Миссионерская православная газета. 2009 г. № 3-4. Апрель.

Ф-: МИССИОНЕРСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ГАЗЕТА *>*' . н - № 3-4, АПРЕЛЬ 2009 15 ЛИТЕ РАТ У РОВЕД ЕН И Е ЯЦКЕВИЧ Людмила Григорьевна, доктор филологических наук, профессор Клюев, Николай Алексеевич (1884- 1937), русский поэт. Родился 10 (22) октября 1884 в селе Коштуг Выше- городского уезда Олонецкой губер­ нии, одной из глухих деревень рус­ ского Севера, в крестьянской ста­ рообрядческой семье традицион­ но крепкого морального закала, что оказало большое влияние на харак­ тер и творчество будущего поэта. От своей матери, Прасковьи Дмит­ риевны, унаследовал любовь к на­ родному творчеству - к песням, духовным стихам, сказам, преда­ ниям. В 1893-1895 учился в церков- но-приходской школе, много зани­ мался самообразованием. В 16 лет, надев на себя вериги, ушел «спа­ саться» в Соловки, затем подви­ зался в роли псалмопевца Давида в раскольничьем «корабле». Первые стихи опубликовал в 1904. За рево­ люционную пропаганду в 1906 за­ ключен в тюрьму. В 1911 вышел его первый поэтический сборник «Со­ сен перезвон». В 1927-м вышла его поэма «Плач по Есенину». Работает в Вологодском университете, кафедра русского Поэтика имен собственных языка . Руководитель группы, работающей над созданием Tzzz:°"map* в произведениях Николая Клюева ПОЭТИЧЕСКАЯ парадигма собс­ твенных имен, соотносительных с именем собственным Есенин, вклю­ чает такие антропонимы и мифони- мы: князь Ростовский Василько, Ки- товрас, Клюев, Коловрат, Кольцов, Мариенгоф, князь Михаил Тверской, Пушкин, Саул. Примеры: Умереть бы тебе, как Михаилу Тверскому, Опочить по-мужицки — до рук борода! /Белый цвет Сережа, /С Китоврасом схожий, /Разлюбил мой сказ! И Михайло Тверской, и Ки- товрас — чень разные образы по своему культурно-историческому с о ­ держанию, но и то, и другое имя с о ­ относят поэзию Есенина с образами и идеями древнерусской литературы. Князь Михайло Тверской, свя­ той, — символ жертвенной любви к Родине, притесняемой завоевате­ лями. Китоврас — герой отреченной древнерусской литературы, свободо­ любивый, загадочный и непредсказу­ емый. Но особенно настойчиво Клю­ ев связывает образ Есенина с образом Коловрата, подвиги которого отра­ жены в древнерусских воинских по­ вестях («Повесть о разорении Рязани Батыем», «Повесть о приходе Батыя на Рязань»). В одних случаях Есенин сравнивается с Коловратом: «внук Ко­ ловрата», «коловратов кладенец»: Уж преисподняя из строк /Трепещет хвой­ ного Егорья. Он возгремит, как Божья рать. /Готовя ворогу расплату. /Чтоб в книжном пламени не дать /Сгореть родному Коловрату. А иногда Клюев с горечью противо­ поставляет поэта легендарному герою: Не с Коловратовых полей / В твоем вен - ке гелиотропы,— /И х поливал Мари­ енгоф/Кофейной гущей с никотином... /От оклеветанных голгоф — /Тропа к иудиным осинам. А. И. Михайлов справедливо отме­ чает: «В итоге же, освободившись от всего личного и болезненного, Клюев остался высоким ценителем есенин­ ской поэзии. Не случайно, высказы­ ваясь о живущих в нем, как в худож­ нике, «заветах» искусства и красоты, своего меньшого песенного собрата он называет в ряду великих —«от вну­ ков Велесовых до Андрея Рублева, от Даниила Заточника до Посошкова, Фета, Сурикова, Бородина, Врубеля и меньшого в шатре Отца —Есенина» (Заявление в Правление Всероссийс­ кого Союза советских писателей», 20 января, 1932)» [Михайлов2003: 13]. В поэме «Плач о Сергее Есенине», написанной Клюевым в 1926 после смерти Есенина, образ поэта созда­ ется на широком культурно-исто- рическом фоне, который возникает благодаря употреблению имен собс­ твенных, антропонимов (се. Василько, князь Ростовский, св. Медост да Влас, св. Михайло Тверской, московский царь Иван Золотой, Иуда) и топон имов (Ря­ зань, Кубань, Афон и Саров, Московс­ кая Русь, Нева). Этот художественный прием Клюев использует, следуя поэ­ тике древнерусской литературы, осо ­ бенно «Слова о полку Игореве», что­ бы показать общерусский масштаб образа поэта, его значимость для рус­ ской истории. Смерть Есенина изоб­ ражена в фольклорном ключе. Народ- но-поэтические мифологические об ­ разы имеют несколько функций. Во- первых, они подчеркивают кровную близость Есенина и его творчества к народным истокам. Во-вторых, они позволяют в неявной форме, что бы­ ло опасно по тем временам, раскрыть тайну гибели поэта —его убийство по политическим мотивам, инсцениро­ ванное как самоубийство. В поэме ис­ пользуются мифонимы - лебедь белая — символ ангельских небесных сил и имена фантастических птиц, несущих смерть, — символы инфернальных темных сил — Чирея, Грызея, Подкож- ница, Удавница. Образно-символи­ ческая семантика птиц в поэзии Клю­ ева подробно рассматривается в книге Е. И. Марковой «Творчество Николая Клюева в контексте севернорусско­ го словесного искусства» | Маркова 1997(a)], и в статье О. В. Пашко «Об­ раз гуся в творчестве Николая Клюева (к анализу орнитологического кода)» [Пашко 2002], в них содержится под­ робный культурологический коммен­ тарий к употреблению названий птиц у Клюева. Однако их трактовка поэ­ мы Клюева отличается от излагаемой в этой книге ниже. Небесные ангелические силы забо­ тятся о душе Есенина при его жизни и после его смерти. Вот как Клюев опи­ сывает время расцвета поэтического творчества Есенина, когда на него на­ чали наступать темные силы, симво­ лом которых в то время был кабак, а Анг.ел-Хранитель пытался спасти его и оплакивал его грехи: Напрасно Афон и Саров Текли половодьем из слов, И ангел улыбок крылом Кропил над печальным цветком. Используя поэтику народного при­ чета, плача по умершему, Клюев изоб­ ражает в мифологических образах картины духовного мира: На полетелетит лебедь белая, Под крылом несетхризопрас-камень. Тыскажи, лебедь пречистая, — На пролетах-переметах недосягнутых. А на тихих всплавах по озерыиікам Тыпоглядкой-выглядом не выгляделаль, Яснымсмотром-зором не высмотрелаль, Некатиі\асьлижемчужинапо чиступолю, Не тыла ль злат-рыба по тихозаводыо, Не шел ли бережком добрыймолодец, Он не окал ли к сердцу певуна-травы. Не давалсяли народимую сторонушку? Отвечала лебедь умная: На небесных переметах только соколы, А на тихих всплавах —сиг да окуни, На матерой земле медведь сидит, Медведь сидит, лапой моется, Своей суженой дожидается. Далее повествуется, что видела ле­ бедь белая во время смерти Есенина: А я слышала и я видела: На реке Неве грозный двор стоит, Он изба на избе, весь железом крыт. Поперек дворище — тыща дымников, А вдоль бежать — коня загнать. Как натомли дворе, на большомрундуке, Под заклятой чернойматицей Молодой детинушка себя сразил. Он кидал себе кровь поджильную, Проливал ее на дубовый пол. Как на этоли жито багровое Налета/іи птицы нечистые — Чирея, Грызея, Подкожница, Напоследки же птица-Удавница. Возлетала Удавна на матицу, Распрядала крыло пеньковое. Опускала перище до земли. Обернулось перо удавной петлей... А и стала Удавна петь-напевать, Зобом горготать, к себе в гости звать: «На румяной яблоне Голубочек, — У серебряна ларца Сторожочек. Кто отворит сторожец. Тому яхонтов корец! На осенней ветице Яблок виден, — Здравствуй, сокол-зятюшка — Муж: Снафидин! УСнафиды перстеньки — На болоте огоньки! Угоди-ка вежеством, Сокол, теще, Чтобыластить павушек В белойроще! Тыодень на шеюіику Золотую денежку!» Нарисована страшная картина. Некоторые современники обвиня­ ли Клюева в жестокости, не понимая языка народного поэтического плача и не предполагая в этих строках поли­ тического подтекста —знания страш­ ной правды о гибели поэта. Однако Клюев следовал правде жизни и прав­ де поэзии. И своего друга, ученика и любимого поэта оплакивал со всей силой своей любви к нему. Об этом свидетельствует и конец поэмы, где от лица белой лебеди описываются свет­ лые посмертные события, случивши­ еся с душой Есенина, и звучит духов­ но просветленная тихая песня его ма­ тери об убиенном сыне: Тут слетала я с ясна месяца, Принимала душу убойную Что ль под правое тепло крылышко. Обернулась душа в хризопрас-камень, А несу я потеряшку на родину Под окошечко материнское. Прорастет хризопрас березынькой, Кучерявой, росной, как Сергеюиіко. Сядет матушка под оконницу С долгой прялицей, с веретенышком. Со своей ли сиротской работуиікой, Запоет она с ниткой наровне Итонехонько и тихохонько: «Ты гусыня белая, Что сегодня делала ? Баю-бай, баю-бай, Елка, челкой не качай! A jiu ткала, али пря/іа, Иль гусеныша купала ? Баю-бай, баю-бай, Жучка, попусту не лай! На гусеныше пушок. Тега мальчик-кудряшок — Баю-бай, баю-бай, Спит в шубейке горностай! Спит березка за окном Голубым купальским сном — Баю-бай, баю-бай. Сватал варежки шугай! Сон березовый пригож. На Сереженькин похож! Баю-бай, баю-бай, Как проснется невзначай!»