Репертуарный листок. 1942, 20 июля (№ 2).

Отвага и стойкость пусть крепнут в народе. Все, как одан, понять мы должны: Речь идет о нашей свободе, О жизни и смерти нашей страны. Р епертуарный листок В ПОМОЩЬ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ № 2 2 0 и ю л я 1 9 4 2 г о д а И З Д А Н И Е ОТДЕЛА ПО ДЕЛАМ ИСКУССТВ ПРИ МУРМАНСКОМ ОБЛИСПОЛКОМЕ л. Ьесыменсьий i одно слово Памяти героической комсомолки Ганны Козува, замученной в плену немецкими фашистами. Ее допрашивал четвертый день подряд Фашистский офицер, увешанный крестами. Ш руки за спину выкручивал солдат. Ее хлестала плетъ,- ее гноили в яме, , ■ Но был упря-мо сжат иссохший тонкий рот. И только иногда страданья человечьи Невольно- выдавал руки слепой полет, 1 Глубокий, тихий вздох, да вздрогнувшие плечи. Фашистский офицер сказал, что больше нет Терпенья у пето, что это лишь начало Таких жестоких акук, каких не видел свет... Но желтая, ка® воск, она в ответ молчала. ' Фашистский офицер схватил ее ладонь, i К. Уклонился, хохоча, в. насмешливом поклоне, ' И вдруг, сигару взяв, прижал ее огонь К бессильной, Но тугой девической ладони. Он знал, что режет нож, он знал, что пламя жжет, Он взял сюда огонь и острие металла. Но был все таи же сжат иссохший тонкий -рот, Выплевывая кровь, она в ответ молчала.. Она полумертва. Вокруг ее ле жат Железные тиски... Щипцы... Н оже ... Оковы... > По как же он «мешен., весь 'жалкий этот ад, Бессильный вырвать стон, бессильный вырвать слово! Она полумертва, но кажется стальной. : Проклятье! Жуткий «трах готов рвануться криком... И «я застыл, как вор, растерянный, смешной, Стоящий пред судьей суровым и великим. Не в силах отвести дрожащий свет свечи От глаз ее больших, прожегших тьму подвала, , | Фашистский офицер присел на кирпичи , И, в бешепстве дрожа, проговорил устало: — Все ясно до конца-! И ты сейчас умрешь. * Л сад тебя убью. Но повторяю снова, • ■ Что прежде, чем поднять вот этот острый нож, Я требую: скажи одно хотя 5ы слово. Сияньем осветив подвальный черный свод, ’ * 1 » ( Огромные глаза, как солнце, заблистали, ) . ' И в первый раз, открыв иссохший тонкий рот, . '■ "I Всей силою йуши она оказала: — СТАЛИН! I Действующая армия, июль 1941 г. ’ БЕЙ ШТЫКОМ, ГРАНАТОЙ БЕЙ. БЕЙ, ЧЕЙ МОЖЕШЬ, НО УБЕЙ! А ПРОКОФЬЕВ За страну Советскую Бей зверье немецкое! Банда влезла к нам во двор, Банда воет до с ж пор. С ней один лишь разговор: к Бей штыком, гранатой бей, ! Бей, чем можешь, но убей. Е|Слдвеп каждый, кто убьет, ‘шровь немецкую прольет, Бей ирик,ладом, бей гранатой1, Всюду гадину ируяши. Uer гранаты — бей лопатой, Нет лопаты — задуши! Заводи свой счет скорей За сестер, за матерей, ' Бей немца, бей, коли, Бей врага родной земли! Немцу', гаду, ве прости, Мсти, боец, сильнее жстн! 4,-: Пусть сильней всего на сзете Бьется ненависть в груди, Немец, гад, за нее ответит, Счет скорее зашоди. Стой за Родину горою, Стой за честь своей страны, Умножай число героев jj Грозной с немцами войны! Бей, чтоб к нам ходить забыло Это злобное ззерье, Бей, чтоб вся орда завыла, Бей, чтоб не было ее. Бей штыком, гранатой бей, Бей, чем можешь, во убей. В КВАСНИЦКИЙ С а н и т а р Троф им чук В нашей роте за боевые заслуги семь человек получили ордена. Действительно — герои! Иной боец раненый, а из строя не уходит. Наш лейтенант тов. Климо-всакий б одной атаке три ранения получил, пока блиндаж не взяли, свой ;й,-од не оставил. /Я по первому году службы кончил курсы ротных санитаров. При части нас обучали без ‘.