Под сенью Трифона. 2017 г. №1(9).

Милостыня Константиново «Блаженны милостивы» — Божии с л о в а . А милостивы мы с тобой бываем? Нетрудно мелочь нищим подавать, Кидаем деньги, не взглянув в глаза им. Трудней гораздо просто пожалеть, И грубости простить (судьба жестока). Христос, как нищий, бродит по земле, И холодно ему, и одиноко. Не зарекайтесь, говорит народ, Ни от тюрьмы, ни от сумы, — быть может, Тебя на Небе встретит у ворот Вот этот, обездоленный, прохожий. Во сне и наяву В предутреннем и сладком, ярком сне За то, что ты есть рядом — в благодарность — Я попросила Бога сделать мне Сто рук для нежности, тебе на радость. И получила, — что тут началось! Сто рук тебя ласкали, согревали, Варилось все, стиралось и цвело, В молитве к Богу руки воздевались . Нам солнце улыбалось в о б л а к а х . Ты разбудил: — Родная, ухожу я. — Уходишь? — глаз открылся. — Ну, пока! — И сонная рука — для поцелуя. * * * Зима металась, голосила, Ломилась в окна, в спящий дом. Огней фонарных не хватило, Чтоб не завыть во мраке т о м . Вдруг — поворот ключа в прихожей, И — запах корабельный, он — Чудесный, на судьбу похожий, Приятней, чем одеколон! И в мокрую шинель уткнувшись, Словно в спасение свое, Еще не полностью проснувшись, Вдыхаю — все это — мое! Болезни детские и слезы, И одиночество в ночи, И небывалые морозы — В моих губах, а ты — шепчи Слова знакомые, смешные, Что говорились сотни раз, Они — твои, они — родные, Как мне нужны они сейчас! Струится бледно дымка над Окой, На заливных лугах рыжеют кони... Слух тронул отзвук песни д а л е к о . Покой и тишь, но есть разлад в покое: Листы роняя, тихо плачет клен, Как верный друг великого поэта, Оплакивает светлый облик он Того, кем нежно Русь была воспета. Он и сейчас незримо ходит здесь, Его шаги исхода листьев тише... А зримо — в этикетках водки весь Впечатан теми, кто стихов не слышит. — Побойтесь Бога! — Просят вас они, Поэты, оклеветанные всеми. Пускай поэт глядит с обложки книг — Не на бутылках должен быть Есенин! В чем виноват — Господь его простил За жертвенный венец, святое слово. Не зря молитва по Руси летит И в храмах поминают, как родного. Здесь дом с плетнем, березки и жнивье, И белый храм — как память о поэте, Влюбленном в это русское, свое, Которое воспел и обессмертил! И в вечности синея, небеса, Под клёкот журавлиного привета, С любовью к этим пашням и лесам Глядят глазами русского поэта... Поэтам России Россия, Русь — березовый подсвечник. Взметнулось к Небу пламя куполов, Невеста Божья в платье подвенечном; Тебя воспеть — не нужно громких слов, Довольно песни русской, задушевной, В ней поиск журавлиный, вековой, Колосьев налитых веселый шелест, И голос ветра, пахнущий травой... Есенинский мотив струной незримой Певцам отмерил звука высоту, И не дают поэты-звонари нам Предать о русской святости мечту. Они звонят с надрывом, звуки эти Тревожат совесть, не дают уснуть. «Храните Русь!» — звучит с Небес заветом, Указывая нам спасенья путь. Певец России — словно Божья дудка. Пусть голос этот будет свят и чист. Пока Господь нас не лишит рассудка, Не отлетит с берез последний лист. Под сенью Трифона | № 1 (9) 2017 35