Рыбный Мурман. 1988 г. Июнь.

К iOOO-летию крещения Руси 10 июня 1988 года РЫБНЫЙ МУРМАН В С в я то -Д а н и л о в о м монастыре noxi «крепостного состояния». Процесс такого открытия и освоения христианст­ ва в известной мере может быть назван истинным «крещением Руси», которая новыми глазами взгля­ нула на старую церковь. Неожиданно было замече­ но, что духовенство совсем не так уж невежествен­ но, как то казалось раньше, а сама церковь явля­ ется настоящей сокровищницей минувших веков. В монастырских библиотеках и архивах исследователи обнаруживали произведения древней письменности, позволившие по-новому взглянуть на путь, пройден­ ный в веках Россией, узнать имена ее писателей, героев, мыслителей, государственных деятелей, хра­ моздателей, художников и просто «люда», на пле­ чах которого и воздвигалось здание русской культу­ ры. Интерес всего культурного мира вызвало «от­ крытие» древнего хорового пения, почти исчезнув­ шего на Востоке, но в полной мере сохранившегося и даже развившегося в России в ее сельских и го­ родских храмах. Такое же потрясение вызвало фре ­ сковое письмо и иконопись с их яркими красками и утонченной техникой, восполнявших относитель- ДИА ЛОГ ную свободу художника в жестких рамках древнего канона... Мы открывали самих себя, и это не замедлило принести неожиданные плоды. Во второй половине X IX века русское общество так же открывало для себя церковь и ее культуру, как некогда саму Россию открывали европейские купцы и путешественники. И вместо прежнего ги­ перкритицизма бросилось в другую крайность — в идеализацию, распространив ее на все предшествую­ щие века, и не заметив, что церковь и духовенство за последнее столетие прошли достаточно сложный путь своего развития — прошли вместе с общест­ вом, поспешая за ним и за его требованиями. Для русской церкви все началось со Славяно-гре­ ко-латинской академии. Позднее стали возникать се­ минарии. Затем открылось несколько духовных ака­ демий, чьи программы постепенно смогли конкури­ ровать с программами гуманитарных факультетов российских университетов. Бурная жизнь X IX века поднимала вопросы, над разрешением которых оди­ наково задумывались и духовенство, и миряне; и те и другие встречались на заседаниях одних и тех же комиссий, печатали свои труды в одних и тех же изданиях. Можно сказать, что идея равенства — основополагающая идея христианства — наконец-то была воспринята в Р о с си и и обществом , и цер­ ковью. Последняя поневоле должна была забыть о «духовном диктате», которого у нее давно не было, и из «ведущего» превратиться в «водимого», следуя за далеко опередившим ее в своем развитии общест­ вом. А может быть, случилось то же, что и в сказке В. Гаршина «Аленький цветочек»? Ведь это русское общество 6 0— 70-х годов прошлого века смогло со ­ чувственно взглянуть на бесправное положение рус­ ского сельского духовенства, поднять в отечествен­ ной и зарубежной (сам Герцен!) печати голос о его заботах и содействовать освобождению от оков прошлого. Но общество сделало еще больше для освобожде­ ния и пробуждения самосознания церкви как тако­ вой. Это оно направило внимание ученого духовен­ ства к исторической разработке христианского бого­ словия, к критическому изданию древних текстов, к новым переводам отцов церкви, огромного материа­ ла раннехристианской литературы, к разработке ли- тургики, а вместе с тем — к изучению философско­ го, литературного и художественного наследия прош­ лых веков. Столь же серьезная перестройка шла и в области общественной деятельности церкви в «миру». Вме­ сто духовной цензуры и мелочного контроля над ускользающими и редеющими прихожанами она об­ ратилась к устройству больниц, приютов для пре­ старелых, церковно-приходских школ, словно бы вернувшись на древний апостольский путь. Этим она возвращалась к своим евангельским истокам, к проповеди, отрицающей порабощение человека че­ ловеком и