Рыбный Мурман. 1986 г. Ноябрь.

Монолог о счастье Н Е ПРОСТУЮ мы выбрали себе задачу, скажем прямо. Решили рассказать о жизни счастливого человека. И доказать, что счастье его стало возможным потому, что шестьдесят девять лет назад Октябрь­ ская революция перевернула мир. За эти шестьдесят девять лет страна пе­ режила столько... Социологи подсчитали: нет такой семьи в Советском Союзе, кото­ рую бы не задело черное крыло Великой Отечественной войны. Наши деды (те, кто остался) скажут, что не было такой семьи, на которой не отразилась бы война граж­ данская. А послевоенные годы? Нам — всего шестьдесят девять. Для человека — почтенный возраст. Для стра­ ны — молодой. Для нрвой эпохи — почти что юношеский. Трудно пробиваться сквозь стену непонимания и неприятия. За рубе­ жом были и есть не только друзья и еди­ номышленники. Ищем свой путь. Порой с ошибками. Но, главное, — ищем. В обыкновенной человеческой судьбе линия нашего развития как на ладони. Пер­ вые пятилетки — война — восстановление разрушенного хозяйства — сегодняшний день. Несколько поколений выросло. Влюблялись. Женились. Мечтали. Рожали детей. Нянчили внуков. Ссорились. Плака­ ли. Короче — жили. И, как становится по­ том ясно, жили счастливо. Потому что ни­ какие трудности не могут заглушить в че­ ловеке веру в лучшее. Василию Алексеевичу Бабушкину — шестьдесят пять лет. Сейчас он на пенсии. Работает лифтером в общежитии № 1 объ­ единения «Мурманская судоверфь». Всегда спокойный, почти что невозмутимый, доб­ рожелательный — таким его все знают. А знают ли? И вообще, несмотря на обилие информации, много ли мы знаем о том поколении, которое все этн годы под­ нимало страну, которое защищало нас и которое эстафету жизни передает нам? Послушаем же рассказ человека о сво­ ем времени. Может, это поможет нам ра­ зобраться в самих себе. Д УМАЕТЕ, начну сейчас разводить мораль, фи­ лософствовать о том, о сем? Вы меня спросили, счастлив ли я, прожив жизнь. Разве можно ответить на этот воп­ рос просто? Лучше я вам расскажу о том, что запом­ нилось, думаю, навсегда. На­ верное, эти эпизоды запали в душу потому, что чувст­ вовал я себя тогда счастли­ вым. Выстраивать в хронологи­ ческом порядке ничего не буду. Как запомнилось, так ц расскажу. ПРЕМИАЛЬНАЯ БУХАНКА МОЕТРУДНОЕ, Сейчас снесли тот продо­ вольственный магазинчик, что стоял возле проходной судоверфи. Идешь, бывало, с работы или на работу и стараешься в его сторону не смотреть — есть хочет­ ся. 1946 год. Мы все дума­ ли, что отменят карточную систему, — да новое горе: засуха. Страшная, беспощад­ ная. А нам, бывшим солдатам, привыкшим все-тани к хо­ рошему пайку, ой как тяже­ ло было голодать вместе со всеми. Смотрел я на жен­ щин, на подростков — вы­ сохшие, в чем душа держит­ ся, а работают азартно. Да еще хохмят над чем-нибудь. Не поверите, фронтовик, а силы душевной у них наби­ рался. Тогда в суточный паек для рабочих входило 600 граммов хлеба. Если счи­ тать, что кроме хлеба почти ничего не было (спасибо, иногда рыбка спасала), то основная наша еда и была — хлеб. То, что он снился по ночам, — этим никого не удивишь. Я вот лично не мог тогда себе представить раз­ нообразия пищи. Мне, на­ пример, казалось, что бухан­ ка — это единственное, что должно входить в рацион питания. Ни разносолов, ни супов. Один хлеб в голове. ...