Карело-Мурманский край. 1931, N 7-8/

№ 7—8 КАРЕЛО-МУРМАНСКИЙ КРАЙ 43 Подпасок Диомид (Отрывок из пойести) Диомид сидел на лавке и, отвернувшись от позеленевшего по швам самовара, сосредоточенно дул на обледеневшее стекло окна. Отковырнув оттаявшие льдинки, он прижимал глаз к про­ зрачному кружочку и пытался определить по поверхности снеж­ ного сугроба крепость мороза. Но в глухом сумрачном полу­ свете полярной ночи нельзя было ничего разобрать и Диомид крикнул матери: — Ну, давай скорей есть. Да и в дорогу пора. — Успеешь. Лидя еще пимы не кончила. И с обедом у меня что-то не споро сегодня —ворчливо ответила мать и, тряхнув сборами длинного черного платья с высокой, под грудь, талией, схватила чугун с вареной олениной и вылила воду в ведро соба­ кам. Мясо положила в большую миску, поставила на стол, наре­ зала хлеба, принесла из кладовки холодную рыбу-полупеченую- полувареную в глиняном горшке. Диомид даже не взглянул на поданные кушанья. Все это давно надоело: который день, утром, в обед и за ужином подавалось одно и то же —рыба, оленина, оленина, рыба. Его нос чуял иной, более приятный запах. В печи допека­ лась кулебяка с рыбой. Жареный большой сиг, очищенный только .от чешуи, целилом запекался в хорошем тесте; пропи­ тывая его насквозь жиром. Диомид любил это блюдо и нетер­ пеливо глотал слюну, глядя, как медленно мать несла к столу дымящийся густым паром пирог. Кряхтя слез с печи отец, старый Яков, не снимавший даже ра ночь потертую малицу. Откусывая на ходу нитку, закрепив­ шую сложный узор из пестрых ленточек на новых пимах, вошла Лидя, жена старшего брата. — Ешь, ешь, сынок, кулебяку, не скоро домой повер­ нешься —вздохнув, проговорила мать и подвинула Диомиду пирог. Диомид отрезал огромный кусок и торопливо стал выбирать из румяного теста мягкую рыбу, облизывая жир, 'стекавший по пальцам на руку, под рукав рубахи. Сегодня он чувствовал себя героем. На прошлой неделе ему исполнилось шестнадцать лет, а он слыл уже опытным пастухом и ловким ямщиком. Ни разу еще брошенная им „неартала" (лассо для ловли оленей) не упала на снег. Каждый бросок давал оленя и именно того, какой был намечен. Сам Артнев, богатый оленевод, который счет потерял своим оленям, остановил недавно отца Якова, подал ему руку и сов­ сем по-приятельски сказал: — Чего это твой Диомид ^аром хлеб ест? Пришли его ко мне. Не обижу. Расчитаемся важенками да и денег мало —мало дам. Предложение подоспело кстати. По весне у Якова волки задрали пять маток с приплодом. Старший сын, ^Филипп, пас у соседя. Диомид в райдах подрабатывал извозом. А старику трудно было уследить за десятком разбредшихся по тундре оленей. Да и сетовать очень нечего —у всех бедняков одна судьба: молодые идут в работники, а старикам не под силу справляться со стадом. Разбредаются животные по лесу, особенно осенью, когда грибы. За грибами уходят олени за десятки, а то и за сотни километров. В грибную пору выходят олени из повиновения, послушные только грибному запаху. Стеречь маленькое стадо тяжело: не хватает ни собак, ни соб­ ственных сил. Богачу легче. Олени в большом стаде стараются не уходить далеко, держатся поближе друг к другу. У бога­ того и собак больше, и пастухов хватает—от волка защита. У него и приплод не гибнет так, как у бедняка. К отелу раз­ дает хозяин пастухам бинокли и подзорные трубы, чтобы на большом расстоянии углядеть могли, возле какой матки поя­ вился теленок. Идет пастух, забирает и теленка, и важенку ближе к жилью—пастушьему чуму. И пока не окрепнет ново­ рожденный —приглядывает за ним пастух, в холодные ночи прикрывает шкурами. — Только не подгадь, Диомид, вытирая усы, сказал отец.