Под сенью Трифона. 2011 г. №2.

56 Под сенью Трифона | №2 2011 шего командования, то оно, если не знало, то предчувствовало скорое нападение: 18 июня — т.е. за 4 дня до вторжения — часть была поднята потревоге (утром), более часа длилось построение, боевое приготовление к выступлению, потом дан был отбой — возвра- щаться в казарму, с тем, чтобы вскоре выступить в боевой готов- ности. Пополудни часть, оставив Гайсин, двинулась на Запад. Никто не знал, куда держим путь, но было ясно — на границу» . Описание первого дня войны также далеко от традиционного, автор отмечает заблуждение по поводу мотивов начавшихся во- енных действий. «Шли напролёт всю ночь, дне- вали в буковых лесах. Где-то возле Дунаевец 3  нас застало 22 июня. Часов с 10 разместились на дневку в лесу и около 11 часов — вдруг ми- тинг […]. В этот памятный день я был близь штабной палатки, а митинг был метрах в 100, видимо, на поляне. Сначала командование сообщило о нападении Германии — об этом в штабе стало из- вестно незадолго до митинга — и всех охватила тревога, обеспоко- енность. Становилось понятно, четвёртый день идём навстречу войне, в бой. Но всё последующее было невероятно: со стороны ми- тинга донеслись аплодисменты, «Ура!», буря восторга. Прибежал помначштаба и, захлёбываясь от радости, сообщил, что читают приказ, кажется Тимошенко: войскам Прибалтийского округа — отрезать Восточную Прус- сию и занять её территорию, войскам Белорусского округа — уничтожить группировку врага в центре и взять Берлин, а нам — войти в Силезию и т.д. До сих пор я не слышал и не читал об этом приказе. Бесконечное «Ура!» со- трясало лес, люди ликовали и пред- ставляли дело, как освобождение Зап[адной] Украины и Белоруссии в сентябре 1939 года. Вот почему мы подняты по тревоге и идём к границе — Советское правитель- ство (как далеко это было от ис- тины!) решило пресечь авантюру распоясавшегося Гитлера» . В тексте имеется материал об обстановке, сложившейся при от- ступлении наших войск, о поведе- нии немцев в первые дни войны. «Вскоре мы заняли позиции на старой границе, близь Каменец- Подольска […]. В конце июня через наши позиции прошли разбитые части— везли раненых, сами уста- лые, из-под бомбёжек; двигались разными дорогами. А вскоре и нам пришлось отходить на восток. Враг обошёл нас где-то с севера, и мы вдруг остались в тылу немцев. […] сложилась очень оригинальная манера движения: немцы днём, мы ночью. Всё смешалось, мы не знали, кто сосед слева, кто — справа. Мы шли по стопам немцев — они опе- режали нас на 2-3 суток. Вступаем в село, жители говорят: «Немцы были позавчера — никто не идёт у них пешком, все — на машинах». Ночью немцы не воевали, спали в нижнем белье, чувствовали себя полностью хозяевами. Местами мы видели брошенные машины — кем-то подбитые, чаще сожжен- ные, часто поломанные. Наконец, мы догнали немцев и стали вступать в мелкие стычки. Так раз подошли к селу, а в нём немцы, завязали бой, прорвались и пошли дальше» 4 . […] Воспоминания рисуют картины разрухи и бед мирного населения, неразберихи, царившей в первые дни войны. «Тяжело и даже стыдно было перед населением отступать. В со- знании неотвязно мучила какая-то вина, что покидаем родную землю. На наших глазах распадались кол- хозы — валялись акты на вечное пользование землёй, различные документы правлений. Сначала казалось, что актив уходит на восток — бежали не только евреи, забившие все дороги, усталые и об- росшие—мы не понимали, чего они так испугались, — но жёны офи- церов, учителя, администрация. Но вот сидит на крыльце пред- ставитель колхоза, говорит, будь, что будет, он никуда от семьи и колхоза не пойдёт » […]. В тексте воспоминаний нашли отражение жесткие эпизоды борь- бы с дезертирством. «В суматохе отступления было немало таких, которые покидали позиции и искали спасения в ты- лах. Помню более двух десятков таковых было собрано. Гредент 5  посадил их на землю кругом на тра- ве, рядом стояла полоса кукурузы. Долго описывать речь Гредента, она сводилась к тому, что весь народ сейчас борется с врагом, а они устраивают панику, бросают позиции […]. Он вынул пистолет и на моих глазах […] при словах, что паникёров и дезертиров будет рас- стреливать, спокойно выстрелил в голову одного сидящего, который мгновенно поник, и в плечо другого. Потом убрал пистолет, закончил речь, добавив: «А сейчас марш на передовую». Раненого отнесли в санчасть, а убитого похоронили в окопе […] 6 . Самые яркие страницы вос- поминаний — это последние дни войны и долгожданный День Побе- ды. «Последний день войны» — так назвал этот материал автор. «[29] апреля миновали Санкт- Пёльтен 7  , двинулись по реке Трай- зен по направлению к Лилинфельду. Горное дефиле. Справа по кручам — штрафники. Эти должны лю- быми потерями очистить город от засад. Горы справа, крыши домов упираются в склоны холмов. Берём город Трайзен. Из зелени, из-за реки, бьют разрывными пулями, а по танкам панцерфаустами 8  . До- мик. 4-5 нас за его склоном […]. Пошли вперед. У немца все при- стреляно. На одном перекрёстке подбили два легких танка. На моих глазах пробились танкисты, вы- полняя приказ, и тут же погибли. Двинули штрафников, танки пошли через дома и строения напролом. Крыша. […] длинная немецкая граната метрах в трех. Не взор- валась. Только поднялись — с горы, справа резанули; мой левый прыгнул во двор, правому срезали череп, и я весь был забрызган мозгами и кровью. Раздумывать некогда: с ручным пулемётом прыгаю стоя со второго этажа, ударило, но кости целы (предыдущий повредил ногу), хотелось стащить третьего — кровь, как из опрокинутого котел- ка, он мертв, нам его не достать— высоко. Огромная металлическая ограда-решетка: мы в мешке, в доме немца. Занимаем один подъ- езд, захватываем второй этаж. Огромный каменный дом. Вскоре прыгает с крыши связной из шта-