Рыбный Мурман. 1995 г. Январь.

14 № 2 (4550) 13 - 19 января 1995 года Сложи песню Вячеслав КУДРЯВЦЕВ - поэт и моряк, которому более по душе мор­ ские штормы, чем буря неумелого управления страной. E cj безработных и способен так это поэт и моряк ели кто из на юмор, Морские мили за кормой, Морские мили. Мы рыбой город наш родной Вчера кормили. Сегодня близким и родным Не по карману, Что ловим в море и едим. И это странно. Волна о борт бьет, как тоска, Бьет монотонно. На нас уставилась треска, Как белладонна. Ее усмешку чтоб понять, Не надо чуда: “Меня попробуй-ка продать Простому люду! Теперь на праздничном столе Я, как севрюга. Врагами стали на земле Вы друг для друга. Обманом, ложью, суетой Себя сгубили..." ...Морские мили за кормой, Морские мили. ГРАБЕЖ Я шел по улице хмельной Ночной порою. Кружились звезды надо мной Пчелиным роем. Вдруг предо мной заслон возник: Жлоба три пьяных. Сказал один: “А ну, мужик, Кажи карманы!". Второй меня за руку взял, За галстук третии... Я растерялся: “Так нельзя...4 Пришлось ответить: Коленом в пах, а локтем в нос, Рукою в челюсть. Дать третьему не удалось, А так хотелось! Он убежал, а двух других Я бил ногами. И деньги все забрал у них, (С их матюгами) - Взял за ущерб моральный я, Клин вышиб клином! Вот оказалась бы моя Здесь половина! Ох, поломала бы тогда Им кости Лизка! Она же мастер спорта. Да, Она - самбистка. Она крута, хоть три “пера“ Ей нагло в бок суи... Я ж кандидат лишь в мастера И то - по боксу. СРАВНЕНИЕ Я пью “бурбон“ , Ты - ацетон. Курю я “Кэмел44, ты же - “Луч44. Ты ешь черняіу, я - батон. Мне хорошо, ты ж - невезуч. В автобус ты, я - в “Мерседес“, Я ем икру, ты - холодец. В делах маркетинга я спец, А ты в сантехнику весь влез. Так и живем: мне - особняк, Тебе - собачья конура. Ношу шикарный я пиджак, А на твоих штанах - дыра. Пять раз в неделю ты в говне, По восемь гробишься часов... За деньги те. что платят мне, Я говорю: “Всегда готов! “ . Я в этот мир земной влюблен, Мне клясть его - резона нет... В моем кармане миллион, Бродяга, бич, ты - без монет! Пусть держится все на таких, Как ты, трудягах. Это так! Но все равно в делах мирских Я - человек, а ты - червяк! СНЫ и явь Навалилась горой неизбежность, Неизвестность, как лед, обожгла. Стала близкой и четкою местность, А от холода - много тепла. Синь звенела струною гитарной, Оглушая бедлам городской. Пахло прошлое печью угарной И наивно-цветочной тоской. Сердце сладостно ныло, дрожало. Свежим ветром смело пустяки, А дорога бежала, бежала, Нарываясь на синь-васильки. Жизнь сверкала нездешнею новью, Плыли, как корабли, облака. И, захлебываясь чистой кровью, Я уже не валял дурака. Вечер плыл... Керосиновой лампой Освещалась пустая изба. И сирень бледно-розовой лапой Мне стучалась в окно, как судьба. И расстреляно танками утро, )И... Мой дом - моя крепость, Со мною, во мне Так строена долго, Как дюны - волною. И если мне незачем жить на земле - Я в доме моем просто дверь не закрою. У меня болит ключица, Переломано бедро, И ночами мне не спится: Ноет левое ребро. Растерян уют мой, покоі Но сверкала трава перлам; Небо плыло широкой рекоі В. ЗЕМЛЯКОВ - и ты, земляк-мур- манрыбпромовец, спрятался за псев­ доним. Чего ради! веселого человека! тихи-то выдают ВЕЛЕНА С. - так назвала себя странная незнакомка, новая гостья нашей странички. ^оренная мурман­ чанка, она пишет: “По воле случая (а может, судьбы) моя жизнь стала связана с морем, хотя и косвенно. По­ этому читаю вашу газету, и то, что вы делаете и как вы делаете свою ра­ боту, мне нравится и заслуживает уважения. Я родилась в Мурманске и представить Мурманск без моря, без рыбацкого Севера не могу. мой дед свою жизнь посвятил морю, отец от­ дал ему уже более 2 0 лет, брат два года назад закончил Морскую акаде­ мию и сейчас в море. АКЦИОНЕРНЫЙ СУП Получив аванс на праздник, Собрались матросы стряпать. Вася с Коленькой (под газом) В суп от гуся тащат мякоть. - Что за щи? - кричит Серега, - Принесу я вам картохи. Игорь-перца дарит кринку, Полкило фасоли - Гринька. - Сала шмат? Бросай, Петро! Женька лука прет ведро. - Не хватает малость соли, - Сняли пробу Саня, Толик. Суп кипит, взлетает пенка, Хвост трески кидает Генка, есять ртов вокруг кастрюли агов нет, но все колдуют. Л еЛУил ,ии с т р а н и ц ы С е р г е й " РМ" напоминает, что редакция не в со­ стоянии рецензировать литературную почту и отвечать на письма; помещаемые на стра­ ничке "Сложи песню" произведения вознаг­ раждаются не гонораром, но фактом опубликования. Поэтому с болью читаю статьи