И вот однажды преми­ ровали нас за перевыполне­ ние плана дополнительными карточками. Не помню, как дождался перерыва на обед, побежал в этот магазинчик и купил лишние 600 граммов. Понимаете, они были сверх нормы. Не надо было растя­ гивать до ужина, оставлять на завтрак. Что хочешь с этой буханочкой, то и де­ лай. Человек я тогда был холостой... Как сейчас пом­ ню, мягкая и теплая была буханка. Вкуса не помню, а ощущение ее в руках оста­ лось. И вот иду с ней обратно. От проходной до склада. (Я тогда на складе судоверфи ‘ работал). Щиплю и ем. До склада-то недалеко, пять ми­ нут ходьбы. А мне эта до­ рога показалась долгою. И хотелось растянуть ее еще дольше. Чтоб так вот идти просто, отламывать кусочки и есть. Идти и есть... В следующем году отме­ нили карточки. Вся страна вздохнула. А дальше — луч­ ше, почти ежегодно понижа­ лись цены на продукты. Сей­ час, когда захожу в магазин и вижу изобилие по сравне­ нию с 1946 годом (не надо скептически улыбаться, вы сейчас просто не знаете ощу­ щения голода. Консервы не нравятся, что-то там еще — не хочу... Хорошо живем), так вот, когда вижу, как на­ род сумками несет хлеб, кон­ сервы, колбасу, яйца, вспо­ минаю ту свою буханку. Не вру. Всегда вспоминаю. Че­ ловеку свойственно забывать плохое. Но то — хорошее воспоминание, несмотря ни на что. И я рад, что сейчас сум­ ками несут из магазина про­ дукты. Что мы кормим (и хорошо кормим) народ. Ко­ нечно, хотелось бы того-се- го побольше, получше. Это естественно. Но я вспоми­ наю свою премиальную бу­ ханку — и радуюсь тому, что есть сейчас. МОЯ ПОЛЯНКА Иду я как-то с донесени­ ем. Шел уже по освобожден­ ному от фашистов лесу. Смотрю — полянка. Дай, думаю, подсокращу путь. Вышел на полянку-, шага не успел ступить — вжик! вжик! — пули пронеслись. Упал на траву. Слушаю — тихо... Знать, шальные пули были. Ползком, полз­ ком — снова в лес и ушел. II думал по дороге о том, какая это глупая смерть бы­ ла бы. К чему я это? А к тому, что все мы, кто остались по­ сле войны живыми и отно­ сительно здоровыми, — все мы обладатели счастливого лотерейного билета жизни: Счастливчики. Я тогда шел по лесу' н чувствовал, что в тот момент вытянул свой билет. И, знаете, после уже как-то не так страшно вое­ вать было. Я служил в разведке. Со­ бирали данные о войсках противника, были, так ска- РОСКОШЬ В 1948 году получил ком­ нату в бараке. Отдельную. Вот сейчас говорю и са.м се­ бе удивляюсь: чего это в душе у меня ничего не ше­ лохнется? Старею, наверное. Но тогда это была сумасшед­ шая радость. Плевать, что печное отопление (другого- то мы не знали!), что воду надо носить. Главное — впервые после общежития, после семилетней воинской службы, впервые за всю жизнь — свой угол. Он, ко­ нечно, казался мне райским. Мебели в магазинах не бы­ ло, столяры запрашивали за ее изготовление бешеные суммы. Написал заявление в общежитие: «Прошу выдать кровать, стол, стул под амор­ тизационное - отчисление». зать, глаза и уши штаба. Однажды под Смоленском (было это в период наступ­ ления) нам удалось перехва­ тить радиосообщение, где передавали координаты на­ шего штаба. Для бомбежки. Разведка всегда находи­ лась недалеко от штаба, не за сотню километров. Мы — пулей туда с донесением. Начальник штаба с окруже­ нием усиел выехать, а нам приказали залечь в окопах и блиндажах... Закопались в землю. Слышим, как летят самолеты. Я в тот момент вспомнил свою полянку. Думаю, «би- лет»-то у меня есть, чего бояться. Потом ничего не помню. Контузило (до сих пор заикаюсь). Но — жи­ вой! Что контузия! Я с ней до Берлина дошел. Главное — выжил. Я-то выжил. А три брата там остались. Три брата. Младшему восемнадцать бы­ ло, когда на фронт ушел. Иногда страшно бывает, как подумаю: «А вдруг я его билет вытянул?» Ято попал в разведку, а он — в пехоту-матушку. Да­ ли им винтовки-трехли­ нейки, и встали они так против танков, с винтовками наперевес. Горючую смесь впервые применили