Рыбный Мурман. 1992 г. Февраль.

ЗЕЛЕНАЯ ЛАМПА "ПО БЕЛОЙ ТРАВЕ..." Павел НИКОЛАИЧ. Коренной мурманчанин. 37 лет. В ин­ тересном для русских поэтов возрасте этот человек впервые публикует свои стихи. Что мешало ему сделать этот не такой уж тяжкий с житейской точки зрения шаг в прошедшие 20 лет, бог весть. Но вот они перед вами - стихи, вынутые из кармана рабочей робы и впервые увидевшие белый свет. С уважением к их автору - первый издатель. ИЮЛЬ Туда, где светло, простодушно и чисто, возьмите меня, уходящие числа. Я вас провожаю состав за составом: к доверчивым людям, в родные места вам. Сцепились все дни и все ночи - пора им: курьерский июль стоит под парами. Атам, исчезая в глуши перегонов, несутся июньские тридцать вагонов. Все вроде как надо, все вроде бы так, но знаю я точно: гоню порожняк. И лязгнув, цепляются новые сутки, порожние сны и пустые поступки... Как просто в поэзии русской упиться настойкой железнодорожных традиций, надежду на горькой любви разведя! Ках хочется в пестром миру заоконном неравенства перед великим законом о невозвратности бытия! КВАРТИРАN 7 И. В. Я смиренье гоню, словно кошку с коленей... Только б круг этот давний вдали светил, как одно из неярких, но звездных скоплений средь бегущих друг от друга светил. Там сходились легко и спорили страстно, хозяин цитату вбивал, как гвоздь, туда по кривой городского пространства на троллейбусе мчал неевклидов гость. У Татьяны в движениях - примесь танца, у Сереги в суждениях - доля игры. Все вселенные вселятся здесь, примостятся и смирятся миры. Я ворваться хочу, чтобы чашка билась, чтоб в прихожеи шипел остывающий с чтоб опять тяготела - не тяготилась - молчаливая самая из планет. ЛИРИКА Все молодое, чему нет возврата, - порушат ли дом, зарастет ли река, сопьется ли женщина, убьют ли солдата, - все лирика. И жалости > . .. § чем ты? О чем ты' о первых строках, во вторых и в третьих - f ee самое сладкое на Руси, ак что же ты ищешь? что потеряла? ак что ты все прячешь в комодах, точь-в-точь как прячет старуха клочок матерьяла от платья, в котором похоронили дочь? лед, жало, и трепа трепет... I? Поди спроси. І I РОК-МУЗЫКА чужой любви загадок нет. мешна значительность во взгляде, как был бы в золотом окладе смешон любительский портрет. Как часто кажется пустей и проще чувство рядом с нами, а наркоманкой новостей - Й уша, живая новизнами. лажен, кому достанет сил не пасть, убожество терпя, но и Бах под старость невзлюби чужие звуки фортепьяно. іил НОВАЯ ЗЕМЛЯ Я. Ф., учителю словесности по Новой Земле, как по новой планете, бреду, такой поворот, словно новую жизнь начинаю, такой разговор про себя хладнокровный веду, а словно старую гильзу я порохом вновь начиняю. Насыпается полная мерка. Вставляется пыж. Досылается пуля. И все заливается воском. Вот последняя жизнь. И снова над нею дрожишь, будто б воздух с дымком, будто б звук с подголоском. Я палил в миражи, целил в фата-морган, распускал пузыри на серебряной крыше... Только ты, только ты, одноликий мой Ян, доверял мне сполна, потому что жил выше. Я тебе расскажу про холодную скудность пустынь или, если захочешь, то что-нибудь рода другого: например, как прекрасен - и красен, и синь - на закате ледник Седова. А потом, как подвыпивший зверобой, Я примусь о медвежьей и об оленьем... Я хочу, я боюсь этой встречи нескорой с тобой там, на Старой Земле, зараженной давно обновленьем. * * * Предо мной океан - или все-таки я перед ним? Надо мной облака - или все-таки я под ними? Никогда