Карело-Мурманский край. 1930, N7-8.

52 КАРЕЛО-МУРМАНСКИЙ КРАЙ № 7—8 Большой деревянный дом; такой белый, что на него больно смотреть. Нет, вернее, стеклянный, а не деревян­ ный, потому что стекла на него пошло больше, чем де­ рева. Огромные длинные окна в полстены каждое. И все раскрыты настежь. Перед зданием, под соснами, длинный ряд деревянных крашеных лежанок с деревянными изголовьями. Здесь больные отдыхают каждый день по несколько часов на свежем воздухе. Какая бы ни была погода, если только нет дождя, все обитатели санатории обязаны лежать тут в указанное время. Зимой, когда наступают морозы, боль­ ных кладут на скамейки в теплых спальных мешках. Мы входим. Просторная белая зала, где окна не толь­ ко в стенах, но и в потолке— больным нужен солнечный свет. Такие стеклянные потолки бывают в мастерских ху­ дожников, в фотографических ателье. В углу стоит пиа­ нино, над ним громкоговоритель. — Эго комнаты „шумного отдыха', —говорит мне доктор.—Здесь можно петь, плясать, бегать, ставить спектакли. У нас есть еще комната „тихого отдыха11. Там говорят шопотом, играют в шашки и шахматы, читают газеты. Вот столовая,—длинные столы, покрытые белыми ска­ тертями. Едят пять раз в день. И как едят! Я посмотрел меню и был поражен тем количеством яиц, масла, мяса, рыбы и каши, которое съедает каждый больной. При таком пи­ тании и таком образе жизни мудрено не поправиться. Доктор показывает мне палаты — выбеленные комнаты с окнами в парк. В каждой комнате — четыре кровати. Всюду та сверкающая, почти осязаемая чистота, которая бывает только в больницах, да еще, пожалуй, на воен­ ных судах. Окна всех палат раскрыты настежь. При санатории есть хлев, в котором живут четырна­ дцать коров, доставляющих молочные продукты для боль­ ных. В хлеву— большие окна. Каждая корова имеет от­ дельное просторное стойло. Красные кирпичные стены чисто вымыты,—попробуйте найти на них хоть паутину. Навоз убирают каждый день и два раза в неделю моют пол. Коровы дородны и величавы. Ими повелевает огром­ ный бык Володя, с которым не всякий севильский тореа­ дор согласился бы встретиться на арене. Признаться, я был очень удивлен, когда главный врач, показав мне санаторию и все службы, вдруг сказал не­ довольно: — Эх, не то это, не то. Надо бы, чтоб все тут было по-другому. — Неужели вы недовольны? По-моему у вас так здесь прекрасно, что нечего больше желать. Он засмеялся. — Неужели вы думаете, что одна такая санатория, как наша, может обслужить весь этот огромный расту­ щий с головокружительной быстротой Карело-Мурманский край? —сказал он.— Медвежегорская санатория выстроена в 1925 году с расчетом на сорок пять коек. Нам сразу же пришлось потесниться и довести число коек до шестидесяти пяти. Так было в первое лето. А теперь у нас никогда не бывает меньше ста человек. Мы стеснены уже до последней крайности. Наши научные кабинеты, где находятся кварцевые лампы и аппараты для вдувания сжатого воздуха, наши лаборатории ютятся в чуланах. Все годное для житья помещение мы предоставили боль­ ным. На каждую койку постоянно существуют десятки кандидатов, крайне нуждающихся в лечении, которым мы .принуждены отказывать. Вам, должно быть, известно, как выросло население Карелии с двадцать пятого года, как выросла промышленность, сколько построено новых за­ водов. Уверяю вас, туберкулез здесь растет почти также быстро. А в нашей санатории за все это время не при­ бавилось ни одной новой палаты. — Почему же вы не расширяетесь? — Почему не расширяемся? Да ведь мы только о том и мечтаем, чтобы расшириться. Оздоровительные воз­ можности Медвежьей Горы безграничны. В нашем парке можно построить хоть десять таких зданий, как то, что вы видели. Сколько было комиссий, и все решали, что нам необходимо-расшириться. — Так в чем же дело? — Нет денег. Мурманская дорога считает, что деньги должен дать Соцстрах, а Соцстрах хочет, чтобы платила Мурманская дорога... 4. Вьется проселок между крутых холмов, то взлетая вверх, то опускаясь в ложбину. Трясется телега. Мы едем с товарищем Давыдкиным, из Колонизационного отдела, смотреть, как осушают болото. Широкие лапы елей почти касаются наших лиц. Бывают матери, которые измеряют время не общеуста­ новленным календарем, а обиходными событиями,—това­ рищ Давыдкин считает года по постройкам в Медвежьей Горе: „в тот год, когда заложили Арнольдово'... или „когда поселок имени Дзержинского был только в проекте**... или „когда строили мост через Кумсу"... То­ варищ Давыдкин был если не матерью, то повивальной бабкой всего, что есть в Медвежьей Горе. Раньше тут не было ничего— только лес да холмы. Люди здесь не жили никогда. Даже следов пещерного человека не найдено. В 1916 г., когда прокладывали же­ лезную дорогу, тут устроили разъезд й поставили два дома, в которых жили железнодорожники. Через семь лет, в 1923 г., Мурманская дорога решила за­ няться колонизацией пустынной Карелии. Дорога не могла существовать одним транзитом, ей нужны были местные грузы. Такие грузы могли бы создаться только в том случае, если бы на протяжении дороги были населенные местности. Следовательно, надо было во что бы то ни стало населить страну, через которую проходит дорога. Летом 1924 г. у разъезда Медвежья Гора, на берегу речки Кумсы, Колонизационным Отделом Мурманской железной дороги был построен поселок имени Дзержин­ ского. Колонисты, съехавшиеся с разных концов Союза, получили ссуду на обзаведение—тысячу рублей на семью, сроком на десять лет. Следующим летом вырос второй поселок—Арнольдово— рядом с первым. И так, что ни год, то поселок. Поселки увеличивались, срастались друг с другом. Возникла сана­ тория, потом лесопильный завод, пароходная пристань на Онеге. Понадобились: и школа, и клуб, и кооператив, и столовая, и исполком. — Три года назад в Медвежке не было и тысячи жи­ телей,— сказал товарищ Давыдкин.—Теперь мы насчиты­ ваем семь тысяч. — Что же будет с Медвежьей Горой еще через три года?— спросил я.— Неужели вы продолжаете ее заселять с такой же быстротой? — Конечно, продолжаем. Здесь еще места хватит. Он кивнул головой в сторону леса, со всех сторон обступившего извилистую проселочную дорогу. — Но теперь мы заселяем совсем иначе,— прибавил он,—Раньше у нас была индивидуальная колонизация теперь коллективная.