отчизна — Паш вольный Север! Озеро, плоты! Ты скажешь сыну: «Здесь бродил отец». Скажу я дочке: «Мама здесь бродила». «Ах , внучка , как тут летом пел скворец!» «Ах , внук , тут хорошо нам с бабкой было!» А если вдруг у нас детей не будет? Осиротевших приютим ребят? Эпохи милосердия ждут люди! Леса: «Где милосердие?» — кричат! Луна Луна , л уна ! Пустяк, на первый взгляд, — Взошла л у н а над снежными холмами? А при г лядишься — как л у ч и горят, Как мир красив под л у н ным и лучами ! Не спится мне ,я не могу заснуть: Высокий свет, играя над снегами, Своим огнем мою тревожит грудь! Я думаю: а что же будет с нами? Что будет, если равнодушно мы, Не г лядя на л у н у , глаза закроем, От света отвернемся, а холмы Снесем с планеты ядерным разбоем? Когда л у н а не дремлет, а искрится, Когда холмы, вздыхая , спят в снегу, Я не могу закрыть свои ресницы, Уснуть, как честный сторож, не мигу! Я не могу заснуть, когда Россия Па х р у п к и й мир с надеждою глядит, Где, украшая снег почти что синий, А не шипы ракет, л у н а горит! Я не могу заснуть, когда Россия Прекрасным светом вся озарена: Как будто скачут кони вороные, Пост ямщик , когда взойдет луна ! Рысыо ветер скачет в поле — Лес гудит! Закружился снег веселый — Славный вид! Рыболов , сложи мормышки , Пой, метель! Пусть резвятся о к у нишк и II форель! Выходи, охотник, в сопки Без ружья: Когда звери топчут тропки, Счастлив я! У института «/ Де в ушка стоит у института, Где канаву рою: льет вода! Кто же я, не знающий уюта? Тот птенец, что выпал из гнезда? Ломом выиыо камень в комьях глины, От взлетевшей грязи отвернусь... Дунет ветер — зашумят рябины, Шум рябин душе навяжет грусть! Де в ушк а ! — пальто белее снега, «Ваш портфель, — шучу , — меня умней!» А на мне фуфайка цвета неба, Не портфель, а лом в рук е моей. Но владеют сердцем , битым бо.гыо, Пе мозоли на моих руках. .. К счастью, что внутри мен я мозоли Раскровились ! На р у к а х — пустяк! Крыло больницы, где бескрыло От боли я страдал в бреду... Б о л ь н и ч ных крыльев столько было И корпусов — как на беду! Но мне везло: во всех больницах Я, г лядя в окна, видел птиц! И даже там кружились птицы, Где жестким был режим больниц... Мрак — позади. Горят зарницы! Слепая злость — не мой удел. Меня спасли от смерти птицы, Чтоб вольно жил и страстно пел! Маклера м м и ц ц щ д По жалобам граждан щиты объявлений С базара убрали... Пресечь бы пора Особо опасный сорняк преступлений — /Килплощади торг, что творят маклера! Кто маклер? Торговец жилплощадью. Сводник. В базарные дни словно справочник он: «Здорово, трущобники! Что вам угодно? Какая квартира? Какой вам район?» «На лапу» берет за квадратные метры. За поиск обменщиков — сотни рублей! Меняет бараки па комнаты в центре Подпольный маяк бесквартирных людей! Грязнят маклера вокруг нас атмосферу: «Дадите пятьсот — и этаж, и метраж!» Готовы избу разменять на пещеру , Сарай — на усадьбу , подвал — • * на гараж! Проблема жилья — как промокшая t к у р и ц а , Мишень спекулянтов. .. II вот маклера В среде коммунальщиков шайками крутятся! Печать, дай сатире простор для пера! Чтоб Родина Гоголя, Пушкина , Блока . Избавилась от дефицита па кров, Унылых «сараев» и мрачных «коробок ". II тормоза критики, и маклеров! 10 февраля1989 года