Миссионерская православная газета. 2010 г. № 1-2. Февраль.
No \_2' ФЕВРАЛЬ 2010 МИССИОНЕРСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ГАЗЕТА n i l ! • В МИ Р Е Л И Т Е Р А Т У Р Ы Почему не дал больше ? «Ой, больно! Оіі. жжет! Ой, точит! Господи, я же думал, что геенна ог ненная - это просто куча мусорная 5а Иерусалимом и символ ненуж ности, а червь неусыпаемый - это муки нашей совести! Ох, как боль но жжет! Ох, как всего жрут! Не засдѵжи.і я вечных мук! Не заслужил я самого худшего мес та». —некто. «Ори-ори. К кому ты обраща ешься? Он тебя уже не хочет слу шать. Да и не в самом ты худшем месте», —кое-кто. «Люди делятся на лохов и не ло хов», — эту фразу я полюбил пов торять потом. Вначале и не знал слова «лох». Его, наверное, тог да еще не придумали. Тогда, как и все, носил синие шорты и крас ный галстук. А еще вышибал ме лочь у младших пацанов. В институте, рискуя своей ком сомольской репутацией, я поти хоньку фарцевал. Помада, жвачка, джинсы и даже яркие целлофано вые пакеты шли втридорога. Д е фицит. Приятно ощущать себя хозяином жизни. Денежки давали свободу, да к тому же умножались. И женил ся я удачно. Правда, не по любви, а «на тесте». Тесть пристроил меня на теплое местечко, а тут как раз подоспело время передела-беспре дела. «Все ненужное на слом —со берем металлолом!» —бодрил я се бя пионерским девизом, отправляя целые составы с разграбленным металлом за рубеж. Денег было уже не просто много, а очень много. «Глупое животное. Золота не мо жет быть слишком много», —поче му-то преследовала меня фраза из мультфильма «Золотая антилопа». Но если раньше я с удовольствием ездил на самые дорогие в мире ку рорты, пил коллекционные конья ки и сорил стодолларовыми купю рами, то теперь стал вдруг приди раться к домохозяйке, если она, по моему мнению, не экономила сти ральный порошок. «Сбереги заработанное. Потом сбереги сбереженное. А потом сбе реги сбережением сбереженное», — повторял я фразу из какого-то старого фильма. В эти времена под словом «лох» | я подразумевал не тех, кого кину- j ли, надули, а всех тех, кто не сумел j взять свое. По-прежнему считая себя не лохом, а хозяином жизни, я все же испытывал какой-то ду шевный дискомфорт. Изредка из окон своего джипа я 1 поглядывал на купола храмов. Что- то тянуло меня зайти в церковь, но я обрывал себя: «Что я, лох —кор мить пьяниц-попов?!» В этот день меня пробило побыть заботливым отцом. У дочки забо лел зуб, и я решил лично отвезти ее в стоматологическую клинику. Клиника была напротив храма. Звонили колокола, завершая праз дничное богослужение. Это опять- таки встревожило мою душу. «Если попы звонят в колокола в воскресенье и мешают вам спать, куда можно пожаловаться?» — вспомнил я вдруг вопрос препода вателя по научному атеизму. Этот звон будил что-то другое. Совесть? Мысли о смысле жизни? «Я нико го не убивал. Ну а если вокруг ло хи, то это их проблемы», — успо коил я себя. У входа в клинику висело боль шое объявление: «В День защиты детей лечение для сирот интерната бесплатно». «О, Витьку на благотворитель ность пробило! Что за понты?» — удивился я (это о владельце сети стоматологических клиник). По том дошло: «Скоро же выборы!» Из церкви выходили одинаково одетые дети и направлялись прямо в клинику. За ними вышел мужчи на и, повернувшись к дверям хра ма, перекрестился. «Лох», —презрительно процедил я из джипа, но тут что-то показа лось мне знакомым в этом лохе... Костюм! Такой точно костюм я по купал себе с институтским другом Сергеем 15 лет тому назад на де ньги, заработанные в стройотряде. —Серый, ты!? —Юра? —вышедший из церкви с опаской оглядел джип и квадрат ного телохранителя возле дочки. —Узнал. А у тебя все тот же при кид, что и в институте. Помнишь: «Яростный строй гитар. Радост ный стройотряд». Или наоборот. Неважно. Ну и где теперь? —Учителем работаю в интерна те. Вот, с ребятами на службе бы ли, молебен святому Антипе об избавлении от зубной боли отслу жили. Теперь в клинику идем. — О, кстати. Мне в банк пора, подожди. Доча, зайдешь к докто ру, скажешь, что сирота. Поняла? Круглая сирота. А ты проводи, — обратился я уже к телохранителю. — Юра! Побойся Бога! Слова ведь материализуются! —Да перестань! Какого Бога! Я бы тебя на комитет комсомола вы звал за религиозную пропаганду. Жаль, времена поменялись. Сей- і час в моде боги, колдуны, маги... j Вот что, я действительно спешу, і Возьми визитку и... денег возьми. Не