Рыбный Мурман. 1988 г. Апрель.

Виктор — Тимофеев V t - Свои первые журналистские работы молодой штурман N начинающий по»т Виктор Тимофеев опубликовал на стра­ ницах «Рыбного Мурмана» ■ 1964 году. Это был цикл очерков «Парни из «Мур- мансельди». С тех пор аатор но поры­ вает с нашей газетой, где печатаются и публицистические его произведения, м новые стихотворения. Живой отклик читателей вызвали опубликованные «Рыбным Мурманом» в последние годы поэмы и публицистические статьи Ти­ мофеева. Вот уже несколько лет Виктор Ле­ онтьевич возглавляет Мурманскую об­ ластную писательскую организацию. В его творческом багаже — несколько по­ этических сборников, последний из ко­ торых увидел свет в Мурманском книж­ ном издательстве буквально на днях. Называется эта книга стихов «Ночной вагон», и первая его глава полностью посвящена труженикам моря, рыбакам. Предлагаем вашему вниманию новые, ранее не публиковавшиеся произведе­ ния поэга. 13 ОЩУТИТЕ В СЕБЕ Эстрадный ансамбль лилипутов Слушайте нас, города, толпоглазые залы разинув! Пяльтесь из лож, изучайте в бинокли подмостки! Мы ваших взглядов стога на себя нагрузили. Мы устоим, даже если вы пас — не поймете. Мы вас заранее любим. II вы пас любите. Плачьте, грустите. Засмейтесь, когда вам смеется! Да не волнуйтесь, спокойно на сцену глядите — мы вам хотим показать, как мы веруем в солнце. Нагромождением мертвого камня взимается здание мира. В гибких пространствах несутся горячие звездные реки. Плавятся солнца... Смерзаются нити эфира, чтобы взорваться в грядущем космическом веке. Что — человек? Он в пронизанном грозами мире — пылинка... Но мы хотим поселить в вас высокую серу: каждый из вас — ощутите в себе исполина! Каждый из вас — осознайте в себе Гулливера! Сыну Мы встали па гребне, над склоном, как пропасть крутым. Над нами — вполкосмоса — солнце, ликуя, блистало. Мы за руки взялись... Мгновенье такое настало — казалось, как птицы, вот-вот... полетим! Полетим!!! Лоскутным ковром разогрето всплывали поля. Медвежьими шкурами лес растекался в овраги. II будто обрезки стйринной лощеной бумаги сверкали пруды и озера, глаза веселя. О чувство полета! Ты — высшая точка любви! Вне грузных сомнений, вне мук, до слезы нестерпимых, вне вязкого страха за судьбы, за счастье любимых... О чувство полета! В крови моей эхом живи/ ...Мы долго спускались по осыпям мелких камней, по горным лугам, по лесным полу сумрачным чащам. Но чувство полета своим холодочком сладчайшим вонзилось, осталось со мне и до нынешних дней. Мой сын! Не жалей своих сил на разведку вершин! Брусчаткою долга пусть вымостит жизнь твое русло, терпи и терпи, но копи журавлиное чувство — полета души над бескрылым покоем равнин.. Слова Как много слов... Что площадь, голова. Ораторы выкатывают речи, и падают, тяжелые, на плечи остывшими болванками слова. Я даже письма перестал писать, бумага что-то слишком равнодушна. Лежит она, как саван на подушке, II слов живьем не хочет пропускать, Любимая! Ты тоже помолчи. Прижмись, поплачь, коль и тебе солгали. Но только плачь слезами, не словами. Ведь не слова■, а слезы — палачи. Друзья, и вы, товарищи в пути, проводники, маркшейдеры, шоферы, не разжигайте слепо разговоры! Не видите — я и о вас притих... * * * Умысел или промах? Смертному — не учесть, больше всего — насекомых! — среди живых существ. Ползающих, порхающих, пьющих с утра — нектар, сроду не унывающих, их — миллиард на гектар! Ночи гипотез бессонных... Крылышки... Лапки... Пустяк! Ну, больше всего насекомых. ■ А люди? У них-то — как? Ползающих, порхающих; : цепляющихся за миг, пьющих с утра, впивающихся... Мало ли среди них? Два человека «Чем выше вверх, тем близке к звездам» пел человек. II счастлив был уж тем, что видел синий воздух, что звезды видел и любил. «Чем выше вверх, тем ближе к тучам»' другой все время бормотал и у своей поры барсучьей пред дальней тучей трепетал. Могучий мир, един и молод, весь из корней и веток сшит, впервые так, до дна, р а с к о л о т : два человека, две души. Баллада о тараканах К нам — нашествие тараканов. Потому в дому — тарарам. В коридоре, на кухне, в