-трыва от винтовки. Хвастаться не буду, а по теория и на испытаниях; получии «отлич­ но». Только вот с практикой плохо. Не было никаких несчастных слу­ чаев. Народ у нас в роте подобрал­ ся прямо выдающийся по здоровью.’ И так продолжалось до- самого июня ■месяца. А в июне, -сами знаете, напал на нас подлый "фашист. Теперь расскажу вам, как наша •рота отличилась. Вот так, -скажем, озеро, а вот ■ак горка. На горке противник закрепился: окопы, проволочные заграждения, -блиндажи. И эту гор­ ку нужно обязательно взять. Перед атакой каждый своим де­ лом занялся: пулеметчики диски проверяют, стрелки—-винтовки. Я ■тоже раскрыл, свою санитарную сумку. Все в порядке: бинты, иод, «каликум, люрмарганвкум», «натри Сикарбоници», это по латыни, а проще говоря — /сода. Хорошо. Только я разобрался со своей аптекой, как заревели мото­ ры, загудела земля, пошли в атаку и&ши танки. Тут наш лейтенант выскакивает из «копчика. За Родину! За Сталина! Ура! Первую линию мы с бега взяли, а (дальше — стоп! Впереди ка­ менный выступ, за выступом — блиндаж, а из этого блиндажа враг бьет .гранатами. Тут ранило политрука, товарища Андриевского. Верно, легко: шею пулей оцарапало. Он и внимания не обратил, схватил пулемет и по­ лез. Я За ним. — Товарищ политрук! Дайте перевязать! Не слушает, ползет между кам­ ней. Так вот он ползет с пулеметом, а я с бинтом — маленько левей. До вражеских окопов остается ша­ гов десять... Вдф'уг меня как чем-то стукнет в область живота по самой меди­ цинской сумке. — Что такое? Граната! Вот что! Отскочила от сумки, хлоп на землю возле самых ног и шипит, как гадюка... — Сейчас веры®! Схватил я эту самую гранату, размахнулся... да обратно ее к противнику. Там она и разорва­ лась. Как ахнет! В окопах врага — крик, шум. А, не любишь! Каликум, пермар- ганикум! Ловко это наши бойцы приспосо­ бились .противнику -гранаты воз­ вращать. Может, шт*ук десять гос­ тинцев в их окопы перекинули. А в это время политрук дополз до | выступа, просунул пулемет, да как I застрочит вдоль окопов,- Тут весь взвод без команды — в штыки! | — На блиндаж! Наш! (ЭСТРАДНЫЙ РАССКАЗ) Политрук кричит: — Вперёд! Только крикнул и повалился. Плохо дело — пуля в грудь на­ вылет. Кое-как дотащил его до укрытия на другом -склоне горки. Раненый, сознания не имеет. Обя­ зательно требуются носилки. Гляжу: прямо на нас бегут трое. Я им рукой — дескать, сюда! Ближе подбегают. Еще ближе... Фашисты! Впереди офицер: з*уб зо­ лотой, в руках револьвер... Выпустил я обойму, йотом надел шлем на штык, поднял вверх. Так и засыпали пулями. Валяй! Валяй! Шлем, он стальной— не жалко. Они бьют, я молчу. Сбили шлем со штыка, я все Молчу. Осмелились, бегут. Беги! Не возражаю. Давай, давай! Ну, а теперь хватит! Свял я с гранаты кольцо, раз­ махнулся... I — На! Не любишь? Каликум пе-рмарганикум! Двое на месте легли, а третьего будто и вовсе не бывало. НадЮ уходшт.. Нам 1 бы только к озеру пробиться, там и перевязочный близ­ ко. Взял я товарища политрука