«Любимые мои учителя...» : очерки об ученых, преподавателях-методистах, организаторах учебно-воспитательного процесса в МГПУ : к 70-летию МГПУ / Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т ; [сост. : В. В. Дранишников]. - Мурманск : Мурманский государственный педагогический университет, 2009.

Лявданского избрали. Он был... горд и счастлив. И не скрывая этого. Вот тогда в первый и последний раз я видела его по-настоящему оживленным, внутренне свобод ным, по-мальчишески легкомысленным. По какому-то странному стечению обстоя тельств мы в этот вечер оказались на презентации газеты «Все». Подводились итоги престижного конкурса. Мы с ректором были приглашены на журналистскую «вечерин ку» как члены жюри. Было шумно, весело, просто. Нам подарили «Косметические на боры». Он передал мне свой: «Возьмите. Завтра отдадите мне в институте. Не то поте ряю по дороге. А жалко! Заслужил!» Запомнился мне и его звонок после юбилейного Пушкинского Совета. Эдуард Константинович поблагодарил за доклад. И... сказал «все то хорошее» (крайне бес смысленное?), что он думает обо мне как о специалисте и человеке. Он говорил не про сто комплименты. Это была продуманная «речь» специалиста о специалисте. «Я не го ворил раньше - боялся Вас похвалой испортить». Надо ли говорить, насколько важно было мне услышать его оценку. Тоже ведь - заслужила! Потом... после роковой выборной конференции, где он не прошел голосования, отношения мои с Эдуардом Константиновичем приобрели почти драматический отте нок. Комментировать их сейчас я, пожалуй, воздержусь. Должно пройти время. Мне ясно одно. Лявданскому было т р у д н о . Он, впрочем, бодрился. Делал вид, что ито ги голосования ему безразличны. Это, скорее всего, было не так. Он переживал слу чившееся и остро чувствовал простую человеческую обиду. Предательство. Так сформулировал бывший ректор отношение к нему тех, в ко го особенно верил. К сожалению, в число предателей он зачислил и кафедру литературы. «Кафедра меня предала, а Вы ею руководите!» - с упреком сказал в прощальном телефонном раз говоре. Больше мы никогда не разговаривали. Не встречались. Оправдываться я не ста ла. В конце концов, «есть Высший суд». В апреле прошлого года Лявданского не стало. Я услышала об этом случайно, посреди суеты повседневного. Сразу вспомнилось: «Человек ушел - мир замри!» Хоте лось тишины и сосредоточенности. Было необходимо «остановиться, оглянуться». Мои кафедралы вспоминают Лявданского по-разному. Но довольно часто. Та кие, как он, не забываются, не стираются в памяти. Люди, подобные Эдуарду Константиновичу - их, признаемся, мало в России, - становятся «примером гордым». Только вот чему? А тому, что судьба - это, очевидно, Личность, помноженная на Обстоятельства. 33