Рыбный Мурман. 1988 г. Июнь.

К 1000'Летшо крещения Руси Очередной июнь» сний номер журнала «Наука и религия», посвященный 1000-ле­ тию нрещения Руси, отнрывает интервью с писателем и истори­ ком Андреем Леонидо­ вичем Никитиным. А. Л. НИКИТИН не один раз выступал на страницах «Рыбного Мурмана». Его статьи о славянской пись­ менности, публицисти­ ческие заметки о се­ годняшни?: делах и заботах жителей Бе­ ломорского побережья получили широкий ре ­ зонанс читателей. Мы предлагаем ва­ шему вниманию под­ готовленный специаль­ но для нашего еже­ недельника материал Андрея Никитина о взаимоотнсшен и я х церкви и обществен­ ного сознания в ру с­ ской истории. Креще­ ние и церковь автор прямо связывает с грамотностью и куль­ турой на Руси. ----------------------------------- | ------------------------------------ ...Врезалось в детскую память однажды увиден­ ное: золото одеяний, алмазная россыпь искр на мит­ рах в пряном дыму кадил, слитные звуки хора и молящихся... В маленькой тесной церкви в Соколь­ никах — торжественное богослужение в рождест­ венскую ночь 1942 года. Все мы измучены холо­ дом, голодом, войной, бомбежками, смертью близ­ ких. И больше пышности облачений поражает меня вдруг ощущение единения незнакомых людей, За неразличимыми словами песнопений мне слышится уверенность в победе — над врагом, над войной, над злом, —■то самое, чем мы все жили тогда. И из того вечера на все последующие годы сохраня­ ется острый интерес к феномену религии и церкви: а что это такое? В самом деле, что: болезнь сознания, пережиток язычества, рудимент давно ушедших общественных формаций? Но как объяснить тогда растущий авто­ ритет русской православной церкви, неоднократно подтверждаемый Советским правительством? Как объяснить тот парадокс, что в государстве, фило­ софской базой которого является исторический и диалектический материализм, церковь, утверждаю­ щая, казалось бы, давно отжившие идеалистические представления, привлекает к себе внимание людей, которых нельзя заподозрить в приверженности к об­ ряду и наивной вере в персонифицированного Бога? Сейчас, в период перестройки нашего сознания, когда анализу подпадают многие явления нашей жизни, о которых раньше мы или стыдливо умалчи­ вали, делая вид, что их нет, или обходили в силу негласных запретов, взаимоотношения церкви и об­ щества должны стать темой серьезного разговора. История православной церкви на Руси так же бо­ гата событиями, как и сама русская история. В ней взлеты и падения, духовные порывы и черное пре­ дательство, самопожертвование и фанатичный об­ скурантизм. В ней есть высокое служение людям и каменные мешки застенков, даже — костры инкви­ зиции. Ее загадкам и тайнам посвящены специаль­ ные исследования светских и церковных историков. Они позволяют проследить драматический путь воз­ вышения церкви в Московском государстве, начи­ ная от первых веков крещения Руси, сквозь темные годы ордынского ига, вплоть до середины X V I I ве­ ка, когда началось постепенное «низведение» церк­ ви до уровня «департамента духовных дел», и но­ вый подъем уже в конце X IX века. Вот почему я вернусь к самому началу — к язы­ честву и христианству, — без понимания которых нельзя оценить тот путь, который они прошли ру­ ка об руку на Руси за истекшее тысячелетие. -------------- 2 --------------- Напрасно думать, что юбилей «крещения Руси» готовили только церковники. Гораздо больше в этом плане сделали историки, филологи, археологи и ис­ кусствоведы. Исследования и публикации произведений древне­ русской литературы и произведений искусства, де­ монстрация материалов раскопок и борьба с ванда­ лизмом современных разрушителей способствовали возврату в наш обиход духовного наследства пред­ шествующих веков, «примирив» с церковью наше воинствующее сознание. Но вместе с церковью нау­ ка открывала и ее «антагониста» — древнерусское язычество, которое по традиции считается неизбеж­ ным соперником христианства. Никто не задавался вопросом: а было ли противостояние? — может быть, потому, что язычество многим казалось желанной (а главное — романтической) альтернативой церк­ ви, скомпрометировавшей себя в глазах общества невежеством, нетерпимостью и инквизицией за два тысячелетия своей истории. Повинны в этом не только представители науки, увлеченные новыми открытиями. Идеализация про­ шлого неизбежно сопутствует экономическому и с о ­ циальному кризису в действительной жизни. Стрем­ ление убежать от реальности в страну сказок и ле­ генд рисует язычество институтом жреческих колле­ гий с развитой наукой, мировоззрением, идеалами и философией. На самом деле ничего этого не было. В отличие от христианства, т. е. монотеистической религии, язычество Древней Руси проявлялось ис­ ключительно в обряде, как магическом акте. Око было не философией, не мировоззрением, а «оытом» — так можно кратко сформулировать суть многочисленных обрядов и поверий, которые отнюдь не закончили свое существование в 988 году с при­ нятием христианства Владимиром, а дожили до на­ ших дней в церковных службах и многочисленных суевериях крестьянской жизни. Вот почему язычест­ во было глубоко индивидуалистично, если не ска­ зать антисоциально, становясь препятствием на пу­ ти сложения общества и науки. Наоборот, первоначально христианство представа­ ло исключительно этической проноведыо братства людей и равенства их перед неким Абсолютом, име­ нуемым Богом с большой буквы. Разница оказывалась принципиальной. Как сказа­ ли бы сейчас, язычество и христианство занимали- в сознании человека средневековья разные «эколо­ гические ниши». Сама этическая проповедь христи­ анства была громадным шагом вперед на пути раз­ вития общественного сознания. Она несла мысль о равенстве людей независимо от их социального про­ исхождения, мысль об ответственности каждого чело­ века перед обществом за свои личные поступки. Этим она утверждала идею о роли личности в ми­ ровой истории, о тесной связи личности и общества и их взаимных обязательствах друг перед другом. ДИАЛОГ Христианство принесло новый взгляд на мир и на человека. Идея представала «костяком», который мог обрастать обрядами, символами, институтами, вбирая в себя все, вплоть до языческих богов, если это не вступало в явное противоречие с начальными постулатами. В самом деле, первые христиане не знали ни крестного знамения, ни торжественной ли­ тургии, ни ритуалов церковных служб, ни икон, ни многого другого. Все это было взято позднее из языческих культов и способствовало срастанию «но­ вой веры» с прежним языческим бытом, который, за исключением кровавых жертвоприношений и ог­ ненного погребения, не претерпел существенных пе­ ремен. Но кроме этической проповеди и смысла жизни, вынесенного за пределы земной жизни, христианство принесло на Русь грамотность, хотя она появилась здесь гораздо раньше 988 года. Можно утверждать, что само принятие христианства Русью явилось ре­ зультатом распространения в Поднепровье славян­ ской письменности, принесенной из Болгарии учени­ ками школы Кирилла и Мефодия. Сейчас никто не спорит, что кириллическое пись­ мо, которым мы пользуемся и теперь, было широко распространено в Восточной Европе уже к середине X века. Об этом говорят такие факты, как древней­ шая надпись на корчаге из кургана под Смоленском, многочисленные костяные, железные и бронзовые «писала», с помощью которых писали па бересте, наконец, дошедшие до нас в «Повести временных лет» тексты договоров Руси с греками, древнейший из которых датирован 907 годом. Больше того, византийские источники свидетель­ ствуют, что впервые какая-то часть «руссов» была крещена еще в 60-х годах IX века: «русская епис- копия» упоминается в списках византийских епар­ хий I X — X веков. Таким образом, ни княгиня Оль­ га, ни Владимир Святославич не были первыми хри­ стианами на Руси. И если мы до сих пор не зна­ ем, как и в силу каких конкретных причин произо­ шло принятие Русыо византийской церкви как госу­ дарственной организации общества, то нам извест­ но, что она с собой принесла: новый взгляд на лич­ ность и общество, мощный инструмент культурного развития, как письменность, а вместе с тем и новые оковы, которые предопределены были характером ви­ зантийской культуры. ---------------- — 3 --- ------------------- Если христианство, как я сказал, несло с собой проповедь человечности и путь к знаниям, то сов­ сем в ином свете предстала на Руси византийская церковь, во власть которой был отдан новообращен­ ный народ. Митрополиты-греки, назначавшиеся на Русь до середины XV века Константинополем, оста­ вались проводниками чужеземной политики, пресле­ дующей интересы Византин. Но главной опасностью оказалось другое. Характерной чертой восточной церкви является та роль, которую играло в ней черное духовенство, занимающее все ступени иерархической лестницы. Фанатичное, замкнутое в своих интересах, противо­ поставляющее себя обществу как «миру», византий­ ское монашество заботилось только о распростране­ нии своего влияния на князей, о приумножении бо­ гатств и земель 6 «рабами», утверждая все это проповедью отказа от «мирских забот». Его идеалом была аскеза и мученичество. Вот почему первыми национальными русскими святыми стали Борис и Глеб — князья, позволившие себя без сопротивле- йия зарезать наемным убийцам. С точки зрения лю­ бого феодального общества это был нонсенс, позор, а не пример для подражания. Для народа же, встав­ шего на путь самостоятельного развития, проповедь смирения означала духовную дезориентацию. Ката­ строфа произошла в середине X I I I века, когда цер­ ковь оказалась неспособной организовать свою паст­ ву рд я отпора захватчикам и, по существу, предала ее, пойдя на соглашение с татаро-монголами. «Нейтралитет» русской церкви был оплачен ха­ нами неприкосновенностью ее владений. Со своей стороны, церковь выступала как бы «гарантом» благонадежности князей и получила на откуп посред­ ничество между Ордой и Константинополем. Вот по­ чему и позднее к лику святых был ею причтен князь Михаил Черниговский, позволивший зарезать* себя «за веру», а не Евпатий Коловрат, поднявший знамя борьбы с захватчиками. Похоже, что Евпа- тия с церковью примирила только его мученическая смерть... . Было и другое обстоятельство, коренившееся в особенности культуры Византии. Восхищаясь блеском внешней культуры, которую мы находи.