— У самого тебе не плохо сработается. Он не гордый и кормит не скупо. Пакостить не следует. Ешь —сколько можешь, а портить даром животную не годится. Надо по хозяйски. Тогда тебе от хозяина благодарность будет. Смотри, десяток важенок за год выслужишь! А себя покоить —дома не по­ строить.. Так-то. Диомид молча слушал наставления отца. Он был доволен, что так скоро и, главное, лестно был приглашен на работу. Все его сверстники —кто раньше, кто позже, но уже работали, могли смело при родителях курить и покрикивать на женщин. Через год он приведет домой заработанных оленей, т. е. новые малицы, пимы, шапки, пишу. Правда, он не особенно разделял отцовские надежды на до­ броту хозяина. Залез в богатство —забыл и братство. Но сколько бы ни дал для первого года —все хорошо. Важно, чтобы в семье считали работником, чтобы мог заработок принести. Отдуваясь, Диомид выпил пятый стакан чаю и поднялся из за стола. — Давай-ка, Лидя, пимы. Надолго-ль их хватит по лесу гонять? И Диомид, подражая старшему брату, почувствовав вдруг себя взрослым, нахмурил брови, сел и стал натягивать новенькие, кокетливо расшитые оленьи сапоги. Они были хорсшн и легки, хоть на вечеринку —танцевать, а не только в лес —пасти оленей. Диомид прошелся по комнате, разминая обувь и любуясь яркой вышивкой. — Ну, Лидя, найди и мне такую мастерицу, как ты, к осени — подмигнул он невестке, ловко надел подштопанную малицу, подвязал ее, как обычно при работе, поясом, пристегнул финку в кожаном чехле и стал прощаться с родными. — Мать понесла за ним на улицу мешок с едрй, кружкой, дойником и топориком. Махнув всем рукой, Диомид зашагал к лесу, где паслись олени его первого хозяина. Как все жители тундры, Диомид изучал географию родного края. Изо дня в день, подобно гончей, движимый больше инстинктом, нежели разумом, он распознавал дорогу по соз­ вездиям, восстанавливал события недавних дней ро непримет­ ным для неопытного глаза признакам. И к рассвету услыхал совсем близко характерное хорканье оленей. Диомид пошел на звуки и минут через десять увидел первую группу отбившихся от стада животных. Заиндевевшие олени — самцы, цепляясь друг о друга огромными ветвистыми рогами, передними ногами быстро разгребали твердый, промерзший снег, отыскивая себе пишу —мох ягель. Низкорослые важенки сердито хоркали, устремляясь к одному месту, отталкивая одна другую. Невидимые в чаще кустарника, заливались беззлобно, но предупреждающе, сторожевые собаки. Потрескивали ветки под ногами пастухов, пахло дымом и горящей хвоей. — Ге —эй, кто идет? — Свои —отозвался Диомид и шагнул к разгоревшемуся костру. Над огнем на палке висел закопченый котел с тающим сне­ гом. Сверстник Диомида, рыжий Никиша, кружкой подкладывал снег в котел. Над тушей только что убитого оленя, еще не успев­ шего остыть на тридцатиградусном морозе, копошился старшин пастух Николай, снимая шкуру. Двое других пастухов, ныряя по колена в сугробах, обходили стадо, всматриваясь в йоре- девщую темь, соответствующую утру. — Садись, гостем будешь —обернулся старшой. —Слыхали, к нам на подмогу? Так, лоди подруби веток. Топор то ввял ли? — Ого, еще б не взял! обидчиво ответил Диомид и, вынун из мешка топор, повернул в сугробы к елям. Звонкий стук, донесшийся из чащи, успокоил кухаривших пастухов. Через четверть часа Диомид притащил огромную охапку трескучих веток. Вокруг костра на горячей золе Никиша разложил мерзлые лепешки и куски свежей оленины. Проголодавшиеся пастухи, не дожидаясь, когда сварится мясо, хватали едва под­ жарившиеся на углях куски и, обжигаясь, отправляли их в рот, охлаждая мясо неоттаявшим хлебом. В котелок со скипевшей водой насыпали чаю и черпали коричневую жижу кружками, пили, прихлебывая, осторожно откусывая кусочки грязного сахара. Подкрепившись, старшой разрубил тушу на куски и стал свистом звать собак. С десяток разлохмаченных лаек —самой разнообразной окраски —подбежали на зов и рыча накинулись на свой завтрак. Как ни привык Диомид к тому, что и дома не очень бережно обращались с мясом, но здесь он не мог удержаться от замечания. — Очень уж хорошие куски даешь, Николай. Жалко... — А ты не очень жалей хозяйскре добро, парень. Ишь, жалёлыцик какой выискался. Тебя хозяин много жалеет? Поди, посмотри, в каком чуме живем. А собака пастуху первый помощник, сам знаешь, не первый раз на пастбище вышел.