Рыбный Мурман. 1987 г. Октябрь.

п Послесловие к уголовному делу • ■%.v Ц ЕДАВНО ОДНО ВЫСОКОПОСТАВЛЕННОЕ лицо со- 11 вершенно конфиденциально сообщило мнег что, если я соберусь писать куда-то жалобу, например, на протекающий кран, то дабы мое письмо' не затеря­ лось в куче подобных, в первых его строках я долж­ на написать: «Встречая 70-летие Советской власти», а уж потом про кран, или про соседа-пьяницу, или про гнилой виноград. Все равно. Лишь бы в начале стоя­ ла эта магическая фраза-пароль, и тогда мое письмо обретет гриф: «Срочно! Спецконтроль». И ни один чиновник не посмеет списать его в архив или отпи­ саться. Потому что спецконтроль — штука серьезная. «Лицо» говорило об этом с горькой иронией, но вполне серьезно. Скажи он мне то же самое несколь- ко дней Назад, я бы йе поверила. Но эти дни у меня ушли на изучение дела Гильманшина. И там, в недрах этого уголовного дела, я видела, как один лишь гриф «Срочно! спецконтроль! съездовское!» сумел остано­ вить, а потом и повернуть вспять неумолимые жерно­ ва обвинения, два года бесстрастно перемалывающие человеческую судьбу. Именно благодаря этому грифу новое расследование оправдало уже осужденного не- виновного человека. Пишу и чувствую горький стыд и какую-то страш­ ную неуютность от сознания реальности этой нелепой ситуации, от самого факта добросовестной работы по указанию.. Ведь она просто аморальна, эта зависимость , от степени контроля... Но съезд-то бывает даже не каждый год... Что ж де­ лать тем несчастным, чья беда пришлась на межвре-t менье! Уповать на .даты! Но и 70-летие Советской вла­ сти случилось лишь первый раз за 70 лет!.. Честное слово, не знаю, плакать или смеяться... 11СТОРИЯ, о которой я вам расскажу, проста. Имен- 1* но потому — непонятна. Короче, дело было так. Расследовалось крупное дело о баббитовой кон­ трабанде. Один из обвиняемых — Чикунов — сказал на допросе, что доставал баббит не для себя, а для своего начальника, боцмана тралфлота Гильманшина. Это было единственное упоминание о Гильманшине. Материалы относительно него выделили из дела, про­ верили и ввиду отсутствия состава преступления в возбуждении уголовного дела отказали. Это было ле­ том. А в декабре спокойно работающего боцмана вызва­ ли в Первомайский РОВД, где капитан милиции Ще- котов , объявил, что расследует уголовное, его, Гиль­ маншина дело. Что вина боцмана полностью доказана приговором Октябрьского райнарсуда и отпираться бесполезно. — Каким приговором?—оторопел Гильман- шин. — Первый раз слышу, в судне не был... Стремительное следствие, скорый на расправу суд и... Один из лучших тралфлотовских боцманов приго­ вором Первомайского райнарсуда был объявлен во­ ром. Исключен из партии. Имущество его подлежало конфискации. 19 месяцев из 36, определенных приговором, Гиль- маншин в качестве осужденного отработал на строй­ ках народного хозяйства. Все это время, .-борясь за свою честь, иступленно веря в конечное торжество справедливости. Венцом этой борьбы было, как я уже сказала, письмо к XXVII съезду КПСС. А теперь давайте по порядку. Попробуем разобрать­ ся, что почем. Я не юрист^ Большинство из вас, ду­ маю, тоже. Но с младых ногтей во всех нас живет безоговорочная вера в гуманность и справедливость нашего правосудия. С этой-то вот чуть ли не генети­ ческой верой и начала я листать дело Гильманшина, свято надеясь, что весь фокус здесь в какой-то случай­ ной ошибке, в каком-то непредсказуемом стечении обстоятельств, обманувшем и следователя, и судью, и прокурора. Но все оказалось так примитивно, так вульгарно про­ сто... И явная предвзятость, и поспешность, и равно­ душие, и элементарная безграмотность у всех тех (всех тех!), кто в данном случае выступал в ранге блю­ стителей Закона. Начнем с Октябрьского суда. В приговоре по «баб­ битовому» делу говорилось: «В сентябре 1983 года Чикунов по просьбе боцмана тралфлота Гильманшина приобрел для него с целью сбыта за границей 10 пли­ ток баббита, заведомо добытые преступным путем, ко­ торые и передал Гильманшину...» В иной ситуации — рассудите — да мало ли кто ко­ му что сказал... В народе и пословица на сей счет есть отменная: «доверяй, но проверяй». Есть, правда, и другая — «слово не воробей». Вот и тут вылете­ ло слово из уст контрабандиста, а судья Л. Г. Пасеч­ ная поймала его, да в приговор. И обрело то слово моментальнейший вес обвинения. А ведь Гильманшин ни обвиняемым не был, ни да­ же свидетелем... Его фамилия не только в приговоре, в протоколе фигурировать права не имела, ибо ст. 301 УПК РСФСР на сей счет однозначно говорит, что суд основывает приговор лишь на тех доказательствах, которые были добыты в судебном заседании. Однако в нарушение всех норм и правил, фамилия ильман- шина в приговоре появилась. С этой ошибки и началась цепная реакция наруше­ ний, закончившаяся для тралфлотовского оцмана взрывом, сокрушившим весь его обжито и, привыч МИР- ... Да, уже на первой встрече капитан милиции Щеко- тов сказал, что вина Гильманшина полностью д на вступившим в законную с и л у приговором, самой минуты вплоть до суда боцман вынужд D доказывать свою невиновность. Да-да, не слi дI доказывал его вину (следователь лишь о ' сам моряк, неискушенный в дедукциях и индукциях пытался убедить капитана в том, что н е в и ь о а . ни суд, ни прокурор, ни следствие не вправе пер гать доказывание невиновности на обвиняемого. Да и ссылаться на приговор капитан Щекотов права имел, так как знал: суд не исследовал всех обстоя­ тельств дела и основывался лишь на голословных по­ казаниях Чикунова. Однако машина обвинения была запущена. Следователю Щекотову пришлось опираться только на показания Чикунова. Никаких других доказательств вины Гильманшина добыть так и не удалось. Наверное, имеет смысл немного поговорить о ка­ честве обвинения. Простите, оговорилась, следствия. Например, проводит капитан Щекотов следственный эксперимент. Сие действо совершенно неожиданно оп­ ровергает умопостроения следователя и подтвержда­ ет слова Гильманшина. И... результаты эксперимента отбрасываются, как несущественные. Токарь Чикунов почему-то проходит.по делу как матрос. А это, сами понимаете, сразу ставит его в искомую зависимость от боцмана Гильманшина. Невеста Чикунова заявля­ ет, что жених рассказывал ей о планах продажи баб­ бита за границей, ее не принимают всерьез. Показа­ ния самого Чикунова настолько путанны и разноречи­ вы, что не могут не вызвать подозрений, а получает­ ся наоборот. Ему-то верят полностью. Почему? Вот Ошибка ПО ВИНЕ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ, НАРУШИВШИХ ЗАКОН, НЕВИНОВНЫЙ ЧЕЛОВЕК ДЕВЯТНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ ОТБЫВАЛ НАКАЗАНИЕ уж вопрос вопросов. Может, выгодно было кому-то верить именно Чикунову и совсем не верить ни Гиль­ маншину, ни даже фактам. Общественный защитник В. А. Лемзаков недоуме­ вал: «Меня поразило, как следствие выясняло истину: сообщник Чикунова сказал, что к нему в изолятор при­ ходил следователь и просил сказать, что передал 10 плиток баббита, а не 6». (Эта разница в числах имела принципиальное значение: если плиток было шесть, то Гильманшину НЕЧЕГО было проносить в порт, баббит провез Чикунов. А если 10, тогда дело совсем дру­ гое!) Тот же Лемзаков, обычный; флотский штурман, не юрист и не сыщик-любитель, возмущался: «Не вы­ яснили даты завоза баббита в гараж, не установили, кто баббит принимал. Это же важно! И почему следо­ ватель не понимает, что Чикунову выгоден оговор Гильманшина, ведь этим он приуменьшает свою роль в этом деле!» Общественный защитник абсолютно точно указал на ахиллесовы пяты следствия. Точно, но