«Любимые мои учителя...» : очерки об ученых, преподавателях-методистах, организаторах учебно-воспитательного процесса в МГПУ : к 70-летию МГПУ / Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т ; [сост. : В. В. Дранишников]. - Мурманск : Мурманский государственный педагогический университет, 2009.

Запомнилось то, что Глафира Николаевна всегда приходила в наш дом не с пус тыми руками. С подарком! И этим подарком чаще всего была книга! Из ее домашней библиотеки. Титульный лист всегда подписывался четким, характерно «дореволюци онным» заостренно-размашистым почерком. Книги вручались почти торжественно: «Обязательно прочитай! Тебе понравится!» До школы (да и в школьные годы по заведенной в семье привычке) книги вслух читала мне мама. Бесконечно перечитали мы с ней «Путешествие Нильса с дикими гу сями». .. Любимая и первая сказка детства! Стихи Лермонтова. Поэмы Некрасова. Смысл, конечно, доходил до меня не все гда. Но сам строй поэтической речи нравился. Многое тотчас же запоминалось наи зусть. У книги А. Бруштейн «Дорога уходит вдаль» какая-то особая судьба! Думаю, моя жизнь и мое отношение к миру были бы иными, если бы мне - 6-летней девочке - не подарила Глафира Николаевна эту замечательную книгу. Я настолько поверила ге роине - Сашеньке Яновской, что она на долгое время стала для меня почти родной, ре ально существующей сестрой. Глафира Николаевна радовалась тому, что книжки оказывают на меня такое эмо циональное влияние. И как говорится, подливала масло в огонь! В результате... я с ин тересом изучала в школе только литературу! Без внутреннего сопротивления поступи ла в Мурманский пединститут. И вот уже четверть века работаю на его филологиче ском факультете. Выходит, крестная смогла передать мне то, чем дорожила сама. Сама же Глафира Николаевна свой предмет - русский язык (литературу она пре подавала в меньшем объеме, но знала и любила ее, особенно Некрасова, Пушкина, Тол стого) знала досконально. Владение материалом в ней сочеталось с подкупающей ма нерой поведения: негромкая, но безукоризненно четкая и грамотная речь; выверенные интонации; ласковость, доброжелательность всего ее облика... Но при этом всегда ощутимая дистанция! Никакого заигрывания, панибратства! В любой компании Глафира Николаевна всегда вела беседу, направляла русло разговора, и все с легкостью подчинялись ее педагогическому дару влияния. Позже я поняла, что Глафира Николаевна и не могла быть иной. Такой сформи ровали ее облик и характер, биографические и даже шире - исторические обстоятель ства. Моя крестная была человеком особой закалки. В ней сказывалось воспитание, которое давалось детям в дореволюционную по ру в семьях священнослужителей. Неповторимый колорит облику придавало беломор ское северное происхождение. Деды и прадеды - из коренных поморов! Как со стороны отца, так и со стороны матушки. С возрастом, особенно после выхода в 1962 году на заслуженный отдых, Глафи ра Николаевна все чаще заговаривала о желании написать книгу воспоминаний о своей жизни в Поморье и на Мурмане. «Вот буду свободна от учительских обязанностей - начну писать! Не кухаркой же мне становиться!» - полушутя-полусерьезно говорила она. Но настоящего писательского счастья, увы, так и не вкусила: домашние хлопоты, забота о внучке часто отвлекали «начинающую мемуаристку» от письменного стола. «Кухарничать» же, признаться, она не очень любила. Но и лентяйкой, к слову сказать, не была. «Щи и кашу - пищу нашу» готовила вполне прилично. Пекла замечательные пирожки с капустой. А какие фирменные кулебячки с палтусом выходили из-под ее рук! Угощала радушно. В ее просторную (терпеть не могла лишней мебели!) уютную квартиру на Пушкинской улице все приходили с удовольствием. 1 мая - день рождения Глафиры Николаевны - всегда ознаменовывался торже ственным «походом» к ней. Запомнились почему-то исключительно теплые вечера. На 88