Миссионерская православная газета. 2010 г. № 7-8. Август.

МИССИОНЕРСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ГАЗЕТА № 7-8, АВГУСТ 2010 17 Л И Т Е Р А Т У Р О В Е Д Е Н И Е А Л Е К С А Н Д Р Б Л О К 'C X *S tr Есть в истории русской культуры траги­ ческаядата—7августа 1921 года —смерть поэтаАлександраБлока. Хоронилиего 10 августа, в день ареста Николая Гумилева. Всеми чувствовалась безысходность на­ висшей над каждым угрозы. Процессия двигалась к Смоленскому кладбищу. И тут всех неожиданно поразил радостный колокольный перезвон. ПРАЗДНИК ВСТРЕЧАЛ БЛОКА —праздник Смо­ ленской иконы Божией Матери! Среди провожающих поэта была и Анна Ахма­ това, написавшая: А Смоленская нынче именинница, Синий ладан над травою стелется, И струится пенье панихидное, Не печальное нынче, а светлое. Принесли мы к Смоленской заступнице, Принесли пресвятой Богородице На руках во гробе серебряном Наше солнце, в муках угасшее,- Александра, лебедя чистого. В то утро один из ближайших друзей Блока, Вильгельм Зоргенфрей, принес и вложил в егоруки маленькуюдомашнюю иконку. Смоленскую. Икона хранилась в семье Зоргенфрей с XVIII века и почи­ талась, как чудотворная. Сейчас она на­ ходится в музее-квартире А.Блока в Пе­ тербурге. Смоленская иконаБожиейМа­ тери —Одигитрия (Путеводительница). Символично, что именно она провожала поэта в последний путь, и встречала на кладбище праздником! Смысл своей жизни и творчества Блок определял словом «Путь». Готовя к изда­ нию первое трехтомное собрание своей лирики, поэт назвал его «романом в сти­ хах», утверждая, что все стихи вместе — «трилогия вочеловечения души». «Душа мытарствует по России в двадцатом ве­ ке». Ее путь —от «мгновения слишком яркого света —через необходимый боло­ тистый лес —к отчаянию, проклятьям, «возмездию» - и к рождению художника, мужественно глядящего в лицо миру, и получившего право «вглядываться в кон­ туры «добра» и «зла» - ценой утратычасти души». Первая книга —«Стихи о Прекрасной Даме». Блок считал ееглавной, объяснял, что «написал стихи овечном ивполне не­ сомненном, что рано или позднодолжно быть воспринято всеми (не стихи, а веч­ ная сущность). Это своеобразный «ли­ рический дневник» юной души, пере­ живающей «мгновения слишком яркого света» - юношеской любви, чистой, не­ замутненной ничем житейским, способ­ ной постигать её истинную, неземную сущность. Биографический предмет его любви—вполне земнаядевушка, Любовь Дмитриевна Менделеева, дочь великого учёного Дмитрия Ивановича Менделее­ ва. А в стихах она —Дева, Заря, Купина. Мировая Душа. Она придет в этот мир, одухотворит, гармонизирует его. Онждет. Стихи этого цикла —долгое ожидание, нескончаемая молитва о преображении мира. Поэт переводит свой жизненный опыт из одной атмосферы вдругую, пос­ тоянно преображает окружающее, делая обыденное высоким, неземным. Это было главное его призвание от юнос­ ти до конца дней. Но потом у него, «тихого отрока», зажигающего свечи, неожиданно появляются странные и страшные стихи: Боюсь души моей двуликой И осторожно хороню Сей образдьявольский и дикий В сию священную броню. В своей молитве суеверной Ищу защиты у Христа, Но из-под маски лицемерной Смеются лживые уста. Вот она —первая и главная опасность! Она в собственной душе, где и серафим, идьявол. Потом, черезнескольколет, эта двуликостьдуши—сочетание веры сбез­ верием, осанны с кощунством —станет его главной темой. В этом раннем сти­ хотворении — пророчество о будущих «темных» произведениях Блока. Скоро борьба с этой темной силой станет для Блока борьбой с самим собой, с «беспо­ щадной иронической казнью». Он про­ рочески знает, что и Ей тоже предстоит измениться: «Как ясен горизонт! И лучезарность близко. Но страшно мне: изменишь облик Ты» Если помнитьобэтихстихах, становит­ ся понятно, как могла появиться вторая книга Блока, в которой он, по свидетель­ ствусовременников, «явил нам новое ли­ цо, никем не предвиденное, изумившее многих». Вовтором томе всё совершенно иное —другая атмосфера,дажедругой за­ пах (какписал современник: «неладаном пахнет, а сивухой»). Не «тихий отрок», а «нищий бродяга». И пейзаж другой —не горные высоты, а низменности, болот­ ные кочки, ржавые трясины, мартовские туманы и ещ е. город. Городу него, всег­ да и неизменно, —Петербург. Серафим из своего лазурного неба упал прямо в пе­ тербургскую ночь. И первое, что он узнал олюдях: им больно. В его стихах появля­ ются раздавленные непосильной ношей городские неудачники, чердачные жите­ ли, отлица которых он теперь говорит: Да и меня без всяких поводов Загнали на чердак. Никто моих не слушал доводов И вышел мой табак. Это совсем другой мир, в нем больше нетЛучезарной,вдушеосталасьлишьмо­ литвенная память, которая не уйдёт уже никогда: «Тыв поля отошла без возврата. Дасвятится Имя Твоё!». Вместо Прекрас­ ной Дамы -другое полубожество: Незна­ комка —звезда, которая упала на землю и, воплотившись в женщину, захотела не молитв, но вина и объятий. И относится он к ней двойственно: и набожно, и ци­ нично, молясь и презирая. Но в этом-то и особенность Блока —как бы язвитель­ но и цинично ни говорил он о своих свя­ тынях, обличения звучали, как молитва, кощунства были гармоничны и нежны, его лирика была сильнее его самого. Как бы он ни хотел отвлечься отсвоего небес­ ного наследия, он оставался серафимом поневоле. И, постигая эту жизнь, он не мог до конца смириться и принять этих «жалких зверей, называвшихся прежде людьми». Ибо жизнь быладля него всег­ да священна не сама по себе, а тем, что скрывалось за нею. Я вам поведал неземное. Я все сковал в воздушной мгле. В ладье - топор, в мечте - герои. Так я причаливал к земле. Скамья ладьи красна от крови Моей растерзанной мечты, Но в каждом доме, в каждом крове Ищу отважной красоты . Третий том —трагедия высокого чело­ веческого духа, утратившего идеалы все­ общей гармонии, которыми было осве­ щено начало пути. Ангельское было, но его нет, и никогдане будет. Вжизни, в на­ стоящем, для него места нет. Настоящее —Ночь. И об этой Ночи—один из основ­ ных циклов тома —«Страшный мир» — Пустота —в каждой человеческой душе, в жизни, во всей системе человеческих чувств, отношений, ценностей. Вместо «ВО ИМЯ» - только смех опустошенно­ го, ни во что не верящего человека. Зло обретает космический масштаб, человек прямо поставлен перед Роком, с которым он находится в вечном поедин­ ке. Его метания между «небом» и «зем­ лей» - всеобщая закономерность. Законы «страшного мира» оказываются вселенс­ кими. И век последний, ужасней всех, Увидим и ты и я. Все небо скроет гнусный грех, На всех устах застынет смех, Тоска небытия. Это стихотворение «Голос из хора» Блок не любил. Он говорил: «Лучше бы этим словам оставаться не сказанными. Ноядолжен былихсказать. Трудное надо преодолеть. А за ним будет ясный день». Это тоже особенность Блока —знание о будущем и верность прошлому. Он напи­ сал когда-то в записной книжке: «Будет ещё много. Но Ты —вернись, вернись, вернись —в конце назначенных нам ис­ пытаний». Его глубоко религиозной на­ туре для того, чтобы жить, нужно было набожно любить и набожно верить. Достоевский говорил, что человек жив «только чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным; если ослабевает или уничтожается в тебе это чувство, то умирает и взращенное в те­ бе. Тогда станешь к жизни равнодушен и даже возненавидишь ее». Блок, как и Достоевский, требовалувсех, и у себя са­ мого, религиозного оправдания жизни и не позволял себе ни на одно мгновение остаться без Бога. Рожденные в года глухие Пути не помнят своего. Мы —дети страшных лет России — Забыть не в силах ничего. И пусть над нашим смертным ложем Взовьется с криком воронье, — ОБ АВТОРЕ Татьяна ЕЛЬЦОВА Историк. Более 10 лет работа­ ла экскурсово­ дом и стар­ шим научным сотрудником в Музее-квар­ тире А.Блока в Санкт-Петербурге, а также экскур­ соводом по Саннкт-Петербургу. Преподавала экскурсионное дело в Институте Культуры им. Крупс­ кой и в Балтийском международ­ ном институте туризма. Те, кто достойней, Боже, Боже, Да узрят царствие твое! Особое место в третьем томе занима­ ет раздел «Родина» со стихами о России. К.И. Чуковский назвал знаменитую по­ эму Блока «Двенадцать» —националь­ ной поэмой, считая ее «естественным продолжением стихов о России. Почти столетие продолжается спор об этой ге­ ниальной поэме, и, как и прежде, одни считают ее злой сатирой на революцию, другие —гимном ей. И почему Христос? Зачем? Красногвардейцы в него стреля­ ют, а он, «от пули невредим», все равно с ними! Блок писал: «Произведение искусства оживет в следующем поколении, прой­ дя, как ему полагается, через мертвую полосу нескольких ближайших поколе­ ний, которые откажутся его понимать». Для нас главное —понять, что Блок—по­ эт будущего. Он не писал «на злобудня», он всегда писал о будущем. Он, как ник­ то, умел жить будущим, как настоящим, видеть в настоящем приметы будущего, опережая время. Длятся часы, мировое несущие. Ширятся звуки, движенье и свет. Прошлоежадно глядится в грядущее, Нет настоящего. Жалкого —нет. Еще задолго до его смерти, в 1916-м Марина Цветаева написала порази­ тельный цикл стихов, обращённых к живому Блоку, но звучащих как рек­ вием - о певце, трагически не узнан­ ном людьми: Думали —человек! И умереть заставили. Умер теперь, навек, —Плачьте о мертвом ангеле! О, поглядите, —как Веки ввалились темные! О, поглядите, —как Крылья его поломаны! Черный читает чтец, Крестятся руки праздные. —Мертвый лежит певец И воскресенье празднует.