Под сенью Трифона. 2017 г. №1(9).

бинного ледокола мощностью 40 тыс. л.с. с обычны­ ми котлами на жидком топливе, а когда этот проект не пошел, было решено в том же корпусе разместить вместо паровых котлов три атомных реактора. 20 ноя­ бря 1953-го Совет министров СССР принял постанов­ ление о разработке мощного атомного ледокола для использования его в Арктике. И уж в чем совсем не упрекнешь Сталина, так это в русофобии. Он всегда справедливо полагал русский народ не только государствообразующим, основным в СССР, но великим, неслучайно ведь и в гимне «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». А Ленин-то, судя даже по известным нам цитатам, русофоб был тот еще. Что же касается коммунизма вне пошлых стереоти­ пов и государственных институтов, которые создала и с успехом использовала единственная в стране пар­ тия, то Маслову, безусловно, была близка коммуни­ стическая идея в изначальной своей чистоте, в виде сказки-мечты о всеобщем счастье, рае на земле, срод­ ни исконной русской мечте о Беловодье. Да, комму­ низм, да. Но не марксизм — порождение «сумрачного германского гения», учение последовательно анти­ русское и антиславянское, с которым пришли на нашу землю Ленин и его соратники. «Неославянофил, империалист, патриот...» — такой семантический ряд встретился в горьковской «Жизни Клима Самгина» — так один из героев характеризует главного героя. Характеризует, на мой взгляд, абсо­ лютно ошибочно, без особых на то оснований. Ну и Бог с ним. Нам важно иное. Изумительна сама последова­ тельность: если славянофил, то непременно и импе­ риалист, и патриот. И с этим-то как раз не поспоришь! Первое предполагает второе и третье. И все эти три, столь нелюбимые либералами, ипостаси напрямую, без каких-либо оговорок, можно отнести и к Виталию Маслову (в первой не уверен, однако две последние, к слову, можно и к Сталину отнести). Но главное-то здесь все-таки первое слово — оно все определяет. Да, славянофил, в восьмидесятые уже совершенно явный, отчетливый. Как сам он писал тогда: «Главная мурманская партийная газета за один год дважды обозвала меня славянофилом: официаль­ ное политическое обвинение и десятилетиями вби­ вавшееся в головы народным образованием ругатель­ ство. Страшней славянофильства считался, кажет­ ся, только панславизм. Хотя, если подобный «изм» касался не славян, всяческий ругательный оттенок терялся и тот же самый «пан» становился почти геройством. С каким восторгом пишется, например, о паналбанизме, пантюркизме... Ну а что до ругательств в мурманской газете... Они меня обругали и премного довольны. Но и я тоже доволен! И невдомек хулителям, что для меня такое обвинение — почти орден...» «Отчего вы не в нашей организации?» Полагаю, вполне советским и почти партийным по убеждениям Маслов оставался достаточно дол­ го, едва ли не до середины семидесятых. Это видно по текстам. Думаю, что перелом в отношении — и к той системе, и, отчасти, к идеалам, которые она проповедовала, произошел в момент издательских мытарств его первой книги, когда цензоры и ру­ ководители всех мастей и рангов вдоволь помучи­ ли и автора и главный для него в ту пору рассказ «Свадьба». В партию он, кстати, и прежде не вступал, а после этого и подавно. Хотя и звали! Вот, что читаем в его «Дневнике» за 1984 год: «В марте, за несколько дней до отъезда сюда (в Сем- жу — Д. К.), пригласил Н.В. Беляев, — о том, о сём, — не понять, из-за чего. Потом говорит: «Отчего вы не в нашей организации? Надо б исправить...» Поговорили по-хорошему. Ответил я ему пример - но так: — Николай Васильевич, давайте посчитаем, сколько бы раз меня уже выгнали, если б я был в организации... И стал загибать пальцы: — когда отказался в ОК к завбюро П и А к Р. явить­ ся, а на угрозу «силой заставить» послал его, — раз. — когда... «Ладно, — говорит, — понял. Видишь, другое вре­ мя. Подумай... » С тем и ушел. Потом БС говорит: «Он меня спрашивал перед той беседой, дам ли я тебе рекомендацию. Я ответил, что дам...». Тут нужно некоторые загадки, которые есть в тек­ сте, подчас шифровку Юстас-Алексу напоминающем, разъяснить-расшифровать. Николай Васильевич Беляев — профессиональный журналист, с 1970 по 1981 — главный редактор «Полярной правды», затем, до 1988-го, — секретарь Мурманского обкома партии по идеологии. ОК — обком, П и А — пропаганды и агитации. Р. — Александр Николаевич Рябков, с 1975 по 1979-й — заведующий этим отделом. БС — прозаик, в то время глава областной писа­ тельской организации Борис Степанович Романов. Как видим, в 80-е в партию Маслова не просто зва­ ли, но настаивали на этом (в самых высоких кабине­ тах!), осознавая, сколь авторитетен писатель, сколь значимо его слово, его имя в тогдашней, еще читаю - щей, еще Советской, — России. Но он выбрал иную веру. Точнее сказать, он не вы­ бирал. Он с ней родился. Православие — вера наших предков, от которой Маслов не отрекался никогда (у него в записных книжках пятидесятых годов рядом с комсомольскими стихами о Ленине — стихи о Верб­ ном воскресенье, пусть совершенно советские, но очень чистые, с нежданной догадкой-просветлением, что праздник этот — велик и неслучаен), даже в са­ мые темные, самые безбожные советские годы. Его категорическое неприятие марксизма ведь и с этим связано. И Энгельс, и Маркс — ревностные враги не только славянства, но и православия, как одной из животворящих скреп славянского мира, источника его силы, основания его единства. А еще одно прочное основание и славянского мира, и мира русского — это язык, это азбука. Создание которой тоже связано и с верой, и с церковью, пра­ вославными монахами, а потом и святыми, — Кирил­ лом и Мефодием... Под сенью Трифона | № 1 (9) 2017 59