против? — Нет, — произнес учитель сму щенным голосом, пока я нервно перебирал содержимое своего пор- I тмоне. Как назло, попадались толь ко крупные купюры и валюта. Но вот среди евро и долларов чудом завалялась бумажка в 100 рублей. — Вот. Созвонимся, — бросил я, уже садясь в автомобиль. Джип помчался, как всегда, с большой скоростью, обгоняя еду щих по правилам лоховозов. «Сережа был лохом — лохом и остался. Но откуда у него такой счастливый ясный взгляд? Уж не ! попы ли его зазомбировали „ду ховной сивухой1 и „опиумом для народа11? А я крещен? Да, вроде. Где-то валялся крестик. Мама тай но возила меня малого, вроде, в село...» Я не знал, что из-за поворота со седней улицы уже выкатывается «КамАЗ» с отказавшими тормоза ми. Тот усердствует слишком, кри чит: «Это —я!», В кошельке золотишком брен чит: «Это —я!», Но едва лишь успеет наладить делишки - Смерть в окно к хвастуниш ке стучит: «Это — я!», — почему- то вспомнилось из рубаи Омара Хайяма. Это было последнее, что я вспом нил. * * * «Тьма и тишина. Не понял. Ни удара, ни боли. Я что, не успел все это почувствовать? Я что, умер? Почему же я не вижу своего тела? Почему не лечу по длинному тон нелю к Свету? Может, я в реани мации? Почему тогда соображаю? Может, это сон? Почему же только тьма и тишина? Только тьма и ти шина...» Я поводил руками по пустоте. Хотел топнуть, а пола нет. Будто меня подвесили. Когда-то краем уха я слышал, что умершему пока зывают всю его жизнь, потом му ки ада и блаженство Рая, но ниче го этого не было. «Все-таки я, на верное, в реанимации». —А что тебе показывать, глист- солитер? Жил за счет других. Блу дил и пьянствовал, жрал и спал. Неинтересно. У нас таких лохов, как ты, полно, —скрипучий голос звучал где-то рядом. На горизонте вдруг прояснилось. Всадник на белом коне, которого я видел на гербе Москвы и думал, что это сказочный богатырь, уби вающий дракона, появился лишь на миг. — Это Георгий Победоносец — наш враг и твой Ангел Хранитель. Многим живым и мертвым друзь ям Распятого помог он, но тебе не поможет. Ты — наш, — заскрипел все тот же голос уже у самого уха. Всадник исчез, а меня поволок ли куда-то уже по твердому и го рячему полу. Кто меня тащил за руки, я не видел. Я все время на \ что-то натыкался, все время бил ся обо что-то головой. Было боль- ; но и странно: если я умер, то по чему работают нервы? Почему так I больно? Меня тащили, казалось, целый j год, пока я не начал различать предметы, натыканные по пути: домашний кинотеатр, бильярдные Iшары из слоновой кости, караоке, : огромная китайская ваза, шкаф из ! карельской березы... Это же вещи, I которые я приобретал для своего j коттеджа! ! Тут волокущие меня останови- ! лись. В полумраке я едва разли чал безобразное существо и вновь появившегося Всадника на белом коне. У Всадника в руках была... купюра в 100 рублей. «Тут что, гривны ходят? Нет, это все-таки страшный сон», — поду мал было я, но тут все понял: «Это же те самые 100 рублей, которые я дал Сереже!» «Господи, почему я не дал ему больше?! Так лохануться! Господи, прости меня!» —впервые взмолил ся я —не в жизни, а уже по смерти, но никого рядом не было. Я лежал на твердом полу, придавленный чем-то тяжелым, в полной темноте. Дышать полной грудью не мог — дышал маленькими прерывистыми вздохами. Так же и выдыхал. Воз дух был спертым: гремучая смесь перегара, табачного дыма, челове ческих выделений и почему-то д е шевого женского лака для волос. От осознания, что так будет вечно, становилось просто невыносимо, а в голове постоянно звучал вопрос: «Почему я не дал больше?» Прошли, казалось, годы, пока из мрака не вырисовалось все то же бесформенное омерзительное су щество: — Друг твой подал за тебя соро коуст. Делать ему, что ли, нечего? Вставай! Пошли! Давящий груз исчез, а существо сильно толкнуло в спину. Я очу тился в тесном бараке с голыми мужчинами. Их было так много, что сесть было нельзя. Все стояли в полумраке и смотрели в малень кое оконце под потолком. Мой с о сед —негр маленького роста —все время вертелся. При каждом дви жении от него разило годами не смываемым потом, но отойти от него было нельзя из-за плотной стены тел. После каждой панихиды, отслу женной на земле, меня выводили I на прогулку, выдав грубое рубище. Маршируя по плацу, освещенному факелами, я все думал: «Почему не дал больше? Почему не дал боль- і ше?» Игумен Варсонофий (ПОДЫМА)
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTUzNzYz