«Любимые мои учителя...» : очерки об ученых, преподавателях-методистах, организаторах учебно-воспитательного процесса в МГПУ : к 70-летию МГПУ / Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т ; [сост. : В. В. Дранишников]. - Мурманск : Мурманский государственный педагогический университет, 2009.

Отечественная война ворвалась в жизнь А.М. буквально в первый час ее начала. По окончании истфака ЛГУ в 1940 году он, согласно направлению, приехал с семьей в город Гродно и там в сентябре того же года начал преподавание в педагогическом ин ституте. 22 июня 1941 года в 6.00 немецкие «юнкерсы» бомбили Гродно. Через полчаса Шнитман был в горкоме партии, начав с этого момента свою военную службу. Связь с семьей была сразу же потеряна, и что-то ему удалось узнать о ее судьбе только через несколько месяцев. Уверен, что военная биография А.М. могла бы войти в документальную класси ку воспоминаний о героизме людей нашей Отчизны. Но сам он, как и, по моим наблю дениям, другие действительные герои боев, не раз прошедшие через самое страшное пекло, был достаточно скуп на эти повествования. Отдельные эпизоды он вспоминал в какой-то определенной связи. Главным в них были образы его бойцов, а чувство со страдания и горечи по погибшим никогда не утрачивалось его памятью. Всю войну он прошел сполна —до ее последнего дня. Спасительные отлучки с линии огня определя лись только ранениями и последующим лечением в госпиталях. Мне представляется, что Шнитман записей о войне не оставил, будучи постоян но «перегружен тем, что надо сделать сегодня». Да и жизнь его оборвалась очень рано - задолго до той отметки, когда личность обращается к заключительным воспо минаниям. Я записей наших бесед также не вел. А со времени кончины А.М. уже мину ло более трех десятилетий. Поэтому здесь я ограничусь общим суждением и вспомню основное содержание пары эпизодов. В годы войны А.М. проявил, кроме всегда свойственного ему патриотизма и от- данности делу, незаурядную смелость, способность верно ориентироваться в самых критических условиях и сразу же принимать правильные решения. А особенно удиви тельно то, что он оказался тонким психологом. Это и позволило ему путем индивиду ального отбора создать совершенно единую по духу и самоотверженности роту развед ки боевой стрелковой дивизии. Он знал всю подноготную каждого бойца (не без пятен, например, хулиганского прошлого, которое не было противопоказанием, а, скорее, на оборот), оценивал его по самому главному —способности к решительной схватке и подвигу. Его отношение к подчиненным в чем-то было отечественным, и «ребята» от него ничего не утаивали. Он сам вел отряд в самые тяжелые и опасные рейды по не мецкому тылу, и при этом на поле противника раненые не оставлялись, сколь бы не возможным ни казался их перенос. В него верили и солдаты, и командиры. Как мне помнится (опять оговорка), в начале войны А.М. какое-то время был на подпольной работе в Польше. А затем то, что было для него главным и вспоминалось с большим волнением, - служба начальника разведки боевой дивизии, прошедшей весь путь Отечественной войны. Эта критическая глава в жизни А.М. натурально представляет его мужество как коренное свойство личности, проявляющееся в экстремальных условиях. Весь его нравственный склад существенно одухотворял содружество разведчиков и их готов ность к коллективному подвигу. Такими доминантами, определившими каждый день фронтового бытия, были чувства своей неотделимости от Родины и сыновьего долга перед ней, единство цели и равенства всех на грани жизни и смерти. Тому же служили доверие, откровенность, взаимопомощь и, особенно, уважение личности во всем ее, по рой очень необычном, своеобразии. А.М. защищал своих бойцов в самых критических случаях, гордился ими и пом нил до последних дней своей жизни. Гармония этой духовной связи, ее подлинная че ловечность, как мне представляется, наглядно передается сохранившимся в моей памя ти двумя словесными «зарисовками» А.М. особых эпизодов сугубо личных отношений. 57