Карело-Мурманский край. 1929, N11-12.

46 КАРЕЛО-МУРМАНСКИЙ КРАЙ № 11—12 но жизнь была прозаичнее — и купцы, крестьяне и ме­ щане привыкли перед правительством аргументировать не своими, а его интересами, интересами фиска. Если верить крестьянским депутатам, то рисуется картина весьма примитивная, крестьяне собирали про­ дукты деревни, отвозили в город и привозили взамен городские товары — это могли делать и не торговцы профессионалы. На самом деле отношения было гораздо сложнее. Эго были настоящие торговцы, ездившие с яр­ марки на ярмарку, у которых можно было купить товары и „не крестьянские". Иван Чупров протестует против предложения купцов ограничить торговлю крестьян крестьянскими товарами, т. е. Товарами обычного крестьянского обихода. Он го­ ворит, что будет всеобщий вред, если запретить кресть­ янам торговать м е л о ч н ы м и ш е л к о в ы м и или к а к и м и - л и б о другими товарами, необходимыми для крестьянских надобностей. Мы здесь видим, во-первых, что потребности крестьянства шли иногда очень далеко, вплоть до шелковых товаров, и то, во-вторых, что все, что бы ни потребовалось крестьянину в его обиходе, он мог найти у торговца крестьянина, не обращаясь к го­ родскому купцу. Еще более сближало крестьянство области с городом это несение им чисто городских повинностей. В старой России городское или, как тогда называли, посадское население несло особый вид государственной службы — быть уполномоченным при сборе косвенных налогов и отвечать за этот недобор. Основными предметами косвенного обложения тогда были соль и водка и поэтому при каждом кабаке и со­ ляном складе были выборные от посадских—целовальники. Служба в целовальниках, будучи весьма обременительной для посадского человека, отнимала его от торговли или промыслов, не давая в сущности никакой материальной выгоды, временами била больно по карману, так как нужно было платить за недоборы и просчеты из своих средств. Торговая конкуренция деревни, повидимому, подала мысль жителям Олонца ходатайствовать перед правительством о привлечении к городским службам и деревенских жи­ телей. По крайней мере крестьяне из Оштинской округи жалуются, что „по проискам челобитью оных Олонецких посадских людей велено по расчислению и разверстке" привлекать „с теми посадскими и Олонецкого уезда го­ сударственных крестьян". Дальше наказ говорит, что только с одной Оштинской половины приходилось вы­ бирать для этого дела до трехсот человек. Если вспом­ нить, что к этим обязанностям в „соляные головы, бур­ мистры, ларечные целовальники" привлекались по выбору крестьянского мира, где было засилие кулаков-торговцев, а выбирали не всегда тех крестьян, которые вели торговлю, то результат рисует нам тот же наказ в следующих словах. „Они (выборные), не зная в них (в службах) настоящего поведения, впадают в разные штрафы и по счетам начеты доимки и протчие воспоследование от своей простоты и недознания непорядки, отчего на них кре­ стьян многая немалотысячная доимка накопилась". А так как Олонецкий воевода эту доимку взыскивал „неослабно", то в результате „многие, продав свои дере­ венские участки, скитаются меж дворами и пришли во всекрайнее разорение". Таков результат наделения деревни посадскими обязан­ ностями, стремление правительства стричь население под одну гребенку, не различая внутренних процессов рас­ слоения. Можно думать, что мирские сходы, руководимые деревенской верхушой, старались ставить на эти обреме­ нительные службы менее всего самих себя, а сваливали на неторгующую часть деревни, в результате чего, те, не привыкшие ни к денежным расчетам, ни к коммерческим операциям^ просчитывались и платились своим имуще­ ством до земельных участков включительно. Единственным городом на территории края был Олонец. Кемь не была еще поселением городского типа и не была даже переименована в город. Петрозаводск существовал под именем Петровского завода, т. е. чисто заводского поселка, где, кроме администрации и заводских рабочих, повидимому, никто не жил. Как и во многих других го­ родах тогдашней России, в Олонце большинство жителей занято было сельским хозяйством. Из 4 440 человек 2 549, т. е. более половины было занято земледелием, только 225 человек (150 „капитальных" и 75 малокапитальных) занимались торговлей; остальные были отпущены по пас­ портам, занимались ремеслом, были в приказчиках, в услу­ жении, числились малолетними. О торговом значении Олонца, притом крупном значении, можно говорить уже и в XVII веке. Так в описании трех путей от Архангельска в Сток­ гольм, Холмогорский епископ Афанасий пишет, что в Кексгольм приезжают русские купцы „Из Олонца, из Ладоги и иных мест из Сумы из Кеми Российские товары привозят: юфть, пеньку, лен, холсты, сукна, сало говяжье, масло коровье и заморские товары". Любопытно, что наравне с обычным русским сырьем и продуктами пита­ ния купцы привозили и „заморские товары", т. е. то, что можно было купить у англичан и голландцев в Ар­ хангельске. Таким образом Западная шведская Карелия в отношении своего товароснабжения зависела от купцов Восточной Карелии и Поморья. Еще интереснее перечень •товаров, которые привозили в Кексгрльм (тогда он назы­ вался Корельск) местные жители. „У шведов товар—чи­ таем мы в описании — лисица, белки, горностай, волки, медведина, заячина, медь, поличная и ветошная“, т. е. здесь за исключением меди, которая добывалась в Запад­ ной Финляндии, товар исключительно первобытных охот­ ников. Получается впечатление, что Западная финская Карелия в конце XVII века была значительно более от­ сталая по сравнению с русской Карелией. Не лишен интереса вопрос о пути, по которому шли товары от Белого моря к Корельску. Этот путь шел от Сумского посада через среднюю Карелию. Существовал