Полуостров. 2016, № 3 (7)

сада и видеть их — тени, которые пришли, но не могут зайти. Их не пу­ скают в дом живых. Но Ахматова хочет оказаться снова с ними и п о э­ тому зовет смерть: «Ты все р а в н о придеш ь — зачем ж е не т еперь /» Поэтому и поэма, так и не опубликованная полностью при жизни Анны Андревны , — это «Поэма без героя» (все герои отбросили свои тени и стоят внизу). К ней Ахматова выбрала эпиграфом девиз герба Ш ер ем етевы х — Deus conservat omnia (Бог хранит всё). Конечно, не случайно. К слову. Фон танный Д ом и есть бывший дворец Ш е р е ­ метевых, и эта фраза выбита на фасаде. Быть может, девиз-эпиграф сыграл роль старинного рунного закли ­ нание и запечатал эти души в Ф он танном Д ом е навеки, наказав самой сильной из них — душе Анны Ахматовой — быть подневольным л е то ­ писцем страшной жизни... Оглянись. Анна Ахматова уйдет последней. О тсюда — в 1952 году, за год до смерти Сталина, после которой ее, наконец, немного вызволят из черного чемодана. А 5 марта 1966 года она уйдет отовсюду, застав и полет Гагарина в космос, и начало оттепели, и создание первой цен­ тральной студии телевидения, и испытание атомной бом бы в СССР, пережив войну и так и не о тм ененное при ее жизни постановление ЦК ВКП(б) от 14августа 1946года «О журналах «Звезда» и «Ленинград». « ...А хм ат о в а я в л я ет с я т и ­ пи чн ой п р е д ст а в ит е л ь н и ц е й чуждой наш ем у н а р о д у пустой безыдейной поэзии. Ее ст ихот ­ ворения, пр оп ит анны е духом пессим изм а и упад очнич ест в а <...> не могут быть терпимы в совет ской лит ерат уре». Я всегда увлекалась истори­ ей литературы этого периода, но только сейчас четко поняла при­ чины этой анафемы . Д ело в том, что Ахматова (и далее по спи ­ с к у ф ам и ли й ) г о в о р и л а и д у ­ м а л а на я зы к е , ко торы й был непонятен новой эпохе. Нашей стране во всех вариациях всег­ да были чуж ды — агр е сси вн о чужды — иноземцы. Их называли, всех под одну гребенку, — вар­ вары (от зв у к о п о д р а ж а те л ь н о ­ го «в а р - в а р - в а р », означающего непонятную иностранную речь) или немцы (то е сть «н ем ы е »). Р у сск а я логика тако ва: не м о ­ ж е ш ь г о в о р и т ь п о - р у с с к и — не мож еш ь говорить вообще. П о э ты , н е с ущ и е о г р о м н ы й б л и с та те л ьн ы й и слож н ейш и й я зы к , н а ча л о к о то р о м у п о л о ­ ж и л Пушкин, о к а з а л и с ь в а р ­ варами в революции и, далее, в ССС Р. Э т о го я зы к а се год н я почти не осталось. В школах его адаптируют и переводят. С тр аш ны й п р о ц е с с у н и в е р ­ сализации, упр ощ ен и я и вы в о ­ да из актуального словар я целых л е к с и ч е с к и х , с и н т а к с и ч е с к и х и грамматических структур был положен одним днем — 5 янва­ ря 1918 года. Был опубликован декрет наркома просвещ е ­ ния, и н ача л ась п о всем е стн а я и бы с т р а я р еф о р м а р усско го языка, заточенная и склю читель­ но под нужды больш евизм а и с о ­ ответствующих сло е в населения. Те же, кто остался З А этой чертой, навсегда оказались... немыми. Варварами. Которых нужно гнать в шею. Которы е «не могут быть терпимы».