лг в Константинополе, ‘ мы забываем об удивительно застойном ее характере. Начальных школ было крайне мало, домашнее образование ог­ раничивалось грамотой, умением читать, писать и считать, а подавляющее большинство населения оставалось неграмотным. Образование для имущих классов общества заключалось в грамматике, ариф­ метике, начатках геометрии и музыке; «высшее» об: разование прибавляло сюда историю, риторику* юриспруденцию и начала астрономии. Но над всем господствовало и все вытесняло схоластическое бо­ гословие. Из обихода были изгнаны работы грече­ ских и римских, тем более арабских «натурфилосо­ фов», а чтение Аристотеля если и не запрещалось, то не поощрялось. Но даже эту культуру на Руси получили не в полном объеме, а в «адаптированном» славянском виде. ^ Ученики Кирилла и Мефодия, передавшие на Русь письменность и богослужение на славянском языке, сделали куда больше, чем только открыли путь просвещению. Фактически они подготовили воз­ можность возникновения третьего христианского ми­ ра , предполагающего известное противостояние двум существующим: миру восточному, греческому, и миру западному, римскому. На греческом и на ла­ тыни распространялось священное писание, велось богослужение и было записано все культурное насле­ дие античности и средних веков. Огромный славян­ ский мир был пока «ничейным», за его присоедине­ ние одинаково боролись Рим и Константинополь'. Обладая собственным «священным языком», он мог превратиться в самостоятельную мировую империю, если бы у славян оказался собственный духовный центр, подобно Риму или Константинополю. Но это? го не случилось. Больше того. Волею исторических судеб славянская литургия сохранилась только па Руси, окруженной с севера и запада рнмско-католиг ческим миром, а с юга и востока — мусульманским. Маленький островок славяноязычной церкви замк­ нулся в себе самом на много веков. Этому способ­ ствовало и монашество, заинтересованное в сохране­ нии максимального невежества парода. Положение усугубилось и тем, что в середине X I века произошло «разделение церквей», в резуль­ тате чего человек, принадлежавший к римско-католи­ ческой церкви, представлялся каждому «православ­ ному» более мерзким и зловредным язычником, че.д&^ просто иноверец. Другими словами, языковый барь­ ер, воздвигнутый славянской письменностью и ли­ тургией, будучи укреплен церковным расколом, на много веков отгородил русское общество от возмож­ ности каких-либо творческих контактов с западным миром. Характерна такая деталь: еще в XV I веке, принимая европейских послов, московский царь де­ монстративно мыл руки, чего не делал, принимая послов мусульманских. Таким образом, русское духовенство и маленькая горстка «интеллигенции» из бояр и дьяков вынуж­ дены были довольствоваться той «библиотекой», пе­ реведенной с греческого, которая была получена в X — X I I веках из Византин через Болгарию и тогда же приумножена трудами русских переводчиков. Но она являла в большинстве своем весьма специфиче­ скую выборку из сочинений отцов церкви, житий­ ной литературы книг исторического и богословско­ го содержания, причем, как правило, не современ­ ных авторов, а преимущественно древних. Русская богословская мысль изначально была обречена на повторение <азов», давно пройденных и в Византии, и на Западе, а потому укреплялась в убеждении, что только она является _ подлинным хранителем «древлего благочестия», погибшего в остальном ми­ ре. И это, с одной стороны, определяло тот жесткий контроль над духовной жизнью общества, который осуществляло на Руси черное духовенство, а с ДРУ- 4 гой — воспитывало в обществе обскурантизм, нетер­ пимость к инакомыслию и просто невежество. Ре­ зультатом явился затяжной социальный и духовный кризис, потрясавший русское общество и государст­ во на протяжении второй половины XV I и всего X V I I века. -------------------- 4 -------------------- Многовековая изоляция Руси от соприкосновения с культурным развитием Западной Европы от науки и просто образованности, ограничение просвещения умением читать и писать (к началу X V I века, по словам новгородского архиепископа Геннадия, толь­ ко немногие из священников были грамотны) при­ вели к тому, что до середины X V I I I века людей, обладавших научно-практическими знаниями — ар ­ хитекторов, инженеров, врачей, ювелиров, корабель­ ных мастеров, навигаторов, пушкарей, военных спе­ циалистов, аптекарей, металлургов, рудознатцев, даже огородников, — на Русь приходилось выписы­ вать из-за границы. Национальная длительная отста­ лость, которую пришлось преодолевать в X V I I I ве­ ке, возникла не столько в результате татаро-мон­ гольского ига, на которое мы так привыкли списы­ вать собственные грехи, сколько в результате же­ сточайшей духовной цензуры и деградации русской церкви, поскольку заблуждениям она следовала столь же неуклонно, как и преследованию еретиков, костры которых горели на Руси с начала X V I и до конца 30-х годов X V I I I века. (Окончание следует.) 3 июня 1988 года