призывающей к миру на Земле во имя жизни. И общество тотчас же откликнулось на это дви­ жение. Можно утверждать, что в наше время не ве­ р а в чудеса, не темнота невежества, а острый инте­ рес к древности, к забытому пласту сознания, к но­ вому эстетическому переживанию, нашедшему свое место в общем строе меняющейся жизни, приводят людей в действующий храм, который воспринимает­ ся ими совокупностью «живой старины», музеем и певческой капеллой... Вероятно, все это и есть тот итог, с которым рус­ ская православная церковь приходит к своей тыся­ челетней дате. З а ее плечами самоотверженная пас­ тырская деятельность в годы Великой Отечествен­ ной войны и активная работа в поддержку миролю­ бивых устремлении Советского государства по сплф ченшо всех народов в борьбе за мир; установление контактов с зарубежными конфессиональными орга­ низациями, снятие многовекового барьера, разделяв­ шего восточную и западную церкви, — своеобраз­ ный экзамен на зрелость, удостоенный самых высо­ ких оценок. Десять предшествующих веков ее жизни в какой- то мере схожи с витком спирали. Проповедь мира и братства народов, с которой пришли на Русь из Болгарии первые христианские миссионеры, каза­ лась навсегда забытой под наслоениями язычества, невежества и фанатизма. Но опасения были напрас­ ны. Слово о любви и мире вернулось к людям, когда они сами выросли настолько, чтобы понять его, очи­ стив от заблуждений и суеверий. Можно утверждать, что в X X веке, столь драматичном для всего чело­ вечества, наполненном отчаянием и надеждами, са­ ма церковь прошла через очищающее горнило бед­ ствий, поисков и сомнений, обретя на этом пути то, что было ею потеряно почти две тысячи лет назад: проповедь человечности, которую традиция связыва­ ет с именем Инсуса. Мы не знаем, существовал ли он на самом деле. Историки склоняются к тому, что такой человек жил: один из многих проповедников, учивших о торжестве добра над злом и призывавших к миру на Земле. Но даже если бы его не было, что из то­ го? Разве что-либо в его учении противоречит опы­ ту и чаяниям человеческим? Разве призыв к мщ у во все времена не рождал надежду в сердцах дей? Просто сейчас мы понимаем, насколько необ­ ходим этот мир и как надо за него бороться. По­ следнему мы научились тоже за прошедшее тысяче­ летие. Вот почему мне представляется примечательным тот факт, что символом мира и борьбы за мир был избран голубь, представляющий в христианской сим­ волике третью ипостась Абсолюта, — голубь, на ко­ тором одинаково сходятся чаяния верующих и уве­ ренность атеистов. И может быть, я буду не слиш­ ком далек от истины, предположив, что перестройка в православной церкви накануне ее 1000-летия в известной степени знаменует поворот от прежнего культа личностного языческого Бога к ищущему, страдающему, надеющемуся и борющемуся за свои идеалы Человеку... • Таким образом, диалог отнюдь не закончен. Имен­ но сейчас он становится для нас осознан и конструк­ тивен, как обсуждение вариантов и разночтений, когда достигнуто понимание в главном. А это тоже рождает интерес и надежду на будущее. А. НИКИТИН. О АВЕРШАЮТСЯ реставрационные работы в Сеято- ^ Данилсзом монастыре, который е 1983 году по просьбе Московской патриархии был передан Совет­ ским правительством Русской празослазной церкви. Свидетелем многих драматических событий был этот памятник русского зодчества, начало которому поло­ жил семь столетий назад младший сын Александра Невского Даниил. Реставрационные работы ведутся здесь на средства Русской православной церкви. Комплекс монастырских зданий Данилова монастыря, переживающего вторую молодость, — зримый хранитель глубоких связей м еж ­ ду древнерусской культурой и ее современными на­ следниками. На территории монастыря создается цер ­ ковно-административный центр Русской православной церкви. Во время юбилея здесь состоялся один из значительных моментов праздника — торжественное