безрезультатно. Машина неуклонно катилась по изрытой и темной, но все же накатанной дороге, в конце которой маячила грозная тень суда. Вся эта неразбериха с доказательствами, числами, количеством, показаниями была похожа на плохо за­ думанный и дурно осуществленный фарс. Ни Гильман­ шину тогда, ни мне сейчас не верилось, что ЭТО мо­ жет быть направлено в суд. Ладно, предположим, что Гильманшину здорово не повезло — попался плохой следователь. Но разве судьба человека может зависеть от того, хороший или плохой следователь ему попался? Разве весь наш пра­ вовой механизм, включающий, между прочим, и над­ зор за следствием, не является гарантией законности? Теоретически да, является. А практически... гарантия не сработала. И под не ведающим сомнений пером ка­ питана Щекотова нарисовалось обвинительное заклю­ чение: «Кроме показаний свидетелей (странно, поче­ му вдруг во множественном числе?), вина Гильманши­ на подтверждается: протоколом очной ставки Чикуно­ ва и Гильманшина, протоколом выхода на место до­ ставки баббита, приговором Октябрьского суда. И вот тут-то мне стало не по себе. Знаете, почему? Да пото­ му, что такое обвинительное заключение можно со­ стряпать на каждого. И на меня. И на вас. И даже на капитана Щекотова... (Только, видно, сам он об этом не думает.) Ведь из протокола очной ставки достоверно следовало лишь то, что Чикунов с Гильманшиным зна­ комы. Другой указанный протокол подтверждает лишь то, что местом доставки баббита был, якобы, га­ раж Гильманшина. Однако никто из свидетелей само­ го боцмана и в глаза не видел, все ссылались только на Чикунова. А вот приговор Октябрьского суда... Ох уж этот приговор. Камень на шее, никак не меньше. Тот самый камень, который оставался незыблемым и неподсудным даже тогда, когда рассыпались все дру­ гие доказательства. Тот самый камень, который так и не дал Гильманшину поднять голову ни на следствии, ни на суде. * Чтоб вам понятнее было тогдашнее состояние боц­ мана, расшифруем: по статьям 17, 89 преступник нака­ зывается лишением свободы на срок от 5 до 15 лет с конфискацией имущества. После ходатайства адво­ ката А. В. Шолохова и самого Гильманшина надзира­ ющие за порядком в правосудии органы в лице за­ местителя прокурора Первомайского района Е. М. Смирнова смилостивились, изменили объем обвинения. Статья 208 ч. 4 была полегче. Вместо 15 лет с конфи­ скацией она сулила лишение свободы всего до семи лет. Возможны были варианты со ссылкой, а также и с конфискацией. / Дело пошло в суд. Судья Л. И. Добровольская, изучив, надо полагать, дело, постановила: доказательства достаточны для рас­ смотрения дела в суде. Процессуальных нарушений нет. А ведь на этой инстанции неумолимую машину обвинения еще можно было остановить! Вернув дело, скажем,- на доследование. Или вовсе прекратив его по совершенно очевидным признакам. Это право дано народному судье законом. Но почему же использует­ ся оно столь редко, что и о существовании его не только мы, смертные, но и сами подзабыли? Итак, Добровольская постановила: слушать. И грянул судный день. Гильманшин тогда и я теперь, мы вместе, ждали от суда одного — справедливости. Следствие могло и торопиться. Каждый знает, как загружены наши детективы, да и потом—торопливость может идти и от другой, благородной задачи — обез­ вредить преступника и как можно скорее избавить от него общество. Но суду-то спешка противопоказана. У Фемиды, и глаза завязаны для того, чтобы не ве­ рить первым впечатлениям, а, не торопясь, взвешивать. Но суд взял с места в карьер. Гильманшин просил вызвать свидетелей — суд от­ малчивался. Адвокат А. В. Шолохов заявлял ходатай­ ство за ходатайством, суд, не рассматривая, отклонял их. У людей, присутствовавших на процессе, сложи­ лось совершенно четкое убеждение, что с первого слова суд был настроен