Под сенью Трифона. 2011 г. №2.

22 Под сенью Трифона | №2 2011 Колокольня Гудит тягуче шмель. А может, кровь гудит в моем виске — в зенит натянутой струной. На колокольне солнце медное горит. Внизу — сосновый бор, органною стеной. Над колокольней пуст гудевший окоем. Безгласные лежат колокола внизу. Но солнце будит кровь, бьет в голову огнем, и в горле — сухость, зуд, оцепеневший звук. О солнце-колокол! Я тоже — твой язык?!! В краю колоколов, сказителей веков, мне горло судорогой песенной свело. Я слышу гул времен — не различаю слов. А различу — страшусь: как смысл не исказить?!! Июль, 1987 * * * Я видел ангела... Не в том — судьба и счастье, чтоб сытым быть и чтобы долго жить, не в том, чтоб всех быстрей, над всеми — мчаться, не в том, чтоб с властью ладить и дружить. Я видел ангела... Не в том — судьбы удача, чтоб в роскоши и золоте блистать, не в том, чтобы, глумясь или чудача в хрустальной башне празднично стоять. Над хламом лет, над страшным пепелищем, над мглой могил, одна другой больней, над будним днем — усталым, пыльным, нищим — я видел ангела! Он улыбался мне! 1996 г. Помолчи, экскурсовод… Боже! Чудо! Вот же! Вот же — вынырнув из вещих вод, отряхнулся, вздрогнул, ожил древних башен хоровод. Помолчи, экскурсовод… Есть ущербность в тяге этой: мельтеша, чадя, спеша, подлетаем на «ракетах» к первым отчим рубежам. С мимолетным любопытством, не почтим, а — посетим! И опять, красиво, быстро, — мимо, мимо! — даль летим. Тут бы — с думой о безгрешном — ожиданием дышать и под парусом неспешным молчаливо курс держать, чтобы лодочка-кижанка сквозь всплывающий восход долго-долго приближала чудо, вставшее из вод. Помолчи, экскурсовод… Постоим, не будь назойлив! Сам пойми, на чем возрос остров радости и боли, Кижский замерший погост. Время ветра В предрассветные, серого цвета, часы просыпаются сонные ветры, продирают глаза, раздувают усы, очищают дорогу рассвету. Время ветра… Еще не насытилась ночь дремным чавканьем мари болотной — ветер клочья тумана повыметет прочь, закачает рекою, как лодкой. Чтоб играла, в реке отражаясь, заря и рассвету хотелось взорваться. Чтобы вербам, в лучах златоперых горя, возмечталось в реке искупаться, Есть и в жизни у каждого эта пора, время действий, судьбы передвижек. Кто-то силищу-силу копил-набирал — отдавай! Самогубен — излишек. Это время — который уж раз! — у меня. Будто песня, застрявшая в горле. Будто конь пробегал — не позвал я коня, и теперь не дышать мне нагорьем,