Под сенью Трифона. 2012 г. №3.

Под сенью Трифона | №3 2012 45 II Все строения на линии же- лезной дороги были однотип- ные — станционные здания, дома для агентов (так тогда звали желе знодорожников - эксплуатационников), будки стре- лочников. Стандартными были и жилые бараки для строителей. Барак делился глухой дощатой перегородкой на две половины, в каждую был отдельный вход. В каждой половине стояла печь в виде железной бочки, пока она топилась, температура в бараке поднималась до 30°С, а через пару часов опускалась до +5°. В каждом бараке было четыре окна 90 см х 45 см. В деле снабжения строите- лей дороги продовольствием и хранения его на складах была не только бесхозяйственность, но и преступная халатность. Так, на северном участке сгнили 10 тыс. пудов соленого мяса, которое пришлось сбросить в реку Кола. В другом месте были сложены с трудом доставленные морем мешки с ржаной мукой (40 тыс .пудов), и этот склад был оставлен без присмотра. Мука от дождей промокла, загнила, закисла, от нее несло настоящим квасным запахом. Лихоимство процветало повсюду, а воровство продуктов и товаров первой необходимости усугубляли положение. Рабочие голодали, ходили в изношенной донельзя одежде из-за нерадиво- сти чиновников хозяйственных служб. Многонациональный состав строителей железной дороги увеличивал трудности их жизни (читаем в самой первой книге о Мурманской дороге): «Затрудне- ния с языком возникали с фин- нами, венграми и кавказцами из охраны. Венгры не понимают ни русского, ни немецкого языка. Кавказцы очень плохо понимают по-русски. Кроме того, много затруднений создают расовая вражда и религи- озные различия. Военнопленные чехи не желают жить в одних бараках с немцами. Магометане, татары и кавказ- цы отказываются есть мясо коров, убитых на обыкновенной бойне, и режут их по своему способу, не желая даже возить свое мясо на тех телегах, на которых перевоз- ится мясо для русских рабочих. Соблюдая свой летний пост (Рамазан), магометане не едят до захода солнца и оказываются в трагическом положении в тех широтах, где солнце летом не за- ходит совсем. Голодовка магометан во время поста из-за незаходящего солнца заставила администрацию пере- водить их несколько южнее, где солнце закрывалось на некоторое время лесом или горами». III Особо надо остановиться на проблеме смертности среди стро- ителей Мурманской железной дороги. Люди на «Мурманке» умирали от болезней, от переу- томления и чрезмерных нагрузок (ведь никаких механизмов не было), болели и умирали от тоски и депрессии. В официальных до- кументах говорилось, что до июля 1916 г. через больницы прошло 7850 стационарных больных, из них 6331 человек выздоровел, а 485 — умерло (среди них было 290 цинготников). Впоследствии эта цифра возрастет — в офици- альных источниках будет фигу- рировать цифра смертей — 617. Конечно, в этой цифре можно весьма усомниться, впрочем, как и в том, что под каждой шпалой дороги — умерший. Особенно досаждала цинга (скорбут). В августе 1916 г. чис- ло цинготников превысило 12 тысяч человек. Губернатор С.Д. Бибиков летом 1916 г. докла- дывал в столицу: «…В участке протяжением в среднем на 70 верст с количеством рабочих от 4 до 6 тысяч имеется всего лишь один врач, одна лечебница на 45 человек и два приемных покоя по 5 кроватей… Эвакуация больных производится крайне медленно: рабочие, признанные негодными, продолжают неделями проживать в бараках вместе со здоровыми, и в то же время им прекращают вы- дачу продовольствия. Положение их становится невыносимым, и подобное к ним отношение нерви- рует всю рабочую массу…». По условиям договора найма, который заключался чаще всего на полгода, рабочие обеспечивались бесплатным помещением, освеще- нием, отоплением, медицинской помощью. При условии отработки договорного срока казна оплачи- вала обратный проезд. Как это всё обеспечивалось не на бумаге, а на деле, было сказано выше. По окончании срока найма рабочим предоставлялось право или продолжать работы на новых условиях с более выгодной расцен- кой труда или возвращаться домой. Громадное большинство людей, несмотря на усиленное предложе- ние оставаться на линии, уезжало на родину. IV И.Ф. Ушаков в своей книге «Кольская земля» приводит не- сколько сообщений о волнениях среди рабочих—из 600 человек «в местности Зашеечная» 500 «выбы- ли на родину, мотивируя причину ухода с работы тем, что нет у них ни обуви, ни теплого платья и что, кроме того, им приходится спать под открытым небом за неимением казарменных помещений». ВСеме- нове рабочие отказались выходить на работу, пока не уберут десятника Быка, который избил рабочего. Рабочие-финны (около 300 чело- век) обратились к архангельскому губернатору с просьбой спасти их от голодной смерти и от произвола при расчетах — вместо получения заработка и дорожных денег они оказались в долгу. «Местные власти были серьезно обеспокоены ненормальной об- становкой, сложившейся на Мур- манской стройке», — пишет И.Ф. Ушаков. И в конце ноября 1915 г. на Мурман прибыл транспорт с продо- вольствием и строительными мате- риалами из Англии. Одновременно были приняты меры к закупке оле- нины и рыбы у жителей Кольского полуострова. Эти меры, хоть и не- значительно, облегчили положение, и около 10 тысяч рабочих продол- жали трудиться в тяжелейших, не- выносимых условиях, в полярную ночь, в сильнейшие морозы, при