агрессивно против подсудимо­ го. Переняв достойную эстафету у следствия, суд не выяснял обстоятельств дела, суд — обвинял. Теоретически все мы вроде бы знаем, что на суде все сомнения толкуются в пользу обвиняемого. Наш суд не сомневался ни в чем. Господствовали те же показания Чикунова. Ему, осужденному, отбывающему наказание уголовному преступнику, верили слепо, безоговорочно. От доводов подсудимого и адвоката попросту отмахивались. Заявляет, допустим, адвокат ходатайство о прекра­ щении дела и в качестве одного из доводов приводит результаты следственного эксперимента, подтвержда­ ющие невиновность подзащитного. А суд на это па­ рирует следующим сверхэлегантным образом: «Про­ нос баббита в порт подтверждается показаниями Чи­ кунова, в которых суд не сомневается; показаниями о месте доставки баббита, а кроме него, приговором Октябрьского суда». Ну прямо — цитата из капитана Щекотова! Презумпция невиновности? Исходя из материалов судебного заседания, можно сделать лишь один вы­ вод: ни судья Добровольская, ни народные заседатели Старченко и Мехедов об этом принципе — основопо­ лагающем для правосудия — и слыхом не слыхивали. Иначе не объяснить, почему столь грубо нарушался процессуальный кодекс, почему вместо того, чтобы ис­ править ошибки следствия, суд предпочел их не за­ метить, а то и усилить. Гильманшин не признавался. Новых доказательств вины суд не нашел. Любой юрист, не говоря уж о судье, знает, что даже признание человеком своей вины, без иных доказательств, ни в коем случае не может быть положено в основу обвинения. А тут да­ же признания не было! И «иных доказательств» — не было! Ничего не было, кроме непрофессионального, некачественного обвинения. Но именно оно и востор­ жествовало. Приговор был слеплен за 15 минут. Для того же, чтобы просто от руки, автоматически переписать этот перл правосудия, потребуется не ме­ нее получаса... По поводу приговора В. А. Лемзаков рассказывал: «Я случайно слышал разговор между Чикуновым и Гильманшиным в коридоре суда. Чикунов сказал: не расстраивайся, посидишь, как я, годика три на химии, и все. Меня и тогда это удивило, а позже, когда ус­ лышал приговор... Ну точно так, как говорил Чикунов. Выходит, он знал?» Утешимся одним: из одиннадцати возможных мер наказания боцман получил не худшую. Впрочем, для Гильманшина это не могло быть уте­ шением. Он стал бороться. У более высоких, чем рай­ онный суд инстанций, он просил элементарного, по­ лагающегося любому гражданину страны — законно­ сти. Он хотел, чтобы хоть кто-нибудь исследовал на­ конец обстоятельства его дела: установил личность вахтенного, стоявшего у трапа в то время, когда Чику­ нов привез баббит. Ведь вахтенный мог подтвердить, что Гильманшина при сем не было! Он просил найти неизвестного, принимавшего в гараже баббит, допро­ сить оставленных за бортом суда и следствия свиде­ телей, найти сам баббит наконец. 108 килограммов — не иголка... Из судов — областного и республиканского, из про­ куратур той же территориальности ответы приходили похожие, как близнецы: «осуждены правильно». Гиль­ маншин писал и писал. Только вряд ли кто-то внима­ тельно читал эти письма. Боцман не сдавался. В письмах неизменно и отчаян­ но, как заклинание, добавлял: «Моя совесть чиста пе­ ред народом и партией». Исключенный из рядов КПСС, он продолжал считать себя коммунистом. Он не сдал партийный билет после исключения, .как полагается. Он ждал времени, когда за это нарушение он ответит перед партией, как коммунист, восстановленный в ее рядах. С просьбами внимательно разобраться в деле Гиль­ маншина в суды и прокуратуры обращались адвока­ ты, общественность тралфлота, депутаты. Ответы и здесь были однозначными: «Виновность Гильманшина полностью установлена». (Окончание на 8-й стр.) РЫБНЫЙМУРМАН 9 октября 1987 года Ф