мы лицейские души не породним, так давай же хоть порознь головы снова поднимем. Родились мы в одной. но умрем мы в России другой, потому что не ходит Россия кругами: только новые земли опять у нее под ногами, только новые жизни опять у нее под рукой. Напускает туманов мой грешный арктический бог, неумелый заступник поэтов, бичеи и скитальцев... Зз последние камни над бездной цепляется мох и не хочет разжать пальцев. НОЧЬ В ОБЩЕМ ВАГОНЕ Это общий вагон - по-старинному, третий класс. Перебежкою мелкой крадется через страну. Два-ноль шесть - по-старинному, третий час. ■'Что, мамаша, не спится? Ну-ну... Это общий вагон - по-старинному, третий класс. Этот белый платок - как на старости детский приют. И морщины, как корни всему доверяющих глаз, обхватили лицо и отраву прощания пьют. В каждой радости нашей есть'доля вины. Это общий закон - по-старинному, божий глас. Ах, как коротки ночи, как ночи Длинны... Это общии вагон - по-старинному, третий класс. КУЛИК КВ . По тундре, по почве жиденькой, предсмертный копируя крик, играя собственной жизенькой, уводит меня кулик. И нет в нем стремленья к отлету, к побегу под сень куста: заманивает по болоту, отводит меня от гнезда. Заманивает по болоту, отводит меня от гнезда... Он думает, я голота и нету на мне креста. Мы все под одной кометою, но, милый ты мой семьянин, Я тоже ломал комедию, подпрыгивал и семенил. С тобой мы одна порода, но только всех бед и зол от своего порога пытался я, да не отвел. Поможешь ли горю слезами, когда тебя пичкает всласть мучительными азами неизгнанная страсть? Замену вовек не найдешь ей! М ужик вон скулит, скуласт. Ты многих из нас надежней, кулик с кулак. И речь встрепенулась, как кляча, и перешла на рысь. И хочется снова клясться и землю холодную грызть. Да много проку ли? Камни, песчаные осыпи... Напомни про кулика мне, Господи. ОТХОД Опять полно на небе звезд, опять прощаемся без боли. Лицо без глаз. Глаза без слез. Слеза без соли. ОБЛАКА Когда от разговоров все стыдней, я в сопки ухожу по бездорожью. Смотрю на облака, как на людей, и не звучу ни правдою, ни ложью. Замесы темных гроз над головой. Завесы теплой материнской тучи. Повесы из шараги кучевой. Ірорезы неба среди серой кучи. где-то там в меня не веришь Ты. Л в синеве холодных настроений твой перистый, чужой и светлый гений все носится, не чуя высоты. И кажется как будто невпопад. что мир стоит на дружбах, на довериях... Какие ночи белые стоят! Распахнуты все окна на деревьях. ДОМАШНИЕ КНИГИ Я по молодости, на потеху, потихоньку, за томом том пораспродал библиотеку, потревожив родительский дом. Я их помню по цвету, по месту, Я читал их глотком одним... Словно я родовое поместье разбаза кс ил по закладным, ожет, было нужды под завязку? озырнуть нечем или крыть? Словно продал такую Аляску, что и внѵкам не откупить. Может, было влечение к зелью и распада последняя треть? Словно продал такую Землю, что теперь лишь с Луны смотреть. Если все сантименты тленны, если память рассыплется в прах, все равно­ словно продал Вселенную и в чужих прозябаю мирах. * * -к Как все-таки мы на сравнения падки! По первому снегу, в осенние дни печататься пробуют куропатки и в этом, конечно, поэтам сродни. Еще неумело, еще без привычки, сбиваясь на жалобу и повтор... И заяц в полях расставляет кавычки, цитируя многострадальный фольклор. И новое слово отыщешь едва ли, но веришь, но веришь вдвойне и втройне, что самые чистые мысли петляли по первому снегу, по белой тр;аве. Рисунок автора.