Карело-Мурманский край. 1930, N4-5.

№ 4 - 5 КАРЕЛО-МУРМАНСКИЙ КРАЙ 39 был излечиться от ран, полученных им в битвах со льдами. Лента моря тянулась между нескончаемыми массивами каменистых, изрезанных во всех направлениях, гор, порос­ ших можжевельником и малорослой сосной. Водопады погружали свою седую бороду прямо в море. Где-то в горах шел дождь, и радуги, то и-дело, перебрасывали свои разноцветные мосты через фиорды. На защищенных от ветра зеленеющих площадках стояли нарядные свеже­ выкрашенные домики с блестящими шиферными крышами. Возле каждого высилась мачта с развевающимся норвеж­ ским красно-синим флагом — таков обычай этой примор­ ской страны. И, когда подходил „Красин", цветное полотнище начинало ползти вниз по мачте и поднималось вновь. Пароходы и парусники встречались все чаще и .чаще, и на них флаги тоже сбегали вниз и вновь взлетали; борт, обращенный к нам, покрывался людьми; в воздухе мелькали руки и фуражки, и „ура“ катилось по воде. Слава бежала впереди „Красина", и не было ни одного флага, который не опустился бы перед ним. Наконец, утром 11 августа солнце, блещущее море, раскидавшиеся вокруг горы и ликующий норвежский городок — все слилось в гармонический хвалебный хор советскому ледоколу. Ставангер был еще вдали, а за „Красиным" неслась уже целая флотилия пароходиков, моторных шлюпок и парусных яхт, прыгавших на свер­ кающей зыби. Ветер доносил с них веселые голоса. Число встречающих все увеличивалось, и, когда наш ледокол бросил, наконец, якорь, расцветившись в тот же миг флагами, его уже окружала такая армада, которую только способен был выставить этот небольшой город- Торжества продолжались и далее. Но я не помню ни одного тоста, ни одного пожелания, которое не заканчи­ валось бы словами: — Мы, норвежцы, верим и надеемся, что „Красин" найдет нашего Амундсена. И в дружеских разговорах с жителями повторялось то же самое. На второй рейс нашего ледокола, как на последнее прибежище, возлагалась меркнувшая уже надежда. Но, несмотря на все усилия, ей не суждено было сбыться. * ** Вряд ли кто из участников красинской экспе­ диции забудет когда-либо вечер 12 июля 1928 г., когда семеро из экипажа „Италии" находились уже на борту нашего ледокола. Это был вечер величайшей радости и со­ знания исполненного долга. Тогда казалось, что стоит сде­ лать еще несколько усилий,— и число спасенных удвоится. — Группа с оболочкой — погибла она или не по­ гибла?— этот вопрос задавал тогда каждый.— Быть может, она совсем близко... Спасенные колебались. Что ответить на это? „Красин" избороздил тысячи километров Северного Полярного моря в поисках ответа, но не нашел его. Арктика умеет хранить свои тайны. Вся советская страна праздновала возвращение „Красина". Но к праздничной радости Есегда примешивались скорбные ноты. В Ленинграде и других городах мне пришлось про­ читать много докладов о нашей экспедиции. И не было слу­ чая, чтобы по окончании доклада меня не спросили: — Неужели Амундсен так и погиб? — Неужто группа Алессандрини никогда не будет найдена? Это было очевидно, но никто не хотел верить, что это так. А когда рассказ касался Финна Мальмгрена, то в зале наступала тишина, точно безвестная могила герои­ ческого ученого была тут, перед нами. Вечер 12 июля. „Красин" стоит неподвижно у льдины с палаткой. Кругом радостное возбуждение. По трапу на ледокол поднимается высокий бородатый Вильери. За ним следуют его товарищи по ледяному плену. На верхней палубе их встречает такой же обросший бородой Цаппи, спасенный утром того же дня. Доктор выпустил его на время из санитарной каюты. Он обнялся с Вильери, а затем заговорил по-итальянски своим быстрым фальце­ том. Можно было понять, что он вкратце сообщает Вильери о своих приключениях. — Мальмгрен? — вопросительно сказал Вильери. — Е morto (скончался) — коротко ответил Цаппи. Лицо Вильери потемнело. Он хотел еще что-то сказать, но речь его оборвалась. Оба они молча напра­ вились в кают-компанию. „Красину" не удалось спасти целиком всю группу, носив­ шую имя Мальмгрена. Но минуты этого спасения врезались в память. Ледокол стал невдалеке от льдины, на которой находились двое людей. Оба они в немом ожидании смо­ трели на остановившийся перед ними огромный корабль. — Но почему же их только двое? И кто же из н Мальмгрен? — думал каждый в толпе, сгрудившейся на носу ледокола. И многие почему-то думали, что Мальм­ грен — именно тот, лежащий блондин, прикрытый рваным одеялом, из-под которого торчат разутые ноги Через несколько минут все стало известно. Стал известен и жест Цаппи на льдине. В ответ на вопрос помощника капитана „Красина": — Где Мальмгрен? Цаппи показал пальцем вниз, на лед. Это было равносильно короткому: — Е morto. Не верилось в трагическую гибель шведского уче­ ного. Я помню разговоры на ледоколе в тот же день, когда на острове Фойн была замечена группа Сора. Мы не знали по началу, кого наши наблюдатели увидели на пустынном островке, в 15 километрах в стороне от курса ледокола. И многие на „Красине" говорили: — А вдруг э т о— Мальмгрен? Быть может, он до­ брался до земли. Каждый, говоривший так, понимал, что это неве­ роятно, но каждому в глубине души хотелось, чтоб это было именно так.