Рыбный Мурман. 1960 г. Март.

К 90-летшо со дня ' рождения В. И. Ленина В ож д ь мирового пролетариата Выдающиеся деятели международного коммунистического движения о В. И. Ленине .и , **-' « ---- X. . ilv "т ЙНЕ&НМКИ, В. И. Ленин произносит речь на Красной площади в ЛТсскве. Май 1919 г. Поль Вайян-Кутюрье Гигант мысли и воли Коротки неизгладимые минуты, проведенные мною с Лениным. С тех пор, как его нет с нами, я жадно роюсь в своей памяти, чтобы восстановить мельчайшие под­ робности этих драгоценных мгновений. И, когда откры­ ваю его книги, погружаюсь в его учение, идеи, слова, я сразу Енсвь нахожу живого Ильича, с его глазами, улыбкой и жестами... Зто было в 1921 году. Год после вступления француз­ ской партии в Коминтерн. Через развалины Европы мы пришли к созидающему пролетариату Советской страны. Ямбург, Кронштадт, Петроград зияли еще тысячами открытых ран. Уже тогда мы были поражены до глу­ бины души встречей с этими легионами людей, пионе­ рами исвой жизни, солдатами разрушения и возрож­ дения, воины и строительства. Поставили ногу на советскую землю и сразу почув­ ствовали себя физически освобожденными от западно­ европейского капитализма. Мы почувствовали себя пе­ рерожденными, но до крайности идеологически слабы­ ми и беспомощными. Русская партия. Вот это партия! А мы, французы, мы все еще возимся с фроссарами (ре­ негатами). Под тяжестью этих мелких буржуа нашей партии до последнего времени некогда было заняться Боепитанием масс, партия погрязла в мелкобуржуазной тине. Не скрываю, что некоторые из нас и я лично, увлека­ емые нашей ненавистью к правым, делали и говорили глупости. Помню, как во время заседания французской секции я подошел к Ленину. — Вы левый? Ну-ну, не так страшно. Он сразу же увидел меня насквозь и любящей ру­ кой поставил на место. Никогда я не встречал такого человека. Мы с ним после этого говорили о многих ве­ щах при случайных встречгх: о крестьянах, о француз­ ской революции, о Парижской коммуне. Владимир Ильич был и остался олицетворением бес­ прерывного действия и в то же время марксистом с го­ лов!»! до ног. Соприкосновение с ним производило на сознание впечатление вихря, ворвавшегося в душную комнату; оно освежало загруженный предрассудками и формальными доктринами мозг. Нарисовать Ленина до сего времени не удалось; чер­ ты его лица были до того насыщены внутренним содер­ жанием его образа, что передать эго карандашом поч­ ти невозможно. Внешне широколицый, скуластый, с ред­ кой богедкой, крупным носом, постоянно лукавой улыб­ кой на губах и в глазах, с руками в карманах. Несрав­ ненное дсбподушие, прямота, спокойствие, железная логика, культура и знания энциклопедиста. У этого гиганта мысли и воли не могло быть места душевным драмам. Твердая уверенность в правоте свое­ го дела, ни одного колебания, отклонешя от раз наме­ ченной цели. Леьин-интеллигент умел мыслите, как ра­ бочий. Легип-оратор говорил пустых фр^з и тре- « Р Ы Б Н Ы Й М У РМ АН » 2 стр. 15 маота 1960 г. Богумир Шмераль Вождь нового типа Это было в Кремле на заседании IX съезда Р КП (б]. Я получил постоянный гостевой билет на трибуну. Входит Ленин. Короткое приветствие. По-немецки спрашивает, как меня поместили, оказывает ли мне сек­ ретариат Коминтерна необходимую помощь, обещает в близком будущем свидание. И вот уже стоит на трибу­ не и говорит. Какое впечатление произвела на меня, западного со­ циал-демократа, форма выступления Ленина? Я привык в то время к западноевропейским «парламентским» ораторам, слышал многих из них, в том числе Виль­ гельма Либкнехта, Бебеля, Виктора Адлера, Жореса. После