«Любимые мои учителя...» : очерки об ученых, преподавателях-методистах, организаторах учебно-воспитательного процесса в МГПУ : к 70-летию МГПУ / Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т ; [сост. : В. В. Дранишников]. - Мурманск : Мурманский государственный педагогический университет, 2009.

Борис Алексеевич изучил учебный план как историков, так и филологов, про считал аудитории в здании, их занятость учебным процессом и пришёл к выводу: впол не возможно заниматься всем факультетом в одну смену. Но возникли новые контраргументы у учебной части, т.е. у Г.Г. Хамова: а куда девать заочников? Хотя заочников, с подачи того же Хамова, практически не допускали в здание на Егорова, 15, заставляя арендовать школы. Голуб решил и эту задачу: заочники пусть занимаются во вторую смену. Казалось бы, в чём сыр-бор? В равнодушии. Пришлось подключать партийное бюро института. «Пробил» и там решение этого затянувшегося вопроса: партбюро ре комендовало и деканату, и проректору по учебной работе перейти на односменные за нятия на очном отделении, а заочному отделению - во вторую смену. Голуб трогательно, трепетно относился к детям своим, заботился, помогал им до последнего вздоха своего. Он любил свой Дальний Восток, с восторгом и восхищением рассказывал про Амур. Он был прекрасным рассказчиком - это знают многие. Слушая его, я понимал, почему Амур называют Батюшкой. Но самозабвенно любил он и Украину, где живут и поныне его многочисленные родственники. Он бывал несколько раз на исторической родине своих родителей, и слезы бессилия и негодования закипали у него на глазах, ко гда он рассказывал о том бедственном положении их, в какое их загнало последнее ли холетье. Были ли у него враги? Да, были. И активные. И влиятельные. С набором откро венных противодействий, гасящих его идеи и дела. Были ли у него друзья-соратники? Да, были. И активные. И влиятельные. Он быстро обрастал людьми, правда, не всегда лояльными к нему. Видел ли он это? Безусловно. И видел, и предвидел многое. Но не мог он избирательно общаться с теми, кто хотел этого. Видимо, надеясь, что случайные или неискренние люди сами отойдут, получив от него максимум внимания, поддержки и информации. Человек он был неуемный во всем, жадный до работы. Жизнелюб. Я заметил, что он, когда шел в гору или по равнине, никогда не оглядывался. Его ответ удивил меня, человека, любящего остановиться, оглядеться, осмыслить увиден ное, определить, туда ли иду. - А у меня нет такой привычки - только вперед. А зачем оглядываться? - отшу тился он. Но опять выпало тяжелое испытание. Он опять в больнице - инсульт. Человек огромной силы воли, он опять вступил в схватку. Отчаянно пытался встать на ноги. Бу квально. Шутил при этом: - Мы еще на танцы пойдем, Коля. Хотя прекрасно знал, что я - не любитель танцевать. Смерть его осиротила многих, в том числе и меня. Привыкший к ежедневному с ним общению и избалованный до крайности этим, я каждодневно ловлю себя на жела нии позвонить ему, встретить его, спросить совета, просто узнать его мнение о том или другом. Это ощущение не проходит вот уже почти десять лет. Но... прав Высоцкий, когда пел в своей знаменитой песне о друге: - Только он не вернулся из боя... Борис Алексеевич Голуб, как и все индивидуумы его полета, разделил печаль ную и светлую участь горьковского Данко, щемящей струной звучащую в честных сердцах людей. Он разорвал, разомкнул прочный круг серости и лени, незнания и не умения, ханжества и сытости и, погибая, указал остальным путь к солнцу. И то, что он сделал, для идущих за ним кажется сейчас естественным и привычным. 141