лишь в битве под Москвой. А до то­ го... На мужестве, на вере нашей держались. «АМОРТИЗАЦИОННАЯ» Четыре года платил за амор­ тизацию, пока своей мебели не купил. Но все равно было здо­ рово. Что интересно — вре­ мя было тяжелое, костюм не купишь, того нет, сего нет. А и не надо! Наши девушки казались нам красивыми, как Любовь Орлова. И мы в ватниках да кирзухе каза­ лись им принцами. А ве­ селья-то сколько, песен. Я свою Асю полюбил за эти самые песни. Как сядут с сестрой, как запоют они на два голоса. У моей же­ ны — низкий, грудной. По­ ет, а у меня комок к горлу подкатывает. На танцы бегали. Ох и плясали... Вальс в основном, фокстрот. Без пластинок. Си­ дел обычно гармонист на та­ буретке и наяривал. В кино попасть трудно было. Во второй школе спор­ тивный зал переоборудовали под кино. А у нас в общежи­ тии у уборщицы муж там работал, художником. Это и выручало. Все ребята хо­ дили на «Тарзана». И никакой водки не надо было. Потом пьяных больше стало. А тогда — нет. Жиз­ ни радовались после войны, торопились восстановить хо­ зяйство, хотелось в этом восстановленном мире по­ жить. Верили в него, потому и счастливы были. КОЛЕС » Сейчас вот думаю — не свали меня малярия в Аст­ рахани, не уехал бы в Мур­ манск, к тетке. Что бы бы­ ло? Да, наверное, в принци­ пе, так же жизнь бы и сло­ жилась. Потому что война коснулась всех городов, по­ тому что восстановительные работы велись везде — от­ страивались... II все-таки хорошо, что Мурманск. Хотя бы потому, что здесь как-то сразу утряс­ лось с работой. Как фрон­ товика, коммуниста, меня «кинули в люди» — в ЖКО судоверфи. Так с 1948 года я там и работаю. Был уп­ равдомом, инженером, ди­ ректором подсобного хозяй­ ства. II сейчас здесь же — лифтером. Жилой фонд судоверфи (он до сих пор такой) — сплошь деревяшки. Есть, правда, каменные дома, но их мало. Там прореху зала­ таешь, тут — дырка. Все эти годы пролетели мгновен­ но, в постоянной суматошной круговерти, и порой брало отчаяние, что конца этому не будет. Я себя так и на­ зывал — «управдом в коле­ се». Но однажды ощутил радость от своей работы. Как ни парадоксально, но случилось это в момент чрез­ вычайного происшествия. На трех улицах в самые холода (до сих пор помшо, было — 28 градусов) от­ ключили отопление. В един­ ственной котельной лопнула труба. Было воскресенье, ночь, когда меня подняли с постели: «Люди замерзают». Приехали туда. Там — па­ ника. И откуда что взялось, спокойно так говорю: «Това­ рищи, если вы с этой мину­ ты начнете нам помогать, аварию ликвидируем быстро. Время терять нельзя». Ну и двое суток я оттуда не уходил, там и спал. Трубу- то починили, да вода в бата­ реях замерзла! Все жители отогревали, кипятили воду... Через пять дней тепло вер­ нулось в дома. К нам приходили жильцы и почему-то благодарили.. Вот тогда-то я понял, что не зря крутится мое управ- домовское колесо. * * * Вообще, я уроженец Горь­ ковской области. Нас водо­ хлебами зовут. Не потому, что мы воды пьем много. Просто присказка у нас есть — «чай». Ну, например: «Чай, несладко пришлось?» Правда, я все реже и реже так говорю — мальчишкой уехал в Астрахань, проучил­ ся два курса в речном учи­ лище, н забрали в армию. А потом — война. После демобилизации вернулся, бы­ ло, в Астрахань, да малярия заела. Врачи сказали: нужен Север. Так я очутился в Мурман­ ске. Здесь и женился. Здесь сын с семьей живет. И ра­ ботаю все время в одному месте. А счастлив ли я... Не знаю. Если есть о чем рассказать, что вспомнить, если не стыдно вспомнить — наверное, счастлив. Монолог В. А. БАБУШКИНА записала наш корр. С. СА­ БИНА. 7 ноября 1936 года ш и ш и