Карело-Мурманский край. 1929, N11-12.

44 КАРЕЛО-МУРМАНСКИЙ КРАЙ № 11—12 было втиснуть северную деревню, не знавшую поме­ щика, с изстари развитыми денежными отношениями, большим расслоением внутри себя. Нельзя думать, что этот вопрос интересовал только каргопольцев и пудожан, он был общим для всего северного крестьянства и известия, относящиеся к 80-м годам, т. е. лет 15 спустя, показывают, что крестьяне Олонецкого уезда, как ни в чем не бывало продолжают между собой сделки по приобретению и отчуждению земельных участков: так медленно проникали новые порядки. Но то обстоятельство, что в наказах Олонецко- Ругозерского района не упоминается о праве продажи деревенских участков — говорит за то, что там этот вопрос не был столь злободневным. Анализ экономики района показывает, почему это происходило. Следует заметить, что промышленное значение каргопольского района, начиная с начала XVII века начинает падать. Бывший когда-то в XV и XVI столетии центром тран­ зитной торговли, главным образом солью, мехами и хле­ бом, Каргополь уступает свое место Вологде. И в общем экономический центр перемещается к востоку к Перми, Великому Устюгу, которые были узловыми пунктами московско-сибирского пути. С основанием Петербурга большую роль начинает играть междуозерный район, ограниченный Онежским, Свирью и Ладожским озером, представлявший до этого времени экономимическое захолустье. Постройка металлургических заводов, желез­ ных и медных, превращение Свири в большую дорогу в новую столицу — сильно оживили местность. Край приобрел промышленный характер, с сильно развитым отхожим промыслом, довольно многочисленным и бога­ тым купечеством, между тем как раньше это было просто деревни, „питающиеся сосновой корою и мохом“. Имеется довольно обширный наказ черносотных кре­ стьян Оштинской половины (теперешний Лодейнополь- ский округ, район Свири) и Лопских погостов (теперешний Паданский уезд). О чем же они говорят? Надо преду­ предить, что тщетно стали бы мы искать в наказах отражения мнения крестьянских низов, даже середины— деревенские миры давным-давно, еще с XVII века, отра­ жали интересы деревенской верхушки, „лучших людей". Вот эти-то „лучшие люди“ и диктовали наказы. Мы там не найдем чаяний и надежд деревенской массы; только по отдельным фактам, которые наказы приводят, можно составить ясную картину внутридеревенских отношений. Оба наказа указывают как на весьма обычное дело, владение земельными участками посадских людей, кото­ рые они приобрели „куплею и закладом, своим много- имуществом“, но это обстоятельство крестьяне Лопских погостов не считают ненормальным, они только под­ черкивают, что, владея этими участками, они не платят за крестьян подушные, т. е. в данном случае владеют землей на более привилегированном праве, чем они, крестьяне, которые, владея участками, платят за своих односельчан налоги. Правда, в Оштинском наказе как будто указывается на то, что олонецкие посадские вла­ деют тягловыми участками, „не по порядку прочих всех российских городов*, но в конце концов, чтобы, ука­ зав на это обстоятельство, только подчеркнуть неравен­ ство между посадскими и крестьянами. В чем же состояло это неравенство? Это неравенство наказ Лопских погостов выражает следующим образом. „Да тож крестьянство находится в немалом пред прочими посадскими обиде- хотя бы кто и малое деревенское торжишко иметь мог и то в силу Вашего императорского величества, состоявшегося в прош­ лом 1760 году ноября 20 дня указа зяпрещено. Да в 1761 т. февраля 14 дня указом же купцам с крестьян­ ством векселеваться не велено, без чего пришедши в убожество от недородов во всем уезде хлеба и сена крестьяне никоим образом поправиться и в прежнее состояние прийти невозможно" Было бы неправиль­ ным создавать картину богатых торговых сел, по кото­ рым больно ударило запрещение торговать и обязываться векселями. Нет, основная масса крестьянства была далека как от торговых дел, так и от векселевания. Это гово­ рит скорее за то, что в наказах были выражены в боль­ шей степени интересы деревенской верхушки, „чумазых" представителей торгового капитала. Так далеко ушло расслоение деревни, что верхи жили интересами устава о векселях, а низы в тех же наказах меланхолично заявляли, что они принуждены питаться вместе с хлебом „соломою, вахкою травою и сосновою корою, отчего пришли в великую нужду и недостатки, не уповая впредь уж во исправление прийти*. Представляет известный интерес ближе познакомиться с указами, которыми больно ударило карельских мужи­ ков. Указ 1761 года 2 о запрещении обязываться вексе­ лями и вступать в поручительство крестьянам мотивиро­ вался тем, что крестьянские неоплаченные векселя попа­ дают в руки купцов, в случае же несостоятельности векселедателя последнего ссылали в Сибирь и оттуда купец выкупал должника и делал его своим крепостным. Далее указывалось на то, что бывают также случаи, когда крестьяне давали на себя векселя купцу и шли к нему добровольно в крепостную зависимость. Здесь, если верить указу, вексель играл оригинальную роль, он служил кабальной записью. Условия для обязатель­ ства крестьян векселями по этому указу делались совер­ шенно невозможными. Крестьянин должен был, прежде чем дать вексель, спросить разрешение у своего поме­ щика, а если он был казенным или дворцовым—от упра­ вителя и затем найти поручителей, но не из крестьян, а из других сословий — купцов или мещан. Таким образом, крестьянина, ведущего торговлю, лишение права привычного и удобного в коммерческом мире рассчета — 1 Сб. Р. И. О. т. 115, стр. 139—141. 1 Поли. Собр. Закон., т. 15, стр. 649.