первых же сказанных Лениным фраз я почувст­ вовал: говорит совершенно другой человек, чем все те, кого я раньше слышал. Отсутствие внешней театраль­ ности и эффекта, пафоса, подчеркивающего сознание собственной важности, простой, не бросающийся в гла­ за, скромный — таково было первое представление, вы­ званное формой ленинской речи. Не понимая по-русски,, без помощи переводчика я не мог следить за содержани­ ем его доклада. Но на лицах и в глазах слушателей я видел огромное влияние слов Ленина. И в тот же вечер я писал в своем путевом дневнике: «Чем дальше говорит Ленин, тем напряженнее масса слушателей. Руки поднимаются для рукоплесканий и словно застывают раньше, чем встретятся: напряжен­ ность, вызванная новой фцазой, не оставляет им време­ ни для того, чтобы сомкнуться. Только с трудом сдер­ живаемый кашель показывает признаки жизни этого как бы окаменелого напряжения. Так овладевает в со­ вершенстве Ленин не только своими мыслями, но и сво­ им народом. По лицам делегатов видишь: его мысли — их мысли, его жизнь — их жизнь. Кончил неожиданно очень краткой непатетической фразой». Роберт Майнор скотни. Человек, потрясший весь мир, в чьем сознании беспрерывно переваривалось все, чем жил и дышал этот мир, этот человек сохранил в себе до конца сознатель­ ной жизни удивительную способность чувствовать и мыслить, как китайский кули, как носилыиик-негр. Уг­ нетенный аннамит, индус были ему так же понятны; та­ кой же открытой книгой, как ленинградский металлист, как парижский текстильщик, как шахтер из Новой Вир­ гинии. Ленин — это законченный тип нового человека; он являлся для нас прообразом будущего. Таким предстал передо мной Владимир Ильич с пер­ вых дней встречи с ним. Илара Цеткин Руководительвеликой страны Впервые после того, как разразилась потрясшая весь мир русская революция, я встретилась с Лениным ран­ ней осенью 1920 года. Это было сейчас же после моего приезда в Москву, во время одного партийного заседа­ ния, если память мне не изменяет, в Свердловском зале, в Кремле. Ленин показался мне не изменившимся, почти не постаревшим. Я могла бы поклясться, что на нем был тот же скромный, тщательно вычищенный пиджак, который я видела на нем при первой нашей встрече в 1907 году на Всемирном конгрессе I I Интернационала в Штутгарте. Роза Люксембург, отличавшаяся метким глазом художника, подмечавшим все характерное, ука­ зала мне тогда на Ленина со словами: «Взгляни хоро­ шенько на этого человека. Это — Ленин. Обрати вни­ мание на его упрямый, своевольный череп». В своем поведении и в своих выступлениях Ленин остался таким же, как прежде. Дебаты становились по­ рой очень оживленными, даже страстными. Как и рань­ ше, во время конгрессов I I Интернационала, Ленин проявлял чрезвычайное внимание к ходу дебатов, большее самообладание и спокойствие, в котором чувствовались внутренняя сосредоточенность, энер­ гия и эластичность. Это доказывали его восклица­ ния, отдельные замечания и более пространные речи, произносимые им, когда он брал слово. От его острого взгляда и ясного ума, казалось, не могло ускользнуть ничто, заслуживающее внимания. Мне бросилась в гла­ за тогда на собрании, — как, впрочем, и всегда впос­ ледствии, — самая характерная черта Ленина — про­ стота и сердечность, естественность во всех его отно­ шениях ко всем товарищам. Я говорю «естественность», так как я вынесла вполне определенное впечатление, что этот человек не может вести себя иначе, чем он се­ бя ведет. Его отношение к товарищам — естественное выражение всего его внутреннего существа. Ленин был бесспорным вождем партии, которая соз­ нательно вступила в бой за власть, указывая цель и путь русскому пролетариату и крестьчнству. Облечен­ ная их доверием, она управляет страной и осуществля­ ет диктатуру пролетариата. Ленин был руководителем великой страны, которая стала первым в мире проле­ тарским государством. Его мысли и воля жили в мил­ лионах людей и за пределами Советской России. Его мнение по любому вопросу было решающим в стране, имя его было символом надежды и освобождения по­ всюду, где существует гнет и рабство. Величайший в шире человек Не зЛю , как Ленин ухитрился урвать для меня вре­ мя в те тяжелые месяцы весны и лета 1918 года. Но я думаю, что это следует приписать глубокому интересу, который он проявлял в любой момент русской револю­ ции к революционному движению во «внешнем мире», к позиции социалистов других стран. На этот раз я пробыл у него (было эго, кажется, в конце апреля) минут пятнадцать. Мы говорили о перспективах революции в Европе. Ле­ нин упомянул о недостатке надежной информации и коснулся технических методов получения информации из-за границы. Сознаюсь, я был изумлен, когда услыхал, ка< виднейший вождь мировой революции с интересом говорит о мельчайших деталях: о бумаге, картоне, чер­ нилах и тому подобных «мелочах» и технических воп­ росах. Ленин забросал меня вопросами. При этой нашей первой встрече Ленин заговорил со мной по-русски. Я смог ему только ответить, что по-рус­ ски не говорю, но знаю французский язык. Ленин сна­ чала сказал, что он недостаточно хорошо знает англий­ ский, и мы некоторое время говорили по-французски, затем Ленин перешел на немецкий, а потом, к моему изумлению, продолжал на безукоризненном английском языке, не делая ни одней сшибки и лишь время от вре­ мени останавливаясь в поисках слова (все наши после­ дующие беседы велись по-английски, и я не припоми­ наю у Ленина ни одной грамматической ошибки). На мой взгляд, наиболее изумительной чертой Ленина была его привычка отодвигать себя в разговоре на зад­ ний план. После Ш конгресса Коминтерна я подошел к Лени­ ну. Был я сильно простужен. Ленин и сам был нездо­ ров, но сочувственно расспрашивал меня о моем со­ стоянии. Вскоре после этого он серьезно заболел, и я несколько недель не видел его. О его состоянии я узнавал от това­ рищей и из газет. К^гда он вернулся к работе, я посе­ тил его. Когда я пришел к нему, он спросил: — Оправились вы уже от простуды? Уходя, я с огорчением вспомнил, что мы не говорили о его здоровье, а только о моем. Меня всегда поражало то обстоятельства, что, когда бы мне ни понадобилось видеть товарища Ленина (а я был у него десять—двенадцать, а то и более раз), это всегда оказывалось возможным (за одним исключени­ ем, когда он был на заседании Политбюро). Ленин осо­ бенно интересовался связью с людьми, приехавшими из-за границы, даже если они не играли сколько-нибудь важной роли. Товарищ Ленин организовал свое время так, чтобы наилучшим образом его использовать. Однажды я даже допустил неловкость: пораженный тем, что Ленин нашел время принять меня и в несколь­ ко минут урегулировать вопрос, разрешения которого я у других не мог добиться много дней, я воскликнул: — Товарищ Ленин, у вас больше времени, чем у ко­ го-либо другого во всей Москве! Конечно, я не имел этого в виду буквально. Но Ленин недоумевающе посмотрел на меня. — Нет, товарищ Майнор, — сказал он, — у меня не больше времени, чем у других! И я прочел у него на лице, какое гигантское бремя нес па себе вождь пролетариата, бремя, которое, несо­ мненно, способствовало тому, что жизнь величайше­ го в мире челозека пресеклась на пятьдесят четвертом году.