богослужение. На снимках: Свято-Данило© монастырь в Москве ; экскурсия в Троицком соборе Свято-Данилова мона­ стыря. Фото В. Великжанииа; Л. Пахомовой. Фотохроника ТАСС. (Окончание. Начало в «Д? 19.) Ч ТО М ОЖ НО было ждать в этих условиях от русского общества, вынужденного топтаться на шесте вместо того, чтобы идти по пути прогресса? Церковь стояла на этом пути неодолимым заслоном. Нужны были радикальные реформы сначала Петра I, затем Екатерины II и Павла I, чтобы превратить этот пережиток средневековья в один из институтов госу­ дарственной жизни страны, по меньшей мере, не ме­ шающей ее движению к прогрессу. Здесь мы сталкиваемся с любопытным явлением. Собственно говоря, весь X V III, а затем и X IX ве­ ка являют удивительную картину «атеизма» рус­ ского дворянства. По мере того, как образование и культура преобразуют верхние слои русского обще­ ства и распространяются в его средних слоях, все явственнее выступает несостоятельность утвержде­ ния об «исконной религиозности» русского человека и его «набожности». Сама церковь при вниматель­ ном рассмотрении оказывается в России на уровне языческого быта. Вот почему в Европе совсем не случайно вели диспуты и писали диссертации на те­ му «Следует ли считать русских христианами?», а такой путешественник по Северу России, как П. Ла- мартиньер, прямо называл их «николаитами», для которых Николай угодник и прочие святые оказы­ ваются «истинными богами»... И все же надо признать, что атеизм и агности­ цизм конца X V I I I — первой половины X IX века оказываются не внутренними убеждениями образо­ ванного русского человека, а всего лишь формой протеста против духовного гнета церкви. Священ­ ник, монах, представитель клира были излюблен­ ными мишенями издевательств и насмешки, героя­ ми скабрезных анекдотов и сатирической сказки и, надо сказать, очень часто заслуживали такое отно­ шение. Сама церковь была наполнена языческими суевериями и предрассудками, чему только способ­ ствовало бедное и невежественное сельское духовен­ ство. Казалось, именно теперь пути общества и церкви -окончательно разошлись. И здесь таилась серьезная опасность. Последствия разлада могли тяжело отра­ зиться на духовном развитии еще только формиру­ ющегося общественного сознания, поскольку вместе с примитивной верой и заблуждениями церковь уно­ сила с собой и «моральный кодекс христианства», сыгравший исключительно важную роль в нравст­ венном развитии Европы, так как именно он был ос ­ новой всех революционных и реформационных дви­ жений средних веков и нового времени. И тут мы обнаруживаем очередной парадокс, по­ началу не замеченный ни церковью, ни обществом. Наука, в которой русская православная церковь видела своего исконного врага, «порождение Анти­ христа» и «козни папежников», принесла свободу не только обществу, но и самой церкви. Впрочем, могло ли быть иначе? Атеистическая пропаганда, изощренно доказыва­ ющая, что «бога нет, потому что его нет и не может <5ыть», с охотой обнажает в богослужении язычес­ кую обрядность, оставляя в стороне само христиан­ ство, которое, как я уже говорил, ничего общего с обрядами не имеет. Обряд можно изменить, его мо­ жно упразднить — сути христианства это не коснет­ ся. Победа его над предшествующими верованиями объясняется тем, что в христианстве впервые этиче­ ское учение оказалось связано с философией позд­ него платонизма. Этим определяется его культурное и социальное значение, поскольку оба требуют творческого осмысления, непосредственно смыкаясь с областью знания, то есть науки. Через знание, че­ рез образованность, через науку и шло в X IX веке возвращение интереса русского общества к христиан­ ству, которое должно было помочь в решении одно­ го из самых животрепещущих вопросов тогдашней жизни России — взаимоотношений личности и об­ щества, роли личности в истории и, наконец, свобо­ ды личности: сверху донизу Россия оставалась стра-