Рыбный Мурман. 1986 г. Август.

У ' 1 ' ' ............... ' --- • Литературный конкурс Игорь Моринспектор Прочел диплом, сказал: — Все правильно! — О чем-то думая своем, — Выходит так: вы к нам направлены? — Выходит так! — Ну что ж , возьмем. Возьмем... — короткое молчание, Моим раздумьям не в пример, — Что ж , поздравляю с окончанием... Судоводитель... инженер! Я очень рад! (Ни капли радости: Задумчивый, суровый взгляд, Ни даже самой малой малости Намека на нее) Что ж, рад! — Суровый взгляд, суровость в голосе. Мне представлялось все не так. 1 Понять друг друга Она спросила: «Видели, как птица Резвится в небе? Танец пчел над лугом? Родник в лесу, холодный — не напиться, Два.три глотка — и можно простуаиться? А пахаря, идущего за плугом?» Я ей сказал: «Поверьте, в самом оеле, Давно не видел, как резвится птица, А если много пить — не трудно спиться... Вы шкерили треску на рыбоделе a j Таким ножом, которым можно бриться? Я пахаря не видел. В жизни нашей Слова как будто те, а мысль оругая. Работаем, а говорим, что «пашем», Еще, бывает, не такое скажем! Я думаю, вас это не пугает? Давно не видел я ни пчел, ни луга...» Мы разошлись, не поняли друг друга. Ты перелистываешь фото Нас океан радушно встретил, В глубинах силу затаив... Я в банку стряхиваю пепел, Смотрю на синий объектив: — Давай же, Мишка! Щелкай, J [ Мишка! Запечатли на фоне волн! ...Взлетело солнце фотовспышкой И озарило небосклон. *■ Взлетело сошце, А потом Исчезло. Ровно через сутки Нам выворачивал желудки Тяжелый восьмибалльный шторм. Козлов ~ После окончания судоводительско­ го факультета Мурманского высшего инженерного морского училища Игорь Олегович Козлов несколько лет работал штурманом на судах объ­ единения «Мурманрыбпром». морю , рыбацкому труду были посвящены его первые стихотворения. и хотя сейчас автор работает на берегу, но морская тема по-прежнему занимает в его творчестве большое место. Игорь Козлов опубликовал в оола- стной печати немало произведений, был лауреатом литературных конкур­ сов «Рыбного Мурмана» и «ком со­ мольца Заполярья», принимал уча­ стие в последнем областном совеща­ нии молодых литераторов. В следую­ щем году Мурманское книжное изда­ тельство предполагает выпустить оче­ редную поэтическую кассету «при­ лив», в ней будет и первая книжеч­ ка Козлова. А что еще? Седые волосы, Нагрудный капитанский знак... Смотрю с волненьем, изучающе, И кажется, вот он возьмет И скажет: «Слушайте, товарищи, Нам этот тип не подойдет!» А он: — Как надоели с пьянками! Вчера опять! А впрочем.... да! Мы проверяемся стоянками.' . Запомни это. Навсегда. Быть штурманами настоящими — Не водку пить. Ты мне гляди! Теперь — вперед! На отходящее... Там штурман списан. Ну, иди! ...С тех пор прошло немало лет, Но я припоминаю смутно: Я оглянулся — он мне вслед Смотрел, завидуя чему-то... Казалось, дух исходит весь. Казсьгась жизнь сплошной болячкой: Мы с Мишкой привыкали к качке Весь двадцатинедельный рейс. К концу привыкли. В аккурат — Шторм стих, и брызнуло светило, И снова Мишку раскрутило Взять в руки фотоаппарат. И вновь знакомый объектив Сверкал на солнце спелой сливой, А я — веселый и счастливый — Стоял, дыханье затаив. ...Ты перелистываешь фото И, улыбаясь, говоришь: — Какое море — гладь да тишь• У вас веселая работа... Море отомстит Все наставленья были бесполезными, Как будто их бросали в пустоту. И только оказались мы в порту — Сошел на трап, а взгляд — холодным лезвием: «Не беспокойтесь, я не пропаду! Еще получше пароход найду, Тем более, что все они железные!» Он, видно, в жизни что-то не постиг, Не осознал, а жизнь не даст отсрочки. В судах он видел только оболочки. Ему за это море отомстит. * * » В одной — жена, В другой — рибота, В одной — волна, В другой — до порта От дома пять минут ходьбы — Вот две судьбы! А жизнь одна, В ней порт — стена С таким расчетом: Налево — на сто миль — работа, Направо — пять минут — жена... Я видел: умирающий закат, Упав на рябь воды, рассыпал куори. А мы? Мы возвращаемся назао — Туда, где крик застыл в туманном утре. Туда, где стрелки замерли часов, Рванувшись в небо, голоса застыли, Когда мы от причала отвалили, Отдав последний прижимной швартов. „.