на ЧАСТУШКИ А. СТОВРАЦКИЙ, Б. ЮЖАНИН Дым стоит на) горизонте, Крепко быот враг,а на фронт© Наши слаэные бойцы — Сыновья, мужья, отцы. У меня такой характер; Муж — на фронт, а я — на трактор! Раз война — мы па-чеку: Муж — на фронт, а я — к. стайку! На заводе, в -школе, дома Много есть цветного лома. Весь до грамма этот лом Мы для фронта соберем. Вышла на поле cratpyxa, Видит, в поле молодуха. Пригляделася слегка, Видит: бритая щека! Тут старуха, что есть духу, Хвать по уху молодуху! Ия косы -рванула бант, Оказался диверсант! Все д м фронта., для победы. И снаряды и торпеды. Цех, ■колхоз и каждый 3-ом — Укрепляйте фронт трудом! Паду волю, наши чуэства И науку и искусство, Мощь и силу всей -страны — Все для фронта, для воины! загорбок, а он очнулся и приказы* вает. — Оставь меня, ты сам ранен. Уходи! Я тебе приказываю. Приказания, конечно, нужно вы­ полнять, а я будто не слышу. — Чего это? — спрашиваю. — Слушаюсь! А сам его помаленьку тащу и тащу. — Оставь! Меня подберут. — Чего это? Не слышу. И верно, слышу я чего-то плохо­ вато: ® 'ушах звон, затылок болит. Но голова цела, — видно, конту­ зия. Это все ничего, а вот итти не­ ловко: осколком меня по по-ге хва­ тило. Кости не задело, а нога за­ немела, ну, и, конечно, кровь... Вот и -озеро... камыш густой. Только я хотел раненому обмыть лицо, как раздвигаются кусты и прямо на меня выходит -офицер 1среднего роста. Моя винтовка на 1земле-. Нагнуться не успеешь... А офицер — вЬт он. Я стою и он стоит. Офицер этот прямо застыл. Стоит он !— и ни с места. Ну, не в себе на нервной почве. Не ва- [дерьянкой же его поить... Вдруг он как заверещит, да как бросится назад — бегом! И винтовку -гад обронил. | Д. еще особая дивизия называет- ! ся. По-нашему, по-медицинскому, это пе боец, а «асса фетида»— есть ! такой в аптеке вонючий состав, 1 хуже карболки. j К вечеру добрались /мы до пере- I вязочного, а я докладываю лсиро­ му: «Доставил раненого, пзрвая помощь оказана». И тут со мною произошла насто­ ящая комедия. Подходят ко мне с носилками две женщины: одна — нашего лейтенанта жена, другая — дочь полковника -Вера Васильевна: — Ложитесь! — Это, — спрашиваю, — кому же ложиться? — Вам ложиться! Вы ранены! — 'Рана пустяковая,, сам дойду! — Товарищ, будьте дисциплини­ рованы! Ложитесь без разговоров. Хотел я было еще поспорить, да голова закружилась. * Г Очнулся я только та столе в операционной, когда доктор разре­ зал сапог и начал выковыривать из ноги осколки. Да..., сапсг... Из-за этого сапога потом целая неприятность вышла. Входит к- нам |в палату главный врач Иван Платонович, поздравляет меня с награждением орденом! и, между прочим, говорит: — Как же это вы себе перевяз­ ку делали? Бинт поверх сапога на­ ложили. А? Хорош санитар! Я, конечно, понимаю, что в бою раз­ думывать некогда. А все-таки: са­ псг грязный. Надо было /р-ану ка­ ликум пермарганшум промыть. Ну, этот наш вопрос, чисто дицинский, вам будет не интересен. Если вы подробностями *}о-я ин­ тересуетесь, то с нашими героям» поговорите. А от ее'я я т<;.тъг* скажу с медицинской точки зрения: — До сих нор, господа хсг,гшя<*, были цветики, цветочки. А те­ г-ерь на фашистского гада в сст> народ советский поднялся. Теперь, вы от пас и ягодок дождетесь.