Рыбный Мурман. 1987 г. Январь.

о Литературная страница Владимир Сорокажердьев Ш ИРОК КРУГ ИНТЕРЕСОВ мурманча­ нина Владимира Васильевича Со- ронажердьева. Краевед, историк, гео­ граф. Автор многих очерков, статей, заметок по истории Севера в журналах «Молодая гвардия», «Север», «Ураль­ ский следопыт», «Человек и стихия». Заядлый рыболов, турист. Эта страсть отразилась в его путевых заметках, опубликованных в альманахе «Рыболов- спортсмен». Поэт, автор сборников стихов «Не­ четные числа», «День-ночь», «Любо-до­ рого». Недавно В. В. Сорокажердьев принят в члены Союза писателей СССР. Мы поздравляем Владимира Василь­ евича с этим событием и предлагаем вниманию читателей нашей газеты но- <ы е стихи поэта. В архиве Указы, цифры, комплименты... Неряшлив почерк иль красив, Мне раскрывает документы хранитель вечного — архив. Какие ждут открытья нынче, куда ведет бумаг река? Вот — подписался городничий, здесь — губернатора рука. Сам царь, российский император — эпоха ссылок, крови, слез. Что про него сказал оратор Петров, имеется донос. Я перечитываю снова — как много разного всего — про жизнь, и про борьбу Петрова, и про товарищей его. Как он однажды схвачен, связан вся власть нагайке и штыку. З а все подробности обязан, увы, я царскому шпику. Борец эшл пламенно, счастливо, о нем я людям расскажу. А я живу не для архива, чужие жизни ворошу. Мне осторожно и умело вверх по реке бумаг грести. Какое бы ни выбрал «дело», мне до него еще расти. Лемминг Распустился шарфик дыма от походного костра. Тундра-матушка ранима, потому и боль остра ко всему живому, с кем мы не разминемся тропой. Ох, задирист рыжий лемминг: * потревожен чуть — и в бой. Н а сапог отважно прыгнул, защищая мир и дом. Словно бешеного тигра превратил в малютку гном. * Пеструшка, северный пушной зверен. Остров Остров, окольцованный прибоем. В середине этого кольца — женщина и небо голубое, ягодник от моря до крыльца. П о бруснике важно бродят гуси. Я гусей никак не разорю, если ягод наберу на бусы, молодой хозяйке подарю. Пригласила в дом, как приказала: — Не сымай бахил, но вытирай! — И, смеясь, довольно показала два ведра брусники. Через край ... Два слова Долго ковала в душе и хранила. Утром однажды, как вещь, уронила эти два слова прямых — «не люблю». Темные-темные взгляды ловлю. Дуло арктическим ветром от окон, в доме вещей бесполезных гора. Стало чужим и безмерно далеким то, что родным еще было вчера. Баловень нот — у-у, зверюга усатый — умный всю жизнь, а сегодня дурак. Даже утюг по рубашке измятой ходит не так... ходит не так... Собаки На железных дорогах России есть немало лохматых бродяг, беспризорных, пугливых и сильных, неприметных и ярких собак. Словно после немыслимой драки, где будь счастливым, что не убит, я не вижу здоровой собаки, все они — как одна — инвалид. Й каким же живут они духом вдоль железных дорог и мостов, одноглазы, то с порванным ухом, хромоноги, а то — без хвостов? И когда замирают колеса, поскорее вагон открывай. Долго смотрит дикарь безголосо, а глаза умоляют: подай! Эх, кончай беспризорную муку, по железному прыгай крыльцу! Дай, бродяга, пожму твою руку, дай поглажу тебя по лицу. П У С Т Ь БУДЕТ Д Р У Ж Б А И. в. Данилову Малые Корелы Горели звезды матово, не г))ели, и нас, напоминая о былом, музей-деревня Малые Корелы отогревала музыки теплом. Ее рождала древняя часовня, сметая с крыш и елей воронье. Мелодия была такая, словно не человек, а дух творил ее. То буйная, то нежная — манила на сход, на праздник, битву ли, как встарь . Звонил Иван Васильевич Данилов — единственный на Севере звонарь. Угасла медь... Щ^ошел к толпе Данилов , замкнул, как дом, часовню на замом . И бороду смущенно теребил он, и горстью снега холодил висом. Сквозь темный лес неблизким косогором шел, разгребая валенками снег, архангелогородец, из поморов, звонарь корельский — русский человек. А на Руси всегда .побили звоны, талант ценили, что ни говори. Недаром попадали на иконы по воле богомаза звонари. Мальчик Он на яблоко похожий, на ветру розовощекий, у него в кармане ножик, а карман такой глубокий, что не счесть всего добра: две монетки иностранных, пол гусиного пера, и солдатик оловянный, пуговицы, якорьки, и машинка заводная... Он идет домой, рук\\ из пальто не вынимая. До чего ж приятна ноша: скрепка, перышко, патрон:.. Лучше всех, конечно, ножик, ведь подарен папой он. Разговор с календарем Привет, дружище календарь! Какой нарядный ты и толстый. З а Новый год поднимем тосты, нырнем в завьюженный январь. Ты, словно полный кошелек, с тобой я сильный и богатый. Считать восходы и закаты обязан каждый твой листок. Не торопись, тебя прошу. Пусть будет дружба между нами. Считал я жизнь календарями, теперь листками дорожу. Не торопись, еще прошу, Хотя часы и бьют на башне, сорвать сегодня день вчерашний, ты видишь, вовсе не спешу ... Проводник почтового вагона Ясным днем или пепельной ночью при закрытых дверях, начеку перевозим советскую почту в шумный город нерусский Баку. Мой товарищ, начальник: — Эй, Вовка! Нищета нам без почты, не жизнь! Открывай котловую кладовку, там посылки уже заждались! — Что спешить нам туда, будто мух нет, будто легче дышать, не печет. Из Мурманска в Баку рыба тухнет, а обратно — варенье течет. А зимой, когда стужей набита, диким холодом сводит с ума, — эх, кладовка! — моя Антарктида, эх, кладовка! — моя Колыма. В декабре или в солнечном мае я блуждаю по ней в забытьи. Эх, посылки — мои Гималаи и туристские тропы мои. Этот поезд на Север — как компас. Кто со мною еще не знаком, не стесняйтесь, скорее знакомьтесь: я на почте служу ямщиком! В подъезде В подъезде гаснет свет. Нащупываешь сгенку. Здесь прожил много лет и — наизусть ступеньки., шершавость старых стен, ущербные перила. Ты знаешь, где совсем не пристают белила. Не подавая вида, что тьма сплошная, ты слепому инвалиду поможешь дверь найти. Бабочка Я увидел бабочку на рельсе. Камешком кидал в нее, не целился. Словно пуговка, значок или монетка, бабочка на рельсе — однодневка. Я ее с горячего металла гнал на луг, она не улетала. Покружилась, вновь на рельсу села. Жить на стороне не захотела. А состав товарный мимо мчался, тяжестью горячей наслаждался... рыбный мурман 9 §ц9 января 1587 года