Рыбный Мурман. 1992 г. Январь.

Память, за собою позови • Письмо из Гдыни М у р м а н с к у г р о з и л а . . . " а т о м н а я б о м б а Л В минувшем году северяне отметили несколько юбиле­ ев, которые напомнили о событиях, оставивших глубокий след в истории нашего края. Это 75-летие Мурманска, 50-летие начала Великой Отече­ ственной войны и 50-летие пер­ вых союзных конвоев. Все эти ис­ торические рубежи завязали в тугой узел судьбы людей мно­ гих национальностей, наших со­ отечественников и зарубежных друзей. Вот пример. Несколько раз в нашем порту в составе конвоев побывал польский транспорт ’Т о ­ брук ". Ходил на нем в "огненные рейсы" боцман Тадэуш Форем- няк. В 1977 году, прочитав в жур ­ нале "М о ре " материал о посеще­ нии польскими моряками интер­ национального кладбища в Мур­ манске и встрече их со мной, он написал мне письмо. Завязалась переписка. В ходе ее выяснилось даже, что мы в одно и то же время в 1942 году были в одном из мурманских госпиталей. Нако­ нец, через 47 лет, состоялась на­ ша встреча в Гдыне. Уже много лет я принимаю участие в освещении истории края — только в "Рыбном Мур- мане" опубликованы десятки мо­ их статей. А недавно я снова по­ лучил письмо от Тадэуша. И кни­ гу о рейсах в Мурманск, которые в годы войны польские моряки называли "дорогой в ад". (Об­ лож ка книги — на снимке). Конеч­ но, об атомной бомбе автор пись­ ма говорит, применяя современ­ ные "м е р ки ” . Но он прав — Мур­ манску и порту досталось бы, взорвись "Тобру к " от прямого попадания фашистской бомбы... Я подумал, что с письмом вете­ рана, ныне пенсионера, почетно­ го капитана польского торгового флота, с интересом познакомятся и читатели "Рыбного Мурмана". Пользуясь случаем, поздравляю их, как и коллектив еженедель­ ника, с Новым годом. А. ХРАПОВИЦКИЙ, ветеран войны и труда, по­ четный гражданин Мурманс­ ка. Публикуем письмо польского друга. ” Гдыня. 8.11.91. Уважаемый пан до ктор Храповицкий! Большое спасибо за письмо и сообщение о том, что меня по­ казывали по телевидению и я что-то там говорил. По правде сказать, я не хороший оратор и очень волновался перед вы­ ступлением. Потом только вспом­ нил, что, когда наш корабль встал к причалу, началась бом­ беж ка Мурманска пятнадцатью самолетами. Нас подбили, Мур­ манску угрожала страшная опас­ ность, так ка к наш корабль был ка к маленькая атомная бомба: мы были нашпигованы динами­ том, бомбами и авиабензином. Только тогда стало понятно, по­ чему командор конвоя выгонял нас из строя и мы должны были идти в полумиле от конвоя, об­ разуя как бы отдельную колонну. И это в любое время дня или ночи, когда шла бомбежка. Уже в порту, когда ваши водо­ лазы доставали со дна неделями, днем и ночью, наш груз, мы при­ шли к выводу, что весь взрыв­ чатый материал, который мы вез­ ли, должен был быть размещен равномерно на всех кораблях. А эти гады в Милеборге дапи все нам на "Тобрук ". Но тогда у нас было счастье в несчастьи: когда бомбы вырва­ ли часть борта и корабль заго­ релся и, к счастью, быстро пошел ко дну, вода залила огонь. А ди­ намит был совсем рядом. Не дай бог, взорвался бы. Тогда весь Мурманск взлетел бы в воздух, не говоря уже о команде "Тобру­ ка " . Первую пробоину мы получили в море, когда нас атаковала це­ лая эскадрилья бомбардировщи­ ков, а наш корабль шел отдельно от конвоя. Бомбили нас свыше трех часов, много бомб пролета­ ло мимо, а одна попала в борт, но... не взорвалась. Все это есть в моей книге. Но кто будет вам читать ее? Пару месяцев "Тобрук " был на мели с другой стороны фиорда. Мы тоже отстреливались, но ко г ­ да после очередного налета ото­ рвался кусок скалы и разбил нам шлюпку, мы перестали стрелять. В док взяли нас осенью. И ре­ монтировали кое -как, "заклеи ­ ли " борт бабы, так как мужики ушли на войну. И сделали все по-бабски, то есть неважно, — когда возвращались в Англию, вода вливалась в каюты. В Англии отрубили нам полови­ ну корабля, "приставили" новую, нафаршировали таким же грузом и — обратно в Мурманск. Но этот рейс был поспокойнее, и разгруз­ ка шла быстрее. Тогда же мы получили весть о том, что Сталин приказал рас­ стрелять польских офицеров в Катыни. Тогда и прошло жела­ ние помогать в беде. Меня эта весть — как обухом по голове! А так мне понравились этот край, эти люди, свои какие-то. И по-русски говорить мы научи­ лись быстро. В Нью-Йорке было как у чужих. Я ненавидел этот порт. Я просил, чтобы мне смени­ ли корабль и порты. Но на "Тоб­ рук ” попал аж на 2 года. Т. ФОРЕМНЯК. P. S. Большой