Пришвартовались мы, и в этот миг Упал на воду твой застывший крик. Набросок к рассказу Подняли трал. Пришел акустик — Вот он-то точно не упустит Такой возможности сострить. Он начинает говорить С ехидной, масляной улыбкой: Мол, трал пришел с одною рыбкой, Да не с простою, не с простою... А капитан убит тоскою. Верней — он зол! Он рвет и мечетI Он говорит: «Могила лечит Таких! Да чтоб тебя взяло!» И тут поехало, пошло... А где акустик? Он растаял: Там доктор шахматы расставил И ждет, кого бы обыграть... А мне команда: «Трал спускать!» И капитан, ругнувшись смачно, Садится в рубке на диван... Но все закончится удачно — И будет пай, и будет план. Рейс через месяц завершится, И можно будет отдохнуть... Акустик премии лишится За что-нибудь... Выбор Как надоел один пейзаж — Над морем пелена густая, И белых птиц шальная стая, Летящая на абордаж! ...Он тихо раздвигает шторы, Глядит в замерзшее окно: «•Л ночью в рубке так темно, Лишь тускло светятся приборы...» Потом — с тревогой на часы: «Сейчас бы я стоял на вахте! Как капитан сказал? — Поставьте Свои сомненья на весы И если перевесит море, То выбросьте земную блажь!» ...Как надоел один пейзаж С луной, торчащей на заборе/ * * * Что он видел, механик в промасленной робе? Дизеля, механизмы, приборы, детали... Л язг и грохот, вибрация — будто в ознобе Трясся замкнутый мир, воплощенный в металле. Что он видел, механик — мой друг и товарищ? Вахты, вахты, подвахты во время аврала... Мне на мостик звонил: — Значит, трал поднимаешь? Будет рыба? — Конечно... Но всяко бывало. Что я видел, в тумане на мостике стоя? Луч развертки локатора тонкий-претонкий. Да тяжелые ноты тифонного воя, Надрываясь, стучали в мои перепонки. Что я видел — механику друг и товарищ? Вахты, вахты, подвахты во время аврала... Я в машину звонил: — Обороты добавишь? — Ну, конечно, добавлю! Но всяко бывало. Г о л у б ы е м е ч т ы Голубые мечты — это солнечный зайчик, Осторожно скатившийся мне на нашивки. Голубые мечты — это тоже ошибки, Но такие, что люди не плачут. Голубые мечты — паруса бригантины Или теплые ветры Карибского моря. Это то, о чем детство восторженно спорит И молчат пожилые седины. Голубые мечты — это было сначала, В состоянии, полном покоя... В первый рейс проводили меня до причала — Вот и все. И махнули рукою... * * * Море для меня — моя работа, Это — мачта, руль, штурвал, кингстоны, Шторм и штиль, пассаты и муссоны. Д ля тебя — расплывчатое что-то И одно морское слово — «боны». Море для меня —шальные бризы, Волны, разноцветные закаты. Море для тебя — твои капризы: Гарнитур, китайские сервизы, Два магнитофона, телевизор — «Мелочь», как сказала ты когоа-то. Море для меня — родное дело, Море — жизнь, дающая мне силы, И слова: «До черта надоело...», И твои: «Забудь о море, милый». Вот мы встретились с ним.' Пили чай. Вспоминали. — Как мы много ьидали... — Как много видали! Выступление на плавбазе Они сидели и смотрели в рот, Не потому — поэзию любили, А просто ждали, что совру вот-вот — И уж тогда б они мне не простили! За то, что я сказал: «Я сам моряк, Еще недавно в рейсы уходивший, НТ) а теперь...» «Теперь вы просто — бывший! А почему?» — «Да получилось так...» Не объяснишь... Попробуй — объясни! Какими нужно говорить словами, Что нет еще разрыва между нами, Что я моряк весь в доску, черт возьми?! Размеренно качалось на весах Доверье вперемежку с недоверьем, И молча.помполит стоял у двери С застывшим ожиданием в глазах. Я стал читать! — Про острые ножи, Про рыбью кровь на досках рыбодела. Напрасно мне Романтика шипела: «Ты про меня побольше расскажи!» Я про нее стихи читать не стал — Ее сейчас бы поняли не очень. Другое дело — рыбья кровь и сталь М ежду морских, треской пропахших строчек / ...Потом мне боцман долго руку жал, Все спрашивал: «Ну а теперь смогли бы?» И подарил два шкерочных ножа: «Д 1 я шкерки рыбы!» Море—родное поле