ванной — только слышу: «Опять таракан!» А они, словно дождик щедрый, как десантники сверху прут: сквозь отдушины, через щели возле водопроводных труб... II решили хозяйки резонно, разгадав тараканий цикл, что над нами дали разгону тараканам злые жильцы. Были гости и вправду хилые. Пе нашествие. Ажиотаж 7 IIу и мы им — поддали химией и погнали на нижний этаж! Пошуршали они как миленькие. Воцарился в квартире покой. А хозяйки друг д р у гу подмигивали: дескать, вот как мы с этой бедой! Ох, зажили мы после «победы»! Ии возни, ни обид, ни ругни... Мы свои отдираем беды, а они? — прилипают к другим?.. Хлебный магазин Ах, дамочка! — не тычьте вилкой в булку. Истыканную — кто ее возьмет?. Пошкрябанную — мыши грызли будто! — на хлебзавод фургонщик увезет. Ах, дамочка! — четыре ваши перстня — по два цветка на пухлой пятерне — царапнули... Вот было б интересно: вдруг муж ваш — с хлебзавода инженер!? А вдруг он — сам, директор комбината, где выпекают этот самый хлеб! Конечно, мысль пряма и простовата, но очень уж тогда сошлось бы е цепь... Ах, дамочка! Машина выпекает... Замесит, тянет, режет па куски. По — перед этой линией таскают там женщины — с мукой! — t да-да! — мешки. Вот это х л е б ! Мука — она и м у к а, мучительная чья-нибудь судьба. Вот так... II не придумала наука машины крепче женского горба! Ах, дамочка! Ваш хлеб, конечно, ела ще. Но если там суп р уг ваш, — помолчим... Ведь нет на хлебзаводе настоящих ни просто инженеров, ни мужчин! Из «Поэтических --------------- дневников» ПУТИНА От слова «путь»... Да-да, не от других — допустим, «рыба», «сеть», «улов», «работа»... II пе от «ада» — хоть кипит у борт и чайки вьются рядом, как дымки.. Звучит, поет в путине слово «пути», как будто бы оно главнее прочих, главней брикетов мойвы, сеток, бочек... Путь... В путь! II не передохнуть. Назад не повернуть. А повернуть — то так, чтоб тяжелели, рыбой трюмы, чтоб шла по лицам не тоска-угрюмость, Наоборот — чтобы звенели думы: добыча и удача! Кончен путь! * * * Разложу свою память на части. Так нежданно откроется в пей: треть — осенние страсти-ненастья, половина — зима, снеговей... Вот уж странная русская память: все знавал — цветопад, сенокос... Но сентябрьская грустная замять и метелей сединиое пламя травят душу — до песен, Со еле.:. Видно, та): обустроены гены: лишь глубинные сдвиги — впопад, лишь отчаянные..перемены —• листопад, а за ним — снегопад. МУРМАНСК — ВЛАДИВОСТОК Прошу тебя, пожалуйста, при мне — не говори небрежно о стране с такими, океанскими плечами... А хочется понять — давай вначале однажды сядем в поезд. Повторим тот путь, что мне опаком. II пусть дорога от мурманского мерзлого порога нас доведет до Золотого Рога... Упремся лбами там — поговорим! * * * О молодость — веселая трава, побеги и в пушипочках коренья! — не'вопрошай свои на рост права. Не вопрошай па бой сонзволенъя! О зрелость — гвердокорые дрова да обойдет тебя короста тленья. Да отстоишь ты гордые права, высокого последнего гореиья! * * * В природе нету прямизны. Лишь видимость. Луча движенье. Гладь океана. Наше зренье обмануто; пусть без вины... Но бьется жажда прямизны! II пусть она недостижима, — нас вскинет радости пружина при виде мачтовой сосны * * * Был темсн житель древний — прасаам. Он верил в пращура — оленя-человска. Поэтому берег оленей в тундре — и даже голодал, кочуя с ними: нельзя же вовсе предков извести! Потом пришло научное познанье. Доказано, что мы — от обезьян. Все хуже, все труднее жить оленям... По разве обезьянам стало легче?., * ★ ★ О радость — о жизнь! Искрометное горло полета. И — космос души. И — простое пожатье руки. Не надо мне золота, роскоши, власти, почета. Лишь — неба осколок, И вербу, и берег реки. Ни избранных яств, ни услад изощренных не надо. Присяду, припомню — жизнь-память мне кровь горячит. Я нынче владею таким. ослепител ьны и кладом, Что пусть мне завидуют все торгаши, богачи. Посмейся, торгашка! Хапуги рыбхоза, посмейтесь! До колик посмейтесь, до... заворота души! Хорошие люди вошли в .чою душу, как песни. Хорошие песни, как люди, мне в душ у вошли... 29 апреля 188 года