Под сенью Трифона. 2015 г. №1(7).

трам и Павлам, что у них такие защитники! - Но они сами прошли через муки и смерть, — напомнил я. - Да, прошли, потому что ре­ шили вкусить «источника бес- смертнаго», о котором там поют, — кивнул в сторону хра­ ма слепой. — Прославиться, ста­ ло быть. Ведь помнят только тех людей, которые совершили ве­ ликие подвиги или великие пре­ ступления. До остальных нико ­ му нет дела. Ну, слава за самое великое преступление доста­ лась Иуде, Петр и Павел тут сбо­ ку припеку. Вот и решили они со­ вершить великий подвиг, чтобы прославиться навеки. Бессмер­ тия для всех не бывает, как не бывает для всех на земле богат­ ства и счастья. Так что батюшка прав, если вместо церкви постро­ ил себе домик, — неожиданно за­ ключил слепой. - При чем здесь домик? — уди­ вился я. - А при том. Бессмертие — это казарма какая-нибудь в небесах, где души простых людей р а з­ ложены по полочкам-нарам. И только начальники живут в сво­ их домиках. У них и здесь были хоромы, и там будут. Откуда, вы спросите? Из нашей памяти! Они строят себе домик в вечно­ сти из нашей памяти о них. А у безвестного бедолаги какого-ни­ будь, если здесь ничего не было, то там и подавно не будет. Поэто­ му, если есть возможность по ­ строить в этой жизни домик, то обязательно надо строить. - А если нет такой возможно­ сти, надо украсть? - Надо украсть. А то у тебя украдут — бессмертные эти. Конструкция здешнего и за­ гробного миров, предложенная человеком в зеленых очках, была грубой и прямолинейной, но я не нашелся сразу, что ему возразить. Моей ахиллесовой пятой было писательство. Если бы я твердо, как и положено христианину, ве­ рил в личное бессмертие, то дав­ но бы уже перестал переводить бумагу. Во всяком случае, не сде­ лал бы писательство своей п р о ­ фессией. Наверное, нет челове­ ка, которого исподволь не точила бы мысль, которую в резкой фор ­ ме высказал этот слепой старик. Тот, кто приказал высечь на скале одну из древнейших надписей на земле: «Я Кир — царь Ахеменид», тоже, мне кажется, не очень-то верил в личное бессмертие, зато явно верил в посмертную славу. Но оставлять последнее сло­ во за неверующим стариком я не имел права. Я ведь только что стал свидетелем чуда с виногра­ дом! Да и такой уж он неверую­ щий, этот слепой? Зачем он тогда стоит здесь, слушает? И на Петра и Павла, оказывается, приходил. Я посмотрел на старика. Он улы ­ бался лиловыми сморщенными губами, видя, вероятно, своим внутренним оком мои сомнения. - Что ж, эта мысль приходи­ ла в голову не только вам, — ска­ зал, наконец, я. — И мне, конечно же, приходила. Но знаете, что? С научной точки зрения идея бес­ смертия для избранных посред­ ством славы зрения столь же не­ объяснима, как идея бессмертия для всех. Если я правильно по ­ нял, вы считаете, душа человека после смерти находится в забве­ нии, пока о нем не вспомнит кто- нибудь живой. И тогда возника­ ет некий сверхчувственный кон­ такт, вызывающий феномен бес­ смертия души. Но разве не имеет значения, что именно вспомнят живые о мертвом? Может быть, многие покойники, прославив­ шиеся злодействами и преступ ­ лениями, вовсе бы не хотели, чтобы живые вспоминали о них? Может быть, страдания, которые они испытывают при этом, и есть так называемые адские муки? - Какие адские муки? — закри ­ чал вдруг, брызгая слюной, ста­ рик. — После этого ада — еще и адские муки?! Я проклинаю бессмертие, о котором они там поют! Мне оно не нужно! И нико ­ му не нужно! Что это за бессмер­ тие, замешанное на страдании? Страдать в этом мире, страдать в том!.. Нет! Не хочу! Пропусти­ те меня! — Он ударил меня по н о ­ гам, потом по стене своей палоч­ кой и зашагал мимо, задрав голо­ ву, характерной походкой слепо­ го — слегка приседая. Старик скрылся за поворотом, а я всё стоял и смотрел ему вслед. Ж изнь его мне представлялась непостижимой. Где он, бедня­ га, живет? Кто за ним ухаж ива­ ет? И почему Господь свел меня с ним на праздник Преображе­ ния, показав мне сначала чудо с виноградом? Было ли это про ти ­ вопоставлением? Или, напротив, одно событие было каким -то н е­ объяснимым образом связано с другим? Из общения со слепым стари­ ком я отчасти понял, почему его сторонятся симеизцы, но только отчасти. Ведь вряд ли он заводил с ними беседы о личном и кол­ лективном бессмертии. Ну а если и заводил — что ж такого? Да, он явно склонен к неприятным р а з­ говорам, высокомерен, колюч, но разве он один на свете такой? Да и какие разговоры должен вести человек, погруженный в вечную темноту? П осле этой встречи я никогда больше не видел слепого ста­ рика из Симеиза. Может быть, он умер, а может, его отправили в дом инвалидов. Лишь минувшим летом я узнал разгадку непонят­ ного для меня отношения к нему симеизцев. Мне осталось лишь понять, почему именно со мной он разговорился близ церкви, и кому это было больше нужно — мне или ему. Однажды после жаркого дня мы с женой пошли побродить по Симеизскому кладбищу, распо­ ложенному на горе, выше новой церкви. С византийских времен покойников на Южном берегу хоронят в каменных могилах, по ­ скольку земли нет. Но не только этим примечательны крымские кладбища. Здесь порой встреча­ ешь совершенно неподражаемые надгробные эпитафии. Вот, на­ пример: «Жизнь такова, какой мы ее делаем. Моя была восторг и 74 Под сенью Трифона | № 1 (7) 2015