Полярная кочегарка. 1957 г., июнь.

Л И Т Е Р А ТУРИНАЯ С Т Р А Н И Ц А Иван Фомичев —автор публикуемых стихов работает кочегаром баренцбургской ЦЬС. Ему 32 года. Он уча­ стник Великой Отечественной войны. Заниматься поэ­ зией начал еще в армии, подо приезда* на Шпицбер­ ген в печати не выступал. * - И. ФОМИЧЕВ. КАК РОДЯТСЯ СТИХИ Вдали от Родины просторов, У топки—в пламени огня, На ЦЭС, средь грохота моторов, Стихи родятся у меня. ...Пусть пе поэт я по призванью— В моей стране в двадцатый век Стихи писать любого званья Свободно может человек. МО Я С И Б И Р Ь Много городов я видел а мире, Много фронтовых прошел дорог, Но мечтой всегда я был в Сибири — Не вернуться я в Сибирь не мог. Бил врага под знойным солнцем юга, Под открытым небом мерз и мок, Вспоминал Сибирь родную, вьюги — Не вернуться я в Сибирь не мог. Мною девушек встречал пригожих. В их глазах — задорный огонек. Все на сибирячек не похожи ... Не вернуться я в Сибирь не мог. До чего ж у нас леса густые, До чего простор полей широк! На полях колосья золотые — Не вернуться я в Сибирь не мог. Нет нигде богаче, краше места, Чем Сибирь — родимый уголок — Вечно молодая, как невеста. Не вернуться я в Сибирь не моі. Много городов я видел в мире, Много по стране прошел дорог, Но душой всегда я был в Сибири — Не вернуться я в Сибирь не мог. К ШПИЦБЕРГЕНУ Мы трое с у т о к океаном п л ы л и . Уж берега Отчизны далеки. И пот — тот край, что в старину открыли Великого помора земляки! Fla утлых лодъях, в завихрень-погоду, Опасностей и смерти не боясь, Они во славу русского народа На подвиг шли, с природою борясь. Живет их дело в поколеньи новом: Край ледниковых пустошей и скал Шахтер советский, мой собрат суровый, Полярной кочегаркою назвал. Гольфстрим здесь по-соседству протекает. Но Родины дыхание — теплей! В краю студеном нас оно ласкает, И ласки той на свете нет сильней. Ш У Т К А „Шпицберген — край суровый, жуткий...“ Так про него, не зная, говорят. „Там год проходит, точно сутки: И день и ночь - шесть месяцев подряд". ... Порой воображенье ваше Всерьез рисует страхи без труда. Но черт не так бывает страшен, Как нам его малюют иногда. В. ЗЕМЛЯК. Родная сторонка Хороши под северным сияньем Берега земли седой. Но сильнее ирасон О степном, о солнечном просторе Я грущу душою всей... Ты прекрасно, Свет сторонушки родной. увяданья Баренцово море Только мне Донбасс милей. П е р в о е г о р е И так каждее утро: стоило только Тане зай­ ти во двор дет­ ского сада, как ей навстречу уже бежала Вер­ ка— вредная и хвастливая дев­ чонка из сосед­ него дома. В ca- llt ш ш дике она всегда появлялась раньше. II приво­ дил ее сам папа—лысый и тол­ стый дяденька с важно надуты­ ми губами. Он пускал ее во двор и прохаживался по улице, пока легковая машина с чер­ ными кубиками на боку не останавливалась рядом с ним, прямо у тротуара. Верка хва­ сталась: — Ага, сегодня папа на ра­ боту опять поехал в «Победе». Но это не задевало Таню. Завиднее было другое: уж очень часто у Верки появлялись об­ новки. А у Тани, с тех пор, как ее папа уехал в команди­ ровку, все реже и реже прихо­ дили в дом новые вещи. II Тане становилось обидно, когда Вер­ ка задавалась: — Ага, а мне папа вчера новое платье принес. Она показывала свое и обя­ зательно хваталась руками за Танино платье, мяла его: — Фи-и-и... а у тебя —ста­ ренькое. Его надо продать. И до того она надоела этими обновками, что аж зло брало. — Подожди, вот мой папа приедет из командировки,— обещала Т а н я ,—он мне еще лучшее купит. Но от этого не становилось легче. А гіапа все не возвра­ щался: его задержали по рабо­ те еще на один месяц, как сказала мама. Верка была больше Танп и тяжелее, хотя они и однолетки. Когда всех детей в садике ста­ вили на весы, так сам врач — весь в белом халате— ска зал :* — Хороший ребенок... Упи ­ танность-то какая, аР Чей это?' Анна Владимировна— воспи­ тательница группы— даже по голове погладила ее, когда от­ вечала: — Так это же Семена Алек­ сандровича,— говорила она и улыбалась,--старшего закрой- іцика-моделпста из ателье. А Верка и тут не удержа­ лась, чтоб не похвастаться: — Я каждый день кушаю но пять больших апельсинов. Папа говорит, если я буду кушать по шесть, так еще быстрее расти буду, и всех перегоню. Хвастунишка! Ома с каждым днем становилась все вреднее и вреднее. Потом Верка стала и обижать Таню. До чего дош­ ло: когда к концу лета в са­ дике появилась больиіая новая кукла с «настоящими» глазами, так Верка вырвала ее у Тани: -О тдай . Ты не умеешь об­ ращаться с новыми вещами. И толкнула Танго прямо в грудь, около шеи. Таня заце­ пилась ногой за железный гру­ зовик и упала на спину—боль­ но ударилась головой. Анна Владимировна не нак­ ричала на Верку, как она кри­ чала на других, а только пре­ дупредила ее; НОВЕЛЛА —Зачем ты дерешься, Вероч­ ка? Так нельзя. Нехорошо. Смотри, а