о тяжелом положении в рыбной про­ мышленности, а беды рыбаков мне хо­ рошо знакомы. Но кроме будней и забот бывают же у нас моменты, когда сами собой складываются рифмованные строчки. Не спешу назвать это стихами. Мои строчки - очень личное. Ожидание... Тяжким стоном Бой часов встречает рассвет. Одиночество - как влюбленный, У которого песни нет. Провожая снежинок паденье, “Отболело... “ , - я говорю. И смеется мое отраженье, На KOTOfjpe я ^смотрю. Я люблю, когда зимы дыханье Прячется за дверью февраля. Покрывала снежного касанье Радует тебя, моя земля. Чтоб не помнить, как тогда, под утро, Вмиг очнувшись от дурного сна И забыв про все в одну минуту, Как девчонка, плакала весна. * * * Когда оборвется незримая нить, Способная в мире тебя удержать, Когда ты осмелишься избранным быть - Никто тебе будет не вправе мешать. И счастье любви - уходить от нее В подвластный лишь небу навязчивый сон. Любить - это слышать лишь имя мое Тебе, уходящему за ^горизонт. Вольному - воля. Играй на трубе. Мне же оставь шелест пены прибоя. Белою птицей, Летящей к скале, Я прокричу тебе: “Вольному воля!". Ой, кипи, наш славный суп, Будешь ты закускою! Выложив последний рупь, Посидим по-русски мы. Это все происходило Месяц-два тому назад. Выдался тот суп на диво, Лучше манны во сто крат. Не советую в журналах Вам искать его рецепт, Для супов - продуктов мало! Варим вместе - вот секрет. Александр ШАРАНДОВ - наш чита­ тель и автор из исправительно-тру ■ довой колонии № 16. ОБМЫЛИ Раскошелился папаша, Подарил мне “москвичок". Обмывать покупку нашу Мы поехали в лесок. Вроде выпили немного - То ли “бомбу44, то ли две, Но обратная дорога Заплясала в голове. У ближайшего распутья Дуб один стоял всегда. Оказалось, в этом месте Почему-то дуба два. Уж почти промчались мимо, Да чуть-чуть не рассчитал, Вместе с папой и машиной Вверх тормашками упал. Вот теперь лежим в палате. Время медленно ползет. И больничный нам не платят, И никто к нам не идет. У папаши сотрясенье, Переломана голень. Вот какое невезенье! Видно, был магнитный день. й А Р Х И П О В а еще страшнее травма: овредил я сильно нос, Он куда-то съехал вправо И к моей щеке прирос. Может быть, срастутся кости, Я ведь парень молодой, Но главврач сказал серьезно: “Нос останется такой . Лучше б я отшиб печенку! Или дрыгал бы ногой!!! Ни одна теперь девчонка Не пойдет гулять со мной. Даже Ирка-“недотрога “ На меня махнет рукой: Разве надо ей такого - Без машины, нос кривой. Мы полгода с ней дружили, Слишком я ее люблю. Хоть под пресс бы положили, Ради Ирки все стерплю. Ведь она моя подружка, И уже почти жена, И, по-моему, ни разу Не наставила рога. Нужно быть поосторожней, За рулем не пить с утра. Обмывать машину можно Лишь водичкой из ведра. Евгений КУЛАГИНп - старый знакомый страницы "Сложи пес­ ню". А кто взял газету в руки впервые, знайте: Мурман начала 50-х годов - начало морской био­ графии, а ныне - ностальгия в мо­ сковской квартире. МУРМАНСК Город огромный на сопках лежит, Собой придавив заполярный гранит. Нет недостатка в торговых гостях. Город, на чьих же стоишь ты костях? Басом гудков отвечает гигант: "Ру-у-усские здесь проявили талант! Тут на граниты студеной земли Русские кости в основу легли44. Озябшие сопки в огнях фонарей. Здесь Север. Здесь льды заполярных морей. За руки взялись гирлянды домов. Град теплых сердец и холодных умов. Здесь некогда рыться в никчемном и пошлом, Мало ли что у кого было в прошлом. Здесь неподдельное братство морское. О дикости края - болтают пустое. НОРВЕЖСКИЙ ЖЕЛОБ Соль за зиму приедалась, рыба падала в цене. Рыбаки в Норвежский желоб торопились по весне. По неведомой причине там морская глубина наполнялась окунями от поверхности до дна. Трал, поставленный умело, безотказно делал дело. Капитан угодья пас, и отрадная картина повторялась каждый час. Расступались с шумом волны, глубь призывно зеленела, пузырьки роились в ней. Трал выбрасывало полный пучеглазых окуней. В донесения не веря, город рыбы ждал парной. Рыбу брали в лед, не шкеря, и скорей, бегом домой. Успевали еле-еле, рейсы длились две недели, иногда и десять дней. Вот стоишь по пояс в рыбе, спишь и думаешь о ней. ОТМЕЛЬ АБРАМ-КАРГА От отлива до отлива, весела и говорлива, погрѵжалася в купель каменистая отмель. Каждый местный капитан (даже если был и пьян) и в туманы, и в пургу обходил Абрам-каріу. Та лежала, развалясь, возле выхода из порта. Сознавала свою власть И подмигивала гордо. Время рукѵ протянуло с беспощадным резаком - и Аорам-каргу смахнуло. Как корова языком.