привет всем дру­ зьям, сегодня уже стареньким, чтобы у них были хорошие пен­ сии.” Перевод Гражины РЫНИО . • Страницы истории 1937- й стучит в наши сердца П етрозаводск прощался со своими согражданами. Более 50 лет город не знал об их судьбе. Просто однаж­ ды, глухой ночью 37-го или ясным днем 38-го, они исчезли из нашей жизни. И ка к бы ни рыдали их родные, обивая пороги судов и прокуратур, следы этих людей, казалось, навсегда затерялись. — У меня были репрессированы отец и дед, — рассказывала пенсионерка Оль­ га Петрова. — Единственное, что мы зна­ ли, они были объявлены "врагами наро­ да " и расстреляны в 1938 году. Где лежат их косточки, одному Богу известно... В Петрозаводске на кладбище я установи­ ла два символических памятника, чтобы было хоть какое-то место, где можно по­ клониться памяти родных. Казалось, что сбываются слова Вышин­ ского: "Пройдет время, и могилы нена­ вистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом..." Слухи о том, что под Петрозаводском, в других районах Карелии есть массовые захоронения репрессированных, доходи­ ли до меня давно. Но обращения в КГБ, поиски свидетелей мало что давали: одни не хотели ворошить прошлое, другие бо­ ялись. И только в мае 1989 года позвонил знакомый следователь прокуратуры рес­ публики Дмитрий Корнилов: "Едем в Пу- дож . Там что-то для тебя есть. Но отправ­ ляйся конспиративно, начальство не хо­ чет, чтобы работа велась гласно...” (Забе­ гая вперед, скажу , эти опасения были не напрасными. После моей публикации Дмитрий ” за раскрытие тайны следствия” получил взыскание.) Так я стал землеко­ пом при эксгумации захоронения жертв коммунистического террора. Пудожский район — одно из самых ти­ хих провинциальных мест в Карелии. Ос­ новное занятие — лесозаготовки, рыбо­ ловство. Правда, рядом Беломорско-Бал- тийский канал — детище Сталина, постро­ енный на костях заключенных. Здесь, в 10-ти километрах от Пудожа — неболь­ шого сонного городка и обнаружили мест­ ные жители странную могилу. Место раскопок, именуемое Черной Речкой, — на редкость красивое. Невысо­ кие песчаные сопочки,' над ними — сос­ новый лес. И только на вершинах пригор­ ков квадраты осевшего грунта. Один из них был уже вскрыт. На глубине полутора метров из песка торчали человеческие кости и черепа. Больше двух лет прошло, а я помню каждое мгновение этих трех дней, прове­ денных на пудожской земле. Как очища­ ли мы от песка спрессованные останки людей, сброшенных в могилу ка к попало. Извлекли черепа, и в каждом на затылоч­ ной части виднелись входные пулевые от­ верстия. По остаткам одежды можно бы­ ло определить, что это были гражданские люди — мужчины и женщины. В том чис­ ле и финны, приехавшие в Карелию в 30-е годы строить социализм. Их можно было отличить по пьексам — национальной ко­ жаной обуви с загнутыми вверх носами. Среди найденных предметов — кружки , баулы, очки, бумажники. Чувствовалось, что здесь лежат представители разных сословий: крестьяне, рабочие, интелли­ генты. А вот под рукой блеснул и яркий бирюзовый комочек — подернутая пати­ ной гильза. Значит, стреляли прямо у мо­ гилы. Приехавший на место раскопок мест­ ный партийный чиновник долго смотрел на нашу работу, а потом процедил: "Рас- шумим, а тут, может, дезертиры или уго­ ловники лежат ...” Но опросы пудожан, которые легли по­ том в основу уголовного дела, показали другое. В моем блокноте остались фами­ лии десятка людей, которые так или ина­ че были свидетелями террора, развязан­ ного коммунистическим режимом в 30-е годы. Л. Глазачева: "Мой отец был священни­ ком в Пудоже. В августе 1937 года его арестовали. Перед арестом на нашу се­ мью накладывали самые разные налоги. Если отец их не выполнял, его посылали на лесоповал. Это была так называемая трудовая повинность. Первое время в тюрьме принимали передачи. Потом со­ общили, что его куда-то отправили. Толь­ ко в 1956 году мы получили извещение, что отец реабилитирован". Р. Мартынова: "Наш дом был ка к раз напротив тюрьмы, и мы с третьего этажа видели внутренний двор, наблюдали, как выводили на прогулку заключенных. Сре­ ди них был мой отец. Я стала замечать, что у него на лице стали появляться си­ няки, но была маленькая и не понимала, что арестованных бьют..." М. Сидорова: "Матери сообщили, что отец осужден на 10 лет без права пере­ писки ка к враг народа. Маму потом не принимали на работу, и клеймо жены вра­ га народа потом еще долго висело над ней". Удалось выяснить, что все они — свя­ щенник, бухгалтер, мастер лесопункта — были обвинены в создании "Контрре­ волюционной повстанческой организа­ ции” и расстреляны осенью 1937 года. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что в Пудоже живут и другие люди, которые имели к репрессиям самое непосредственное отношение. Рассказ одного из них я приведу. Но назвать его фамилию, тем самым свершить над ним суд, считаю себя не вправе. Итак — быв­ ший сотрудник Пудожского управления НКВД: "В мои обязанности входил сбор инфор­ мации среди населения — кто там что говорил... В 30-е годы была открыта гра­ ница с Финляндией и к нам в район при­ ехало много финнов — несколько сотен человек. И когда начались репрессии, а затем война, их подчистую расстреляли — и женщин, и детей, и мужиков, и стари­ ков — всех... Район Черной Речки для расстрелов был выбран не случайно. Там песок, а ко­ пали могилы только сотрудники НКВД, чтобы народ ничего не узнал. Людям гово­ рили, что человеку дали 10 лет отсидки, а какой там лагерь — все в ямах. Вообще, конечно, смутные времена были. Жил тут один осведомитель. Так он на 21 или 23 односельчан заявления написал. Всех по­ решили... Помню, приедет какой-нибудь началь­ ник из Петрозаводского НКВД и давай бить заключенных — нужные показания выколачивать. Да и местные рукопри­ кладством основательно занимались. Волна репрессий достигла к осени 37-го такого размаха, что Пудожский НКВД об­ ратился за помощью. В город прибыл от­ ряд красноармейцев. Допросы вели все — от начальника до конюха". Как они "работали", свидетельствуют уникальные документы. Среди них чудом переданное на волю письмо главврача пудожской больницы Ф. Шаблеева своей жене. "Дорогая Мария, на меня возведе­ на небылица, что якобы я организовал повстанческую контрреволюционную группу. И даже устроил диверсионный акт — развил эпидемию в больнице. Как ни возмущался мой разум, но, просидев 136 часов на следственном стуле без сна и приема пищи, был вынужден признать себя виновным. Теперь, после признания, они меня успокаивают, что большого на­ казания не будет..." Федор Шаблеев был расстрелян 5 октября 1937 года. Только за два года террора в малочис­ ленном Пудожском районе было осуж ­ дено 415 жителей, 315 человек — рас­ стреляно. Это по официальным данным КГБ. Но можно предположить, что невин­ но убиенных было значительно больше. Сейчас в Пудоже — на месте расстрелов — горожане соорудили памятник своим землякам. Это было два года назад. После моей публикации в редакции часто раздава­ лись звонки. Люди сообщали предполага­ емые места тайных захоронений. Но фи­ зически проверить их не было сил. А мест­ ный КГБ отмалчивался: "Данных в архи­ вах пока не обнаружилось". И вот в ок­ тябре 1990 года неожиданно пришла весть: строители, бравшие песок в не­ большом карьере в 16-ти километрах от Петрозаводска, обнаружили неизвестное захоронение. Ни для следователя Корнилова, ни для меня, поднаторевшего в раскопках, со­ мнений не было. "Почер к " один и тот же, в затылочной части черепов — пулевые отверстия. Один из них имел челюсть с зо­ лотыми зубами. Увы, эту тайну нам, не­ смотря на все старания, не удалось со­ хранить. И на могиле побывали мароде­ ры... Следствие велось почти год. За ato вре­ мя, также по случайности, были обнару­ жены еще два тайника НКВД. Один из них — на склоне крутого песчаного карьера в пригороде. Открылся он на самой вер­ шине в результате оползня. Прокуратура вынесла постановление о запрещении проведения там всяких работ — возмож­ ны крупные осыпи. И безымянная могила так и чернела бы среди желтого песка, если бы не петрозаводчанин Ю. Дмитриев. На свой страх и риск он каждый вечер карабкался на кручу и осторожно извле­ кал останки. Всего под Петрозаводском были обна­ ружены следы расстрела около 150 чело­ век. Следствие подтвердило: это граж ­ данские люди, погибшие в годы террора. Осенью прошлого года в День памяти жертв политических репрессий на старом кладбище в центре Петрозаводска состо­ ялось захоронение наших земляков. У на­ крытых российскими флагами гробов воз­ носились молитвы на русском и финском языках. Надгробием убиенным гражда­ нам стал памятник — стела, привезенная из так называемого "сталинского карье­ ра" на Беломорско-Балтийском канале. Когда-то ее вырубили из гранитного моно­ лита заключенные — следы ручной об­ работки сохранились на этом камне. Ду­ маю, более символичный памятник подо­ брать трудно... Александр ТРУБИН. Наш соб.корр. г.Петрозаводск. Ш т ы й мурмАи» 11 стр. 10 ЯНВАРЯ 1992 ГОДА