Под сенью Трифона. 2012 г. №4.

Под сенью Трифона | №4 2012 73 уровень аллегории и притчи. Живое слово, в котором совре- менные лингвисты-формалисты усматривают лишь один грамма- тический корень, всегда имеет несколько, как правило, от двух до четырех, зримых этимологиче- ских корней. Один из этих корней является основным и сближается по формальным признакам с грам- матическим корнем, другие же, вспомогательные и дополнитель- ные корни по формальным призна- кам определяются как приставки или суффиксы. К чести ученых- этимологов следует отметить, что в современных общедоступных историко-этимологических слова- рях содержатся весьма обширные и ценные данные о происхождении, первообразном смысле и внутрен- ней форме большей части совре- менных приставок, некогда бывших полноценными корнями отдельных слов. К сожалению, нельзя сказать того же о современных суффиксах, но в специальных научных статьях российских исследователей, в ино- странных этимологических слова- рях и справочниках все же можно найти доступные для учителей данные об этимологии и корнес- ловной образности большинства современных суффиксов. Там, где ученый-этимолог может позволить себе уйти от ответа на вопрос о конкретном первообразе, породившем корень слова в миро- вых языках, учитель, прибегающий к обучающей этимологии должен обязательно представить учащим- ся конкретный образ, доступный для восприятия всеми пятью или хотя бы двумя-тремя органами чувств. Когда научная этимология в лице авторов словарей и спра- вочников оказывается бессильной и неспособной возвести корень ключевого слова к конкретному образу-этимону, вступает в свои полномочия интуиция, эрудиция, внутренняя культура, мудрость и творческая добросовестность обу- чающего преподавателя. Учитель, открывающий своим ученикам в ключевом слове урока глубинный высший смысл и ис- тинное предназначение изучаемого предмета, неизбежно становится сказителем, автором корнесловной притчи. Если корнесловные образы почерпнуты из этимологических словарей, авторство урока-притчи, равно как и ответственность за его выводы и воздействие на умы и сердца учащихся, по праву раз- деляется учителем с учеными- этимологами. Если же учителю приходится всецело полагаться на свои навыки корнесловного мыш- ления, груз ответственности за глубокое воздействие преподавае- мого урока на память, умы и сердца учащихся полностью ложится на его плечи. «Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок» (А.С. Пушкин, Сказка о золотом петушке, 1836). Своими сказками о золотом петушке, золотой рыбке, о Руслане и Людмиле, Пушкин во многом определил направление личностного роста и духовного развития своих читателей. Современный рядовой учитель или преподаватель вуза, конеч- но, не Пушкин, но если своими уроками-притчами он также будет стараться пробуждать добрые чувства, прославлять свободу и призывать милость к падшим, ученики не забудут и его, по праву назовут любезным и народным. В 1825, судьбоносном для России и лично для него году, Пушкин писал о словесности: Словесность русская больна. Лежит в истерике она И бредит языком мечтаний. Вырождаясь в романтические мечты последователей немецких младограмматиков о некоем все- общем мировом языке, о новом Вавилоне и о мировом господстве ученых мыслителей, наука о слове отрывается от своих народных духовных корней, начинает бре- дить сомнительными формулами, иноязычными мертвыми терми- нами и лжетеориями. Естественно, что последование евангельскому принципу «В притчах отверзу уста мои», обращение к субъективной народной этимологии и традици- онному корнесловию, вызывает у некоторых лингвистов упомянутую Пушкиным истерику (в переводе с древнегреческого – «бешенство матки»). * * * В качестве примера обучающей этимологии рассмотрим ключевое слово данной статьи: ПРИТЧА. Приступая в школе или в вузе к корнесловному осмыслению прит- чи как предмета изучения, важно помочь учащимся обнаружить в ключевом слове «притча» приста- вочный корень при- и основной корень –т(ъ/ь)ч- . Будет ли со- временная лингвистическая наука возражать такому представлению? – Вряд ли, поскольку по данным историко-этимологических слова- рей такое членение слова притча признается вполне обоснованным. Так, в Словаре Н.М. Шанского и Т.А. Бобровой находим: «ПРИТЧА – суффиксальное производное (суф- фикс –й-) от притъка «нежданный случай, происшествие (в диалектах еще известно), производного от приткнутися «случиться, произой- ти»…(Школьный этимологический словарь. Происхождение слов. М., Дрофа, 2001. С. 255). Примерно то же находим и у М. Фасмера: «старо-славянское притъча, греческое парабола, парадигма, … Первоначально *pritъca «случай» от pritъknoti (см. ткнуть)…» (М. Фасмер, Этимологический словарь русского языка, М. Прогресс, 1986. Т. 3. С. 368). Обнаружив два этимологиче- ских корня ключевого слова прит- ча , на втором этапе корнесловного осмысления следует обратить вни- мание на основной корень –тъч- / -тък- . Очень важно, чтобы на этом этапе учащиеся смогли соотне- сти этот корень с производными от него словами, означающими конкретные, ощутимые органами чувств вещи. Точнее, надо соот- нести этот корень с образами кон- кретных действий, производящих все вещи. Ведь слово вещь «всякий