то я папе расскажу. Таню , когда она перестала плакать. Анна Владимировна пристыдила: —А ты, девочка, не делай так. Поигралась немножко —дай другим поиграться. Когда уходили домой, Таня все-таки пригрозила Верке: — Погодп. вот мой папа приедет из командировки, он тебе задаст. Верка присмирела. Но на второй день она ответила: —А я не боюсь твоего папы — мой сильнее. Мама вчера го­ ворила, что наш папа может да­ же сухим из воды выходить. Начался долгпй спор о том, чей папа сильнее:'сколько он может поднять руками, как высоко прыгнуть, кого он пе­ регонит, кого не боится ... П так в спорах незаметно засохли цветы во дворе на клумбе, начались серые, осен­ ние дожди ... Однажды Таня возвратилась домой грустная: села у окна и ждала, когда мама освобо­ дится от кухонных дел, сле­ дила за тем, как она быстро работает, думала... Сегодня в садике, когда Таня сказала, что ее папа может допрыгнуть до самой Луны, Верка ехидно спросила: — А где твой папа? Ты все время только говоришь, а почему он за тобой не прихо­ дит в садик? Таня сердито ответила: — Он в командировке, вот где, поняла? Он еще летом уехал туда, поняла? — II не правда, не обманы­ вай! — крикнула Верка. — Вот и правда, вот и мама, и Анна Владимировна говорят... —- Твой папа ушел от вас. Он больше никогда не вернет­ ся к вам, — не унималась Верка. — Я вчера слышала все, мама говорила, вот. Тане стало обидно: как мо­ жет Верка говорить такое о ее папе? Таня расплакалась... Теперь она молча сидела у окна, смотрела на маму и ду­ мала: вот вернется пагіа, она ему расскажет все-все: как ее обижала Верка, как она гово­ рила на него... Папа заступит­ ся за Таню. А мама будет ча­ сто смеяться и дома будет ве­ село, как было раньше... — Почему папа так долго не приезжает из командировки?— спросила Таня. Мама зачем-то отодвинула в сторону кастрюлю, повернулась к Танечке и стала смотреть на нее, да как-то невесело... По­ том она быстро встала и одела пальто. У двери остановилась: — Ты посиди, доченька, сми­ рненько, одна, хорошо? Я быс­ тро сбегаю в магазин и через минуту вернусь, хорошо? Таня молча кивнула головой. -А папа вернется. Он ско­ ро вернется, доченька. Ты не думай об этом, хорошо? .Таня уже знала: если мама часто повторяет какое-нпбудь слово, значит, она волнуется, об этом еще папа говорил, —и пообещала не думать. Когда дверь захлопнулась, Т аня тяжело вздохнула и по­ вернулась лицом к окну. Она смотрела на большую лужу в выбоине дороги. Вода в луже была серая, почти черная. Над поверхностью ее то тут, то там часто подпрыгивали маленькие капли, и от этих капель рас­ ходились круги. А вот на ас­ фальте тротуара кругов не бы­ ло. Но зато здесь, наискосок от окна, лежал листок: он, на­ верное, совсем недавно упал с дерева, потому что его еще никто не притоптал. Листок уже пожелтел и края его загнулись кверху,—лежал, как детская ладошка. Когда капли дождя падали на него, он вздрагивал, шевелился, но так и оставался лежать на спинке, не перевора­ чиваясь. Вот из-за рамки окна появи­ лась чья-то болыпая-преболь- шая нога в начищенном ботин­ ке и, казалось, опустилась прямо на листок. Нога замер­ ла. Таня отклонилась в сторо­ ну, прижалась щекой к холод­ ному стеклу: нет, листок лежал около самого каблука, нетро­ нутый... А на ботинок насуну­ лась халоша брюк и почти закрыла его. Таня подняла глаза и за­ мерла: перед ней, на тротуаре стоял папа. Он смотрел в сто­ рону соседнего окна и был хмурый. Тане сразу даже не поверилось, что это пана и она позвала его. Хотела просто сказать, как говорила раньше, когда встречала его на поро­ ге, а получилось как-то очень громко и в горле что-то сдавило. — ІІапа!— крикнула она. Форточка в окне была от­ крыта. Папа, наверное, услы­ шал, потому что он оглянулся. — Папочка! — еще сильнее крикнула Таня, и полезла на подоконник. Он увидел ее. — Папа, меня обижают! .... еще раз крикнула Таня и гла­ за ее заплыли слезами... А ког­ да она протерла глаза кулач­ ками, перед окном уже нико­ го не было. На том же месте лежал тот же листок, похожий на ладошку, так же, как и прежде, он вздрагивал, если на него падала капля. А рядом с листком — след ботинка; он медленно заплывал тонкой пленкой воды, которой был по­ крыт весь асфальт, и скоро исчез совсем. Асфальт около листка, где стоял папа, опять стал ровным, и блестел, как стекло. В луже на дороге подпры­ гивали капли и расходились в круги. Быстро под окнами прошла мама. Она была строгая и как- то уж очень сердито смотрела вперед. Тане почему-то стало боль­ но в груди и горло что-то сда­ вило опять. Она всхлипнула и заплакала. Таня долго-долго плакала, не перестала пла­ кать и тогда, когда в комнату вбежала мама. А после этого, в. детском садике, даже если ее обижали, она больше ни­ когда не говорила о своем па­ пе, самом сильном и самом лучшем